И представьте, пришли все его лошади, девятку дисквалифицировали, выиграла тройка. Резерва не записал по моей вине. Наш личный норвежец совсем обезумел – при сем удобном случае сообщаю, что норвежец в "Крокодиле из страны Шарлотты ", точнее, француз, живший в Норвегии, подлинный, и вся буза с Кивитоком правда, только он, норвежец, вифайф тогда не сорвал – подвела одна лошадь, угадал четырех. А в нашем случае с Ежи он бегал и пытался продать этот несчастный вифайф: ведь вполне возможно, пять никто не угадал и заплатят за четыре. На этих четырех мы только и надеялись, собственный идиотизм чуть меня на тот свет не отправил, увы, лошади в заезде вовсе не оказались фуксами столетия и пять попаданий нашлось. Платили пять с половиной тысяч крон, как раз цена итальянского «фиата». Так что не удивляюсь ребенку – воспылал обидой, надулся, да я и сама не могла себе простить такой оплошности.
Чтобы уж покончить с норвежцем, извещаю, действует он и в "Проклятом наследстве " под своим настоящим именем и с подлинными чертами характера. Пятьсот крон, мною ему одолженных в приступе легкомыслия, и по сю пору не вернул.
Ежи уехал от меня через месяц и вышел из поезда в Варшаве юным лордом, раз в жизни, наконец, щегольски одетый, гордый, счастливый и довольный.
– Мы с матерью пустили по ветру целую машину, – небрежно бросил он, на что Войтека едва удар не хватил.
Через некоторое время ко мне приехали почти одновременно Аня и Янка. Аню ждала обещанная мной экскурсия в Париж...
Да, я еще не рассказала о моем долге Ане и причинах этой экскурсии. Аня отремонтировала квартиру, кое-что даже перестроила, вкалывала как вол, измоталась вконец, результатов добилась блестящих. Мы играли у нее в бридж впервые после ремонта, и, увы, Войтек, как всегда, вывел меня из терпения. Не швырнула в него стаканом, плеснула содержимым, у него прекрасная реакция, вовремя уклонился, и чаем вместе с заваркой я облила только что покрашенную и блистающую чистотой стену.
Аня личность действительно глубоко благородная.
– Ничего страшного, – сказала она со слезами в глазах. – Не переживай, пустяки...
– Аня, – взмолилась я, растроганная и сокрушенная. – За эту стену должна тебе экскурсию в любую европейскую страну!
– Ах, дорогая моя! – рассияла Аня. – За экскурсию можешь обливать все стены и потолок! Не дать ли тебе суп, у меня еще остался...
Порешили на экскурсии в Париж, которую я купила в моем любимом райзебюро. По срокам получилось так, что неделю она провела в Копенгагене. На этот раз приехала пунктуально, вышла из поезда и первым делом спросила:
– Ты случайно не знаешь, что значит «навести на фокус»?
– Понятия не имею, – удивилась я. – А зачем тебе фокус?
– Муж дал фотоаппарат и долго объяснял про фокус, резкость какую-то следует навести, а я ничего не поняла, и что теперь делать?
– Да ничего не делать, – посоветовала я. – Как получится, так и получится, на все воля Божия...
Через три дня приехала Янка и, не успев выйти из вагона, подавленно спросила:
– Ты случайно не знаешь, как это «навести на фокус»?
– Это Анина забота. Вы что, друг от друга заразились? И та и другая про фокус?
– Донат дал фотоаппарат и долго объяснял, я даже не слушала, все равно не пойму. Думала, вдруг ты в курсе...
Короче, в фокус я не вмешивалась, зато дала им разные поручения, так как сама сидела на работе. На этот раз коленца начала выкидывать Янка.
В «Проклятом наследстве» не милиционер прятался за киоском с сосисками, а она. Янку я отправила в райзебюро. По-немецки говорила сносно, датчане ее понимали. Конечно же, она забыла название райзебюро, адрес и номер автобуса, которым до него добраться. Остановилась на Ратушплощади и начала безнадежно изучать автобусное расписание – вдруг, увидев номер, вспомнит автобус. Датчане народ услужливый, какой-то тип тут же предложил помочь и почти силой потащил ее на другой конец площади в совсем другое райзебюро, вежливо сообщил – в Копенгагене бюро путешествий на каждом шагу. Янка не сумела объяснить, что речь об определенном конкретном райзебюро, а названия и адреса она не помнит, но вспомнила номер автобуса. Поблагодарила, подождала, пока тип отойдет, вернулась на остановку, а тип тоже там стоит. Только киоск с сосисками помог ей избежать визитов во все окрестные бюро путешествий.
Янкины похождения в Хельсингёре превзошли даже Анины. Начала на вокзале в Копенгагене.
Спросила какого-то прохожего, не этот ли перрон в Хельсингёр, прохожий подтвердил – да, этот. Удостоверившись, что не ошиблась, решила купить сигареты. Подошла к автомату, выбрала самые дешевые, бросила монеты, автомат выдал сигары. Янка с расстройства опять засомневалась, тот ли перрон ей нужен, и опять спросила. Только спросив, узнала человека, у которого уже спрашивала. Он терпеливо еще раз подтвердил. Пришел поезд, села и тут же осведомилась у бабы рядом, этот ли поезд в Хельсингёр. Не успела баба открыть рот, выяснилось, едет вместе с уже дважды спрошенным типом, тип в третий раз подтвердил, но посмотрел на нее с опасением.
