Один из бойцов наблюдал за площадью, остальные — отдыхали. Бела почти каждый час говорил по телефону с заводом: Роби и его ребята держались, ничего особенного не произошло, оружие они получили. «Их там больше тридцати человек. Внушительный отряд», — подумал Бела.
Чердак и подъезды дома напротив на всякий случай заняли пограничники, чтобы предотвратить возможность внезапного нападения оттуда. На улицах было много народу, так как комендантский час кончился.
Повсюду сновали глазеющие по сторонам мальчишки, спешили на работу мужчины, испуганно озираясь, проходили женщины… Проезжали автобусы, на кузовах которых были прикреплены белые простыни с красными крестами. С воем проносились машины скорой помощи. Около девяти часов по мосту проследовала целая колонна посольских автомашин с американским, английским, французским, бельгийским флажками. Машины двигались медленно, торжественно. «Как на параде», — невольно подумала Эржи. Праздношатающиеся мальчишки шумно приветствовали их. Дипломаты, самодовольно улыбаясь, отвечали на приветствия. Улыбались они как-то торжествующе…
На набережной и тротуарах появлялись небольшие группы людей. Они явно пытались произвести впечатление зевак, слоняющихся от нечего делать. Эржи насторожилась.
— Бела, иди-ка сюда!
— Что случилось? — спросил он, подходя к Эржи.
— Взгляни, — и Эржи показала глазами на группки людей. — Что-то они мне не нравятся…
Не успела она закончить, как три группы, подходившие с разных сторон, соединились и внезапно открыли огонь.
Каменные плиты, уложенные вдоль трамвайной линии, и деревья парка служили для нападавших надежным укрытием. Вспышки выстрелов замелькали то тут, то там, хорошо видимые с балкона.
Улица и площадь мгновенно опустели. Насмерть перепуганные прохожие в отчаянии бросились в подъезды.
В доме все заняли свои посты, но не стреляли, ожидая приказа.
Сердце Эржи тревожно забилось. Палец — на спусковом крючке, левый глаз зажмурен: она приготовилась открыть огонь. Рядом — мужественное лицо Белы, у окон — Миркович и остальные. Все с нетерпением ждали команды. Нет ничего страшнее измены. А вдруг защитников здания предали? Что если где-то наверху те, на кого не нападают, решили тянуть с приказом, пока не будут перебиты все, подвергшиеся нападению?
Нападавшие, видя, что на огонь никто не отвечает, все больше наглели. Они быстро приближались к зданию. С балкона было хорошо видно, что действиями отдельных групп руководил высокий военный.
Передовая группа атакующих продвинулась в глубь парка, некоторые расположились у пьедестала памятника и вели ожесточенный огонь по зданию министерства.
Пули все чаще и чаще звонко ударялись в толстые метровые стены, со свистом влетали в окна.
В угловую комнату вошел майор Хидвеги, за ним трое пограничников. Это были проходившие действительную службу крестьянские парни, широкоплечие, с открытыми, честными лицами. Они втащили пулемет «максим».
Окинув комнату взглядом и задумавшись на секунду, Хидвеги стал отдавать четкие приказания.
— Так! Этот стол поставьте сюда, на середину!
Пограничники выполнили приказ.
— Установите пулемет на стол. Укрепите его попрочнее. А вы, товарищ, — обратился он к Беле, — осторожнее поднимайте голову и не пугайтесь, если над вами засвистят пули…
— Когда же будет приказ? — сгорая от нетерпения, спросил Миркович. — Или будем дожидаться, пока они бутылками с горючей смесью не подожгут здание?
— Спокойствие, товарищ, — улыбнулся Хидвеги. — Будет и приказ. У них только ручное оружие, а с ним многого не добьешься.
— Я чувствую себя мишенью в сельском тире или яичной скорлупой под струей воды. — Миркович нервничал.
— Мы как ангелы-хранители, — сказал Бела, отвернувшись в сторону, — как святые угодники на небесах; великодушно взираем на невинные забавы простых смертных, зная, что эти забавы не причинят нам вреда… Продолжайте забавляться, детки, продолжайте! Мы надеемся, что вы знаете правила игры и не будете прибегать к недозволенным приемам. Зачем вы захватили здание Радио, расстреляли столько рабочих и крестьян? Ай-ай-ай, как нехорошо! Ну, ничего, на этот раз мы прощаем! Скажите, товарищ Хидвеги, вам не кажутся странными эти половинчатые инструкции? — буркнул юноша. — Такого руководства, как у нас, нигде не найдешь, держу пари! Смотрим сложа руки, как на наших глазах свергают власть рабочих…
Хидвеги хотел ответить, но в комнату вошел капитан и доложил, что несколько человек ранено. В ту же минуту последовал новый залп.
— Вот, оказывается, чего нужно было ждать, — чтобы у нас появились жертвы, — вырвалось у Мирковича.
Внезапно наступила гробовая тишина. Глаза отыскивали цель, руки с силой сжимали оружие.
Внимание Эржи привлек молодой человек, подбегавший к основанию памятника. «Нет, я обозналась! Не может быть! Но ведь походка его… и, кажется, у него на шее мой шарф! Нет… Этого не может быть!» Она до боли напрягала зрение, но человек исчез. «А, глупости, игра воображения», — отгоняла она страшную догадку.
— Огонь! — скомандовал Хидвеги.
