Он еще долго раздумывал и, кажется, несколько успокоился. Ему многое стало ясно. Песня подействовала на него отрезвляюще. «А что если писатели поднимут меня на смех, не захотят разговаривать? Ну и пусть. Все равно здесь мне не место…»
В тумане, сначала смутно, затем все отчетливее, вырисовывалась человеческая фигура. «Кто бы это мог быть?» Человек шел нетвердо, то и дело спотыкаясь, натыкался на деревья, размахивал руками… «Не Ласло ли это? Да, конечно, он… Бедняга, здорово его накачали! Жаль парня… Хороший он человек». Доктор встал, пошел ему навстречу.
— Ласло, что с тобой?
Юноша уставился на Доктора посоловевшими глазами. На лбу у него блестели крупные капли пота. Гимнастерка была расстегнута. Ласло знобило.
— Ты простудишься, бедняга, — участливо сказал Доктор. — Пойдем я уложу тебя.
— Нет… нет… не могу… Ты, Доктор… очень… мне плохо…
Доктор снял с себя пальто, накинул юноше на плечи.
— Посиди немного. Сейчас тебе станет легче… Нужно, чтобы тебя вырвало, — и посоветовал, как это сделать.
Он ухаживал за юношей, подбадривал, вытирал платком потный лоб. Ему было приятно сейчас оказаться кому-нибудь полезным. Ласло действительно стало легче. Совет Доктора помог. Алкоголь все нутро вывернул ему наизнанку. Он еще не научился пить.
«Я уведу его с собой, — решил Доктор. — Еще немного посидим и уведу».
— Ласло! Тебе лучше?
— Да! Только голова… Боже, что с моей головой?
— Где твоя шинель и шапка?
— Не знаю.
— Вспомни!
— Зачем?
— Мы уйдем отсюда!
— Куда?
— К настоящим революционерам.
— Я никуда не пойду! — возразил Ласло.
— Разве ты не видишь, кто втесался в наши ряды?
— Мне плевать… не пойду!
— Ласло, не глупи… это фашисты! Ты слыхал, как они пели о евреях?
— О евреях? Какое мне дело…
— Ты сошел о ума!
— Почему? Поют? Ну и пусть поют! Фараго и Варга тоже так говорят о евреях… И нам можно.
— Ты антисемит?
— Не антисемит я. Ну чего ты пристал со своими евреями, пусть они подохнут! Пусть все подохнут. И ты, и я…
— Ласло, ты действительно сошел с ума!
— Иди к черту… Что ты меня учишь? Какое мне дело до тебя! Ни до кого мне нет дела! Понял? Ни до кого!
— Значит, не пойдешь?
— Я уже сказал!
— Ласло, подумай хорошенько… Они не революционеры!
— А кто же?
— Не знаю, но они не такие, как мы… Если я революционер, то они как раз наоборот.
— Ты осел, а не революционер! Ты недостаточно страдал, чтобы стать революционером! Не сидел в застенках Ракоши и его компании!
Доктор задумался: «Что сказать ему? Что делать с этим пьяным парнем? Он попал под влияние Фараго».
— Я ухожу… но смотри, как бы тебе не пришлось раскаиваться! — Доктор вскинул автомат на плечо и, даже не взяв у Ласло своего пальто, исчез в ночной темноте.
Ласло долго смотрел ему вслед.
— Ушел… — пробормотал он. — Пусть уходит…
У подъезда больницы стояла санитарная машина. Приглушенно работал мотор. Шофер в будке швейцара говорил по телефону. Двое вооруженных людей вытаскивали из машины какого-то человека. Доктор узнал Моргуна и его приятеля. Мужчине, которого они выволакивали, можно было дать лет двадцать восемь, он был в куртке, но без головного убора. Он сопротивлялся вооруженным людям, отказываясь выходить из машины. Моргун мертвой хваткой схватил молодого человека за руку и, осыпая его грубой бранью, стащил с машины.
— Иди, свинья… — тяжело дыша, выругался он. — Пристрелю на месте…
Широкоплечий, коренастый молодой человек энергично сопротивлялся, но и враги его обладали недюжинной силой. Чала в одной руке держал пистолет, а другой пытался выкрутить ему руку за спину.
— Сейчас пристрелю, если не пойдешь! — угрожал он.
— Стреляй! — тяжело переводя дух, отвечал тот.
На лбу у него зияла рваная рана, все лицо было в крови. Вероятно, его жестоко избивали. Он бросил умоляющий взгляд на Доктора, но увидев, что этот высокий молодой человек снимает с плеча автомат и направляется в их сторону, прекратил сопротивление. Что мог сделать он один, а тут еще автоматчик…
— В чем дело, Моргун? — спросил Доктор. — Кто этот человек?
— Этот? — Моргун презрительным взглядом окинул молодого мужчину. — Зловредный партийный секретарь. Мы с ним давнишние знакомые. И соседи, между прочим. Пришла пора свести с ним старые счеты. Долго ждал я этого дня… — И он язвительно хихикнул.
— Что он сделал? — продолжал допрашивать Моргуна Доктор.
— Был партийным секретарем, разве этого мало?
— Я спрашиваю, в чем его вина? — повысил голос Доктор.
— А твое какое дело! Не суй нос, куда, не следует, а то и тебе не поздоровится. Я знаю, кто ты такой! Фараго мне все рассказал… — вырвалось у пьяного Моргуна.
— Чала, немедленно, брось пистолет! Моргун, ты тоже!
