— О господи! — Маше и самой стало дурно. Она присела на край дивана, обмахиваясь еще не вскрытым пакетом. Потом все-таки собралась с силами, повернулась к Глебу и принялась его бинтовать, все-таки подсунув под нижние тампоны еще и гемостатическую губку — знала от Лизоньки, что помогает. Он, как мог, помогал ей здоровой рукой. Четко так, со знанием дела, что навело Машу на мысль: — Вакантов, а что, с тобой уже такое бывало?
— Со мной много чего бывало. Вот только ни один деспот еще не заставлял меня ездить с огнестрельной раной по бездорожью на мотоцикле. — Глеб вымученно улыбнулся ей, самыми краешками своих бледных губ, и вдруг сообщил: — Машка, а ведь ты уже трижды меня спасла.
— А не дважды? Позвонила тебе утром — это раз. Заставила доехать досюда — два.
— Раз — это когда ты позвонила мне впервые, после своей рабочей смены. Я тогда собирался еще разок наведаться в Закатовку, забрать кое-какие остатки вещей. Но после твоего предупреждения решил этого не делать. И, как потом выяснилось, решил не зря.
— Вот ведь! — Маша домотала бинт, закрепила его край. Повязка сразу стала влажной и розовой, но зловещий красный ручеек из-под нее, к счастью, пока не бежал. — Три раза! И за все три от тебя ни единого слова благодарности, одни сплошные матюги. Это как вообще?
— Не преувеличивай, не было матюгов. А если бы и были, то не за спасение, а за то, что суешься в самое пекло, не думая о последствиях. Как у тебя, кстати… с этим Никифором?
— Негусто. Но о делах после поговорим. — Маша поднялась, разлила чай по чашкам. Глебу сделала покрепче, насыпала сахару. Открыла пачку галет, банку паштета, наделала бутербродов. — Сейчас подушек принесу, сделаем тебе повыше, чтобы нормально поел. Тебе теперь необходимо силы восстанавливать.
— Только подушек не надо. У меня и без них-то кружится голова, так что лучше ее не поднимать. Справлюсь как-нибудь. А про Никифора… я не о делах тебя спрашиваю.
— А если не о делах, то все по-прежнему, — Маша поставила чашки и блюдо с бутербродами на поднос, примостила его перед Глебом, рядом присела сама. Не рассказывать же ему о том, что каждую ночь происходило в ее итальянской постели! Легче от этого не станет никому из них двоих.
Глеб чуть повернулся, дотянулся до чашки и несколькими глотками осушил ее почти всю. Зато к галетам даже не прикоснулся. Откинулся обратно на спину, глядя Маше в лицо. Маша встретилась с ним глазами, чувствуя, как вдруг быстрее забилось сердце. Сразу вспомнился давний разговор с мамой, когда она, еще подросток, спросила у своего Лучика: «А как я узнаю, если вдруг кого-нибудь полюблю?» Тогда мама ответила ей: «Ты сразу это поймешь. Любимому человеку достаточно будет взять тебя за руку, а то и просто мимо пройти, чтобы у тебя дыхание сбилось». И вот… Специально, чтобы лишний раз проверить мамину теорию, Маша коснулась пальцев Глеба своими. Какое это было чудо! Реально притронуться к тому, к кому все прошедшее время тянулась и сердцем, и мыслями. Вот если бы он еще выглядел при этом чуть-чуть получше! А не беломраморной статуей, бледность которой еще сильнее оттеняли запавшие черные глаза! Он шевельнул здоровой рукой, отвечая на Машино касание. И сказал, не отрывая глаз от ее лица:
— А ты изменилась за эту поездку.
— Это комплимент или как? — уточнила Маша.
— Если говорить про лицо, то комплимент. Когда во внешность красивой женщины еще и хорошие деньги вкладывают, это сразу заметно. Вот только про твои глаза нельзя того же сказать. Взгляд у тебя изменился, Машка. И не в лучшую сторону. Нет в нем больше той беззаботности, той искринки, которая еще недавно была.