Больше Янка спрашивать не стала, доехала до нужной станции и сразу же увидела Гамлетов замок – громада вздымалась на фоне неба. Вспомнила, как Аня бродила в поисках замка, и пришла к выводу, что это нечто другое. Обошла весь город, ничего не обнаружила и примирилась с фактом: увиденный замок тот самый и есть. Осмотрела совсем немного – ног под собой не чуяла, к тому же все еще сомневалась, то ли осматривает, что полагается.
Аня вернулась из Парижа в восторге, и мы вместе занялись Янкой. Как-то договорились встретиться, мы вместе с Аней ждали Янку, увидели ее издали. Смотрели мы на нее долго, и одолело нас беспокойство.
Тащилась еле-еле, словно увечная, волоча ноги, полы расстегнутого пальто свисали чуть ли не до щиколоток, тупо глазела на витрины, а выглядела старше собственной матери.
– Ну нет, – решительно заявила Аня. – Так дело не пойдет. Ее необходимо встряхнуть.
– Почему не застегнешь пальто? – спросила я строго, когда она подошла. – Такой фасон нельзя нараспашку носить.
– Нельзя, – согласилась Янка. – Только у меня пуговиц нет, две оторвались и потерялись, а остальные я отпорола, хотела пришить новые, да что-то помешало.
– Покупаем пуговицы, и я тебе их пришью, – решила Аня.
– Зеленые туфли, – напомнила я. – Совсем раскисла, как тогда, помнишь?
Несколько лет назад Янка сникла, потеряла всякий интерес к жизни, сотворила из себя старую бабу и тоже едва волочила ноги. В витрине магазина мы случайно увидели зеленые туфли, тогда самые модные. Я заставила ее купить, а новые туфли на каблучках исключают шарканье. Янка с места начала двигаться иначе, а вслед за походкой и все остальное пришло в порядок. Сейчас, видно, опять у нее передряги.
– Я устала, и мне все безразлично, – сообщила она.
– А нам не все безразлично, – энергично запротестовала Аня.
Купили пуговицы, Аня их пришила, Янка застегнула пальто, эффект не заставил себя ждать. Пуговицы подействовали оздоровительно, как прежде туфли. Приобрела Янка еще какую-то модную тряпицу и совсем преобразилась.
Обе, как только приехали, показались мне малость странными. Смущались, все время беспокоились, то и дело извинялись за приезд, по-моему, дышать и то боялись, я долго не понимала, что случилось. Расстроилась и потребовала ясности. Они мямлили что-то невразумительное, меня кольнуло: без Войтека не обошлось.
Так и оказалось, по каким-то своим соображениям старался отговорить их от поездки. Намекал на мои денежные трудности: от себя отрываю, чтобы принять в Дании подруг, а они, гиены этакие, пользуются моей глупостью и добротой. Он был столь убедителен, что обе поверили – ведут себя прямо-таки по-свински. Пытались отказаться и в письмах и по телефону, робко и неуверенно мололи какой-то вздор. Я не приняла нелепые их отговорки, а теперь и подоплеку поняла, а то все сомневалась, мало ли что могло случиться.
Прямо они так ничего и не сказали, но в подтексте выяснилось: я обеспечиваю Дьяволу финансовый тыл, великая любовь давно в прошлом, меня перевели на роль богатой тетушки из Америки. Кое-что подозревала и раньше, мои подозрения, увы, начали сбываться. Ситуация пиковая, по возвращении необходимо расстаться, разве только он опомнится.
Похоже, я впала бы в хандру, да времени не хватило и отвлекающих моментов хоть отбавляй. От матери получила письмо, начинавшееся так: «Не волнуйся, Роберт скоро уже выйдет из больницы...»
Я не волновалась, просто, когда собралась с силами прочитать дальше, уразумела: у младшего ребенка воспалилась гайморова полость, из носу пошла кровь, дома остановить не удалось. Слава Богу, случилось это у Люцины. Люцина мобилизовала все семейные черты предков по женской линии, собрала свои полотенца, запаковала Роберта в клеенку и первого же встречного водителя заставила отвезти их в больницу. Как она призналась позже, готова была в случае сопротивления вытащить владельца машины и ехать самой, водить, понятно, не умела, ну а Роберт на что – сказал бы, что делать. Ловить частную машину у нас приходилось не из экономии, просто такси в городе не было, в ту пору такси представляло собой недостижимую редкость. До рукоприкладства, к счастью, не дошло, при виде окровавленного ребенка водитель сам навязывался с помощью.
Роберту сделали прокол, и все прошло. Не обратив внимания на то, что все уже в прошлом, а в момент получения письма тем более, и Роберт давно дома, я одурела и выслала ребенку совершенно деморализующее послание. Общий тон оного сводился к следующему: «Лучше остаться неучем, чем болеть!»
Семейство мне такого не спустило, ибо Роберт отнесся к словам любящей мамуси серьезно и перестал учиться окончательно и бесповоротно. Эффекты моего поучения развились позже и расцветились всевозможными интересными нюансами.
Ну вот, как всегда у меня, Роберт неожиданно влез в приезд Янки и Ани, тем временем я проворонила еще и политическое событие. Обе мои приятельницы приехали во время еврейской эмиграции.