Впрочем, наутро Никифор выглядел таким удрученным, что Маша даже ему посочувствовала. Не как женщина, а просто как человек. И даже попыталась его утешить в ответ на его новые извинения за допущенную накануне грубость:
— Никифор Львович, но ведь тенденция к улучшению налицо! Это же повод надеяться на хорошие результаты в будущем!
— Машенька, будущего у меня впереди не так уж и много, учитывая мой возраст, — ответил он со смесью печали и раздражения. — Но ты права, надежда у меня остается…
Надежда остается. У Маши она тоже еще теплилась. Надежда на то, что еще удастся раздобыть какую-то действительно ценную информацию для Глеба в течение двух оставшихся дней. Но, как и у Никифора, у Маши она тоже не оправдалась. Поэтому последний вечер на благодатном средиземноморском берегу Маша провела в мрачном настроении. Ведь не было ничего! Ни единой зацепки по единственно важному делу, с которой она могла бы прийти к Глебу, чтобы доказать ему, что была права и что не зря все-таки внедрилась в банду свирелевцев. А это значило, что все, что она здесь вытерпела с Никифором, она вытерпела, по сути, впустую! Осознание этого факта наполняло Машу холодом и горечью. В этот вечер она даже не догадывалась о том, что все резко изменится буквально в последние часы ее пребывания здесь.
В день отъезда Маша поднялась едва ли в лучшем настроении, чем накануне. Вылетали они во второй половине дня, но Маша предпочла бы с утра, чтобы осталось время только на сборы — и сразу в путь. Потому что время, еще оставшееся до расставания с южным небом и морем, с домом и садом, уже не доставляло никакого удовольствия, а только тяготило, наполняя душу тоской. Стоя на смотровой площадке перед домом, Маша в последний раз смотрела на колышущуюся листву садов, и на морскую синеву, разлившуюся за ними. Несмотря ни на что, ей оказалось жаль покидать это место, слишком уж оно было красивым.
— Ну что, Мария? — проходя мимо и оценив ее хмурый вид, Ворот попытался ее утешить: — Не расстраивайся, босс примерно раз в полгода сюда приезжает. А весной здесь ничуть не хуже, чем сейчас. Может, наоборот, тебе тогда тут даже больше понравится.
Маша только тяжело вздохнула в ответ на его слова. Видя, что не достиг желаемого результата, Ворот хотел сказать ей что-то еще, но тут на площадке появился поднявшийся по мраморной лестнице Керубино, возвещая своим видом о том, что Никифор вернулся с последней из процедур. Поприветствовав Машу и увидев рядом Ворота, Керубино кивнул ему и сказал как о чем-то давно наболевшем:
— Представляешь, этот гад, оказывается, в Сосновке все это время ошивался! Облюбовал заброшенный домик. Кто бы об этом раньше догадался?
— А сейчас-то откуда узнали? — поинтересовался Ворот.
— Да Лоб звонил. Спрашивал у босса: какие у него планы, что да как приготовить к приезду? Заодно и свежие новости сообщил. Наисвежайшие! Потому что они и сами только недавно об этом узнали, один из «звонарей» его наконец-то выследил.
— Так еще только выследил? — разочарованно протянул Ворот. — А я-то уж думал…
— Так ведь думу-то думать быстрее, чем дело делать, — прозвучал ехидный ответ. — Но ничего, когда Лоб звонил, наши пацаны уже садились по машинам. Так что когда прилетим, то будет повод отпраздновать не только возвращение домой, но и похороны Ваканта. Наконец-то! Неделю назад он боссу такую сделку с недвижимостью сорвал, что его за одно только это следовало прикопать. Ну, ты помнишь…
Если бы не ограждающая площадку балюстрада, на которой Маша буквально повисла, то неизвестно, устояла бы она на ногах или нет. Сердце забилось так быстро, как будто хотело обогнать надвигающуюся беду. Только выехали? Значит, еще не все потеряно! И надежда еще есть! Сколько там, от Никифорова поселка до Сосновки? Немало, но, учитывая, с какой скоростью гоняли свирелевцы, гораздо меньше, чем хотелось бы. Тогда надо действовать, не теряя ни мгновения! Срочно, чтобы успеть, чтобы упредить уже несущихся по трассе убийц. Когда он там звонил Никифору, этот Лоб? Минуту назад? Пять минут? Двадцать? Вот когда Маше пришло время поблагодарить свою брошенную работу за полученные там навыки! За умение быстро ориентироваться в любых ситуациях и при этом мастерски контролировать выражение своего лица. Мгновенно все просчитав и приняв решение, Маша метнулась навстречу Никифору, только что поднявшемуся на площадку, и нежно обвила его руками за шею:
— Никифор Львович! — Она так и не научилась называть его в глаза просто по имени, да он и не настаивал на этом. — Я тут вдруг вспомнила: я же бусы маме в подарок хотела купить! Можно я быстренько, до магазина и обратно?
— Конечно, Машенька, — благодушно кивнул он. — Можешь даже не торопиться, время у нас еще есть.
— Спасибо! — Маша разжала руки и быстро развернулась к парням, зная, что одну ее не отпустят: — Ну, кто из вас меня отвезет?
— Давай, я, — вызвался Ворот.
— Машина как раз еще стоит у ворот. — Керубино передал ему ключи.
Маша была уже одета с утра, так что оставалось лишь схватить свою сумочку и устремиться по ступенькам вниз.