— Ну зашибись! — Маша отвернулась и встала, чтобы налить ему еще чаю. — Я, можно сказать, прямиком с самолета несусь к нему, ночь тут не сплю! А он едва не дал себя убить и теперь еще искринку с меня какую-то требует! Каково?
— Знаешь, я был бы только рад, если бы все и в самом деле объяснялось так просто.
— Ну, так и радуйся, не заморачиваясь. И ешь уже давай. — Маша подала ему свеженалитый чай. Потом взглянула на часы и не удержалась от тяжелого вздоха: — Ох, как время летит! Мне ведь скоро придется уехать. Осталась бы с тобой, да никак, без вариантов, иначе маму подставлю. Первый автобус придет в пять сорок, и мне во что бы то ни стало на него нужно успеть. — Она принялась сгребать лекарства обратно в коробку. Подумав, оставила на столе перекись, все имеющиеся бинты, коробку анальгина в ампулах: — Если будет сильно болеть, выпьешь ампулку, таблеток нет. Лизка привозила не раз, да толпой с похмелья все было сожрано.
— Да я и уколю, если что. Шприцы у тебя есть?
— Шприцы-то есть. — Маша покосилась на него, выложила на стол целую ленту в упаковке. — Вот. Правда, не знаю, как это у тебя получится. Я бы сама себе ни за что!
— Ничего в этом сложного нет. Кстати, если антибиотики у тебя есть, можешь тоже оставить. Лишними не будут.
Маша в ответ только головой покачала, зябко передернув плечами. По-хорошему, сделать бы ему эти уколы самой, но она знала, что у нее на это духу не хватит. Выложила антибиотики, убрала коробку, передвинула стол поближе к дивану. Пройдясь по шкафам, собрала и выставила на него множество всяких компотов и соков:
— Вот, отпивайся! И есть не забывай! Микроволновка работает, а в морозилке куча всего. Котлеты, пельмешки, чебуреки домашние. Даже шашлык жареный есть, остался с прошлой гулянки. Хочешь, сейчас его тебе разогрею?
— Нет, спасибо. Есть пока не хочу, только пить. Ты не переживай, я отлежусь и сам со всем справлюсь.
— Надеюсь. Тут вообще-то все под рукой. С хлебом вот только проблемы, но много хлебцев и галет. Душ и туалет сразу за дверью, в коридоре. Чистое белье — вот оно, на кресле, если потребуется. Одеяло второе теплое тоже тут, но ты обогреватель не выключай, — она опять села на край дивана и взяла его за руку. — Как же мне не хочется тебя оставлять!
— Я справлюсь, — повторил он и на этот раз отстранил от себя ее руку. — А ты не тяни резину, лучше выйди пораньше, чтобы не опоздать. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты уже дома.
— Как доеду, так позвоню тебе. С маминого телефона.
— Обязательно позвони, я буду ждать.
— Ждать? Это хорошо. За это время у тебя как раз будет возможность подумать о том, что и другие, случается, тоже ждут от тебя весточки. — Маша понимала, что упрекнуть раненого человека не слишком-то красиво с ее стороны, но удержаться все-таки не смогла, уж больно удачный момент подвернулся. — А ты вносишь их в «черный список», заставляя мучиться от неизвестности.
— Машка, даже и не сравнивай эти две совершенно разные ситуации.
— Это ты так решил, а на самом деле они похожи как две капли воды. Но мы об этом как-нибудь после поговорим, — добавила она, снова взглянув на часы. — Потому что мне уже надо бежать. — Вопреки своим словам, она снова взяла Глеба за руку. Точнее, попыталась, потому что он опять ее отстранил:
— Иди, Маш, не задерживайся.
Маша встала, неохотно пошла к дверям. Уже на выходе из комнаты оглянулась. Лежа на здоровом боку, Глеб смотрел ей вслед. Осунувшийся, с плотно сжатыми губами.