Оба бандита оторопело уставились на Доктора.
— Не дури, Доки, а то всыплем! — попробовал пригрозить Моргун.
— А вы отойдите оттуда, — сказал Доктор мужчине, — станьте со мной.
— Стой! Ни с места! — крикнул Моргун. — Ни шагу!
— Замолчи, — властно приказал Доктор.
Мужчина отскочил в сторону, Чала выстрелил, но промахнулся.
Доктор стиснул зубы. Он видел два направленных на него пистолетных дула. У него не было другого выхода, и он нажал на спусковой крючок. Нажал, закрыв глаза… Он никогда еще не убивал человека.
Автоматная очередь прорезала ночную тишину… Когда Доктор открыл глаза, возле него на мокром тротуаре лежали два безжизненных тела. Он почувствовал тошноту, спазмы свели желудок. Руки и ноги дрожали, словно он обнаженным постоял на морозе.
Секретарь парторганизации Вильмош Коцо умело вел машину. Доктор безучастно смотрел на однообразный уличный пейзаж. Во многих местах не горели фонари. На перекрестках стояли вооруженные люди. Санитарную машину они не останавливали.
— Где вы научились водить? — спросил Доктор.
— Мне и шофером приходилось работать, — ответил Коцо.
Они мчались все дальше и дальше. Когда машина свернула на шоссе Ваци, Доктор опять заговорил.
— На какой завод мы едем?
— На завод синтетических материалов. Он далеко, на Зимней улице, но мы быстро доедем, — ответил Коцо.
— Откуда вы знаете Моргуна?
— Вы имеете в виду Хорвата, который схватил меня?
— Разве его зовут не Моргун?
— Только среди воров…
Доктор изумленно посмотрел на молодого человека. А тот, не отрывая глаз от дороги, продолжал:
— Он известный взломщик сейфов. Кажется, только летом освободился.
— Так он не политический?!
— Какая там политика! Его стихия — грабеж.
— А за что они вас схватили?
— Это длинная история. Когда-нибудь расскажу поподробнее. В общем, если бы не вы, они бы меня убили. Хорват давно имел зуб на меня. Перед своим последним грабежом он работал у нас на заводе. Однажды ночью он взломал сейф и хотел бежать, захватив с собой больше миллиона форинтов — заработную плату полутора тысяч человек. Я его поймал и, признаюсь, изрядно намял бока, прямо на месте. С тех пор прошло лет шесть. Все это время он угрожал мне… Счастье мое, что подошли вы.
Оба замолчали. У завода «Ланг» Коцо нажал на тормоза. Машина остановилась.
— Я на одну минутку. Скажу тестю, чтобы сообщил жене. Они схватили меня дома… Бедняжка очень испугалась.
Пружинящей походкой он быстро пошел к воротам. Доктор откинулся на сиденье. Закрыл глаза. «Куда мне теперь податься? Правильно ли поступаю? Все равно, там видно будет…»
— Все в порядке.
Коцо дал газ, и они поехали дальше. Немного погодя Коцо заговорил:
— А вы кто? Откуда вы знаете Моргуна?
— Я Аладар Кальман, адъюнкт. Преподаватель философии, — ответил его собеседник. — Откуда я знаю Моргуна? — Он глубоко вздохнул. — Ну, об этом рассказывать еще дольше. Но вы узнаете. Только не сейчас… потом…
И Кальман уснул под равномерный рокот мотора.
— Товарищ подполковник!
Высокий с волевым лицом военный лет пятидесяти, не вставая из-за стола, повернул голову. Перед ним на письменном столе лежали тетради, ведомости и наспех составленная схема обороны первого этажа здания. Теперь, когда советские танки выведены из Будапешта, здание министерства внутренних дел в случае нового нападения придется оборонять только собственными силами. Это очень беспокоило его.
— В чем дело? — спросил он у вошедшего матроса речной охраны, светловолосого юноши с обветренным лицом.
— Меня ребята послали. Я тут вроде делегата. — И на приятном лице парня появилась улыбка. — Они просили, чтобы вы, товарищ подполковник, пришли к ним…
Иштван Шимон удивленно раскрыл глаза. «Уж не создали ли и они какой-нибудь комитет? Только этого не хватало!» — подумал он. Матросы речной охраны были переданы в его подчинение всего несколько дней назад, но он уже успел полюбить их, как любил своих солдат-связистов. Особенно этого русого, всегда улыбающегося юношу.
— Вы в какой комнате?
— В семнадцатой, — ответил молодой матрос.
— Хорошо, сейчас приду.
Подполковник Шимон собрал со стола бумаги, положил их в портфель. За прошедшую неделю между ним и его бойцами установились своеобразные отношения. Они основывались не столько на официальной, предусмотренной строгими правилами дисциплине, сколько на прочной товарищеской дружбе, зародившейся в совместных боях. Шимон — старый солдат, и он хорошо понимал, какие требования предъявляются к командиру в такое исключительное время.
24 октября на оборону здания министерства внутренних дел был направлен взвод курсантов училища связи. Несколько позже прибыла рота речной охраны. Как старший по званию, он стал, командиром боевого подразделения. Ему подчинили и пограничников, «Что это они задумали?» — беспокоился подполковник.
В комнате находилось пятнадцать — двадцать бойцов: матросы, связисты. Когда подполковник вошел, все встали. Шимон невольно улыбнулся, движением руки разрешил сесть. Борка, юный матрос, речной охраны, поставил стул посредине комнаты. Шимон сел.