Огромное здание министерства внутренних дел содрогнулось. Из окон, выходящих на площадь Рузвельта, выскакивали языки огня, тысячи пуль хлестали по кустам парка, высекали искры на каменных плитах, поднимали с мостовой столбы пыли и осколков камня.
У Эржи отлегло от сердца. Она короткими очередями вела огонь в отведенном ей секторе. Рука ее больше не дрожала. «Только бы тот человек получше укрылся. Вдруг это Лаци? — пронеслось в мозгу. — Нет, если это он — пусть погибнет! Предатель!.. Нет, нет! — кричало сердце. — Лаци не должен умереть! Он не предатель!»
Снова показалась знакомая фигура. Лица по-прежнему нельзя было разглядеть. По тому, как человек передвигался, Эржи поняла, что он хочет как-нибудь добраться до набережной.
Девушка прицелилась. «Сейчас…» — прошептала она, но руки не повиновались. Какая-то неведомая сила сняла ее палец со спускового крючка. Выстрела не последовало…
— Что с тобой, Эржи? Тебе плохо? — удивленно взглянул на нее Бела.
Эржи промолчала. Не пытаясь скрыть волнение, она следила за ползущим человеком. Никак не удавалось увидеть его лица. Вблизи него вздымались струйки поднятой пулями пыли. «Быстрее, безумец!.. Торопись, спасайся! Еще два метра! — шептала Эржи. — Берегись, спрячь голову!» Она заметила, как трое — четверо вооруженных вскочили, сделали несколько прыжков по направлению к Дунаю, а потом, нелепо вскинув руки, как подкошенные, рухнули на землю.
У нее потемнело в глазах… Перестав стрелять, Бела посмотрел на белое как стена лицо Эржи. «Бедняжка, не девичье это дело», — подумал он и растерянно оглянулся. Потом крикнул находившимся в комнате:
— Товарищ Миркович!
— Что случилось?
— Эржи плохо! Отправьте ее вниз!
Один из пограничников и офицер госбезопасности осторожно отнесли в комнату потерявшую сознание девушку. Бела вытер со лба пот, сменил диск автомата…
— Прекратить огонь! — раздалась команда.
На площади наступила тишина, нарушаемая лишь приглушенными стонами раненых.
Из окна первого этажа донесся окрик:
— Руки вверх! Проходите вперед!
Несколько мятежников быстро вскочили на ноги.
— Захватите с собой раненых.
Они начали подбирать раненых. Двое вели начальника отряда — армейского офицера.
Самые отчаянные из мятежников рванулись было бежать, но новый залп отрезал им путь к отступлению. Все же некоторые проскочили и скрылись.
В плен сдалось около сотни.
Они стояли в гараже вдоль стены. Лица многих выражали страх и обреченность. Были здесь и женщины. У некоторых вставали в памяти все ужасы и зловещие слухи, распространявшиеся в последние годы, и сейчас они в отчаянии ждали, когда их начнут мучить, применять «мясорубку» и прочие орудия пыток. Были такие, кто молил бога, чтобы скорее наступал конец. Кое-кому все уже было совершенно безразлично: не все ли равно, что произойдет, — терять больше нечего. Как азартные игроки, они поставили на карту все и проиграли. Игра кончена!
Раненых отправили на перевязочный пункт, остальные тревожно ждали решения своей участи. Но все оставалось без изменений… Вечером принесли ужин.
Бела и майор Хидвеги решили поговорить с мятежниками. Противоречивые чувства овладели ими в гараже. Бела остановился около пятнадцатилетнего подростка.
— Как тебя зовут?
— Тибор Матэ, — ответил мальчик, робко опустив глаза.
— Против кого ты воевал?
— Не знаю…
— Ради чего шел убивать?
— Не знаю…
— Где ты достал оружие?
Парнишка молчал. Может быть, он и сам не знал. Глаза у него покраснели от слез. Он думал о матери. Что будет с ней, если вечером он не придет домой? Бедная мама от беспокойства сляжет…
Парнишка уставился на стену, на глаза ему навернулись слезы. И вдруг он разразился душераздирающими рыданиями.
Хидвеги давно не слышал таких горьких хватающих за сердце рыданий.
— До-мой… хо-чу… до-мой… — всхлипывая и заикаясь, бормотал мальчик. — Мамка ждет…
— Кто у тебя мать?
— Прачка.
— Где живешь?
— На улице Дороття.
Они прошли дальше. Остановились перед молодым человеком лет двадцати четырех. На нем синий комбинезон и лыжная шапка. Волосы завиты. У ног портфель.
— Как звать? — спросил Хидвеги.
— Петер Иванка, — еле слышно ответил тот.
— Чем занимаетесь?
— Ничем!
— Судились?
Иванка задумался. Что ответить? Он знает, где находится, врать нет смысла.
— Трижды, за ограбление.
— Откройте портфель, — потребовал майор. Парень наклонился, поднял портфель и послушно открыл его.
Заглянув в портфель, майор неторопливо извлекает из него бутылку шампанского, пять пар часов, кольца — штук двадцать, дамское нейлоновое белье…
Дальше нечего смотреть, все ясно.
— Пошли, — кивнул он Беле. — «Незапятнанная революция!..»
Примерно через полчаса молодой офицер, приветливо улыбаясь, вызвал Тибора Матэ.