— Если будет совсем плохо, ты все-таки героя из себя не строй, а «Скорую» вызывай, — попросила она. — Уж объяснишь им как-нибудь свою рану, мало ли чего случается в наши дни. Соседям вообще ничего объяснять не надо. Если вдруг сунутся на огонек, прямо говори, что ты мой одноклассник. У меня тут Ленка Таркина после каждой ссоры с мужем дня на три приезжала, пока он не вычислил это ее убежище. А Витька Селищев, как с женой разругался, вообще жил месяца два. Ну и еще отдельные личности периодически обитали, не сладив с личной жизнью, так что своим появлением ты никого тут не удивишь. И самое главное… Вакантов, я тебя знаю, так что не вздумай удрать отсюда сразу, как чуть полегчает, иначе я никогда в жизни тебе этого не прощу!
Глеб ничего ей на это не ответил, лишь указал глазами на дверь. И Маша, наконец-то решившись, вышла. Внутреннее чутье говорило ей, что Глеб именно так и поступит, как она предсказывала. Но оно же подсказывало, что сможет он это сделать далеко не в ближайшие несколько дней.
Домой Маша вернулась в восьмом часу. Уже в своем дворе позвонила Глебу, как и обещала. Думая только о том, как он там, едва не проскочила соседский подъезд, но вовремя опомнилась. Марту Викторовну будить не пришлось, та уже успела и накраситься, и даже сунуть в рот свой любимый мундштук. Оглядела Машу с любопытством, и как будто хотела о чем-то спросить, но воздержалась, видя, как та торопится. И даже придержала перед ней балконную дверь. Зато мама, неожиданно оказавшаяся дома, накинулась на Машу сразу за двоих:
— Батюшки, да где же это тебя носило?! Машка, на тебе ведь кровь!
— Не моя, мамуль, не волнуйся. — Маша только сейчас заметила, что и в самом деле успела измазаться, пока помогала Глебу, и прямиком пошла в ванную, чтобы сразу скинуть все с себя в машинку. — А ты почему на работу еще не ушла?
— Отпросилась до обеда. — Мама, естественно, пошла за ней следом. — Не могла же я уйти, не встретив тебя! Как знала, что будет на что посмотреть!
— Мамуль, — оставшись только в нижнем белье, Маша демонстративно покрутилась, показывая, что цела. — Все в порядке, правда. Сейчас я сполоснусь и на кухню приду. Голодная — жуть! — Тут она и вправду ощутила, как у нее подвело живот после всех ее ночных похождений, словно нервные клетки объели ее изнутри. — Разогрей мне хоть что-нибудь!
Мама покачала головой и ушла. А Маша залезла под душ, желая смыть с себя все — и ночные страхи с высохшим на теле холодным потом, и труху с паутиной от старой избушки, и затесавшиеся в челку еловые хвоинки. Это было почище, чем прийти домой после смены!
Уже выбираясь из ванны, Маша заметила на полу черную флешку с серебристой цепочкой, выпавшую из кармана брошенных в стирку брюк. Флешку Глеба! А Маша и забыла про нее! Теперь же торопливо нагнулась и подняла. Нетрудно было догадаться, что на эту флешку скинуты все результаты проведенных Глебом расследований, не зря же в самый критический момент он заботился о том, чтобы она не пропала. Маша повертела ее в руках. Вот бы сейчас с ней и ознакомиться! Время, конечно, неподходящее, и голова тяжелая после бессонной ночи, но очень бы хотелось. Тем более что при следующей встрече Глеб наверняка потребует ее вернуть. Когда она только вот состоится, эта их встреча? Думая об этом, Маша убрала флешку в свою сумочку, в маленький потайной карман. Насколько она знала, у Никифора не было привычки проверять ее вещи, так что риск был в общем-то невелик. Зато Маше взятая с собой флешка давала все шансы ознакомиться с ней при первой же возможности. Может, даже и там, в особняке, ведь неизвестно, когда она в следующий раз сможет оттуда выбраться, да если и выберется, то дел и без того хватало. Съездить к Глебу, маме наконец-то внимание уделить. При мысли о маме Маша испытала чувство вины: ей уже скоро уезжать, а они так толком и не повидались. А мама между тем хлопочет на кухне, старается изо всех сил. Об этом говорили и долетающие из кухни звуки, и запахи. Едва уловив эти ароматы, Маша так и пошла на них, только халат накинула.