— Да полегче ты! — проворчал едва поспевающий за ней Ворот. — Сказано же тебе: время еще есть!
Маша чуть сбросила скорость. Потом снова разогналась:
— Видишь ли, я маме говорила по телефону, как будто бусы уже куплены. А ну как их сейчас кто-нибудь перекупит? Неудобно получится.
— Ну да, валялись-валялись на прилавке, собирая пыль, а сейчас прям целая толпа рванется их покупать, — снова проворчал Ворот, садясь за руль.
— По закону подлости, обычно так и бывает, — ответила Маша. Кровь стучала у нее в висках, и сердце билось так, что она всерьез опасалась, а не услышал бы этого ее спутник. Но он, ни к чему не прислушиваясь, поинтересовался:
— Куда едем-то?
— В сувенирный магазинчик, тот, что за парком. Где самоцветами торгуют. Да ты знаешь, мы с тобой не раз туда ездили.
— Ну да. И как только вам, женщинам, не надоедает сто раз бывать в одном и том же магазине, да чуть ли не каждый день?
Маша в ответ лишь неопределенно повела плечом. Была она в этом магазине не сто, а всего-то раз пять. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы ознакомиться со всеми его особенностями. В частности, она знала, что в этом магазине есть туалет — единственное место, где она могла бы ненадолго оторваться от Ворота, во всех ее походах по магазинам неотлучно находившегося при ней, так что в некоторых случаях Маша даже начала с ним советоваться по поводу своих покупок. И главное, сам магазин находился недалеко, так что путь к нему занял минут пять, не больше. Впрочем, и эти пять минут показались Маше целой вечностью. «Быстрее, — мысленно подталкивала она едущую машину. — Быстрее! Быстрее!!!» Едва машина остановилась, она вылетела из нее и побежала к дверям, частым цокотом каблучков заглушая ворчание своего вновь отставшего спутника. Вбежала первой, окинула быстрым взглядом весь зал. Покупателей было человек десять. Больше всего среди них Маше приглянулась загорелая женщина лет сорока, в цветастом сарафане почти до пола. Пользуясь моментом, пока Ворот еще не вошел, Маша метнулась к ней, умоляюще сложила руки и показала глазами на дверь туалетной комнаты. Женщина удивилась, но не стала отказывать, направилась туда. Тут появился и Машин телохранитель, громогласно заявив:
— Нет, ну ты точно сегодня спятила!
— Нервы, Воротик! Предстартовый мандраж! Постой тут минуточку, я быстро вернусь, — с этими словами Маша метнулась к дверям туалета, следом за только что скрывшейся незнакомкой. Ее расчет был прост: из особняка звонить было слишком рискованно. Никифор не имел привычки стучаться, заходя к ней, да и остальные могли что-то случайно услышать, включая русскоговорящую горничную. А самое главное, Глеб обещал Маше, что больше не станет отвечать на ее звонки, внесет ее в «черный список». А обещания свои он, насколько Маша его знала, всегда выполнял. Значит, звонить ему со своего телефона ей было не только рискованно, но и бессмысленно, только зря бы потратила драгоценное время. Так что нужен был чужой, с незнакомым номером. Едва дождавшись, когда за ней закроется дверь, отгородившая ее от озадаченного Ворота, Маша кинулась к ожидающей возле раковины незнакомке, снова сложив руки в умоляющем жесте. Потом показала, что ей очень нужен телефон, и торопливо достала из своей сумочки пару крупных купюр, чтоб уж точно не показалось мало. Сраженная не столько предложенными деньгами, сколько бурной мольбой, незнакомка дала взволнованной девушке свой аппарат. И Маша трясущимися от волнения пальцами принялась торопливо набирать номер, который с некоторых пор знала назубок, поскольку удалила его с собственного телефона, решив, что так будет безопаснее.
Машины надежды оправдались: Глеб ответил на звонок с незнакомого номера. Маша судорожно вздохнула: слава богу, еще живой! Но тут же страх пронзил ее с новой силой: голос у Глеба был сонным. Значит, он был в своей избушке, отдыхал! А убийцы уже на пути к ней! Успеет ли он выскочить до их приезда, успеет ли убежать?!
— Глеб, они тебя нашли! — выдохнула Маша. — Уже едут! Беги, спасайся, я тебя умоляю!
— Понял! — ответил он. И вместо того, чтобы сразу отключиться, вдруг спросил: — У тебя самой все в порядке?
— Да, конечно! — О чем он только думает, когда надо срочно спасать свою жизнь?! — Беги! — И Маша отключилась, чтобы больше не отнимать у него ни единой секунды. Постояла, пытаясь прийти в себя. Все, что могла, она сделала, теперь оставалось лишь молиться, чтобы и Глеб успел. Ведь не исключено, что в этот самый миг свирелевцы уже подъезжают к калитке.
Женщина тронула Машу за плечо, что-то сочувственно спросила на итальянском. Маша растерянно покачала головой, показывая, что не понимает. Вернула телефон. От денег незнакомка попыталась отказаться, но Маша настойчиво сунула их, сказав: «Россия». Имелось в виду, что расстояние было слишком большим, чтобы звонок обошелся дешево. Женщина поняла, взяла купюры. Подчеркивая свою благодарность, Маша еще раз приложила руку к сердцу. Ей улыбнулись в ответ и спросили на ломаном английском: