Невольно мы словно превратились в скульптуры самих себя, застывшие в тот момент, когда в прошлый раз пришел ее отец. Она полулежала на мне, я устроился между подушками, а за окном растекался тусклый вечер. В комнате горел один странный торшер, который я за форму абажура прозвал «Пикачу».
Сначала говорила она. В какой-то момент я отключился. Это произошло в промежутке между моим молчанием, растекавшимся в кусочке окна небом и ее словами. Открылась другая реальность, о которой я почти забыл.
Как наяву в игре темных пятен над головой привиделись пальцы Саши.
«Эй, смотри, он изображает театр теней…» — прозвучало где-то рядом.
Призрачно всплыл тот день на озере. А сейчас над моей головой Саша складывал никогда не сказанные слова.
«Ты не уйдешь, — думал я, — ты все еще здесь, потому что во мне остался твой образ».
— Эй! — Кто-то здорово щелкнул меня по носу, и я вернулся.
На меня гневно взирала Алина. По ее виду я мог сказать, что ей хотелось стукнуть меня на самом деле.
— Прости, — почему-то севшим голосом сказал я.
Она нахмурилась, сведя аккуратные полосы своих бровей.
— Ты не слушаешь. Будто выключился. Если раздражает, скажи честно. Не буду больше ничего рассказывать.
— Я… просто вспомнил, — нехотя выдавил я, раздосадованный и своим поведением, и ее реакцией.
— И что же?
— Как мой друг повесился.
Алина будто язык проглотила. Ее лицо напомнило мне неудачный стоп-кадр.
— Ты… серьезно?
— Да. Его звали Саша. Это произошло в декабре. И я увидел его тогда и сейчас… просто вспомнил.
— Зачем о таком вспоминать? — поежилась она, и меня невольно покоробило ее восприятие этого короткого признания.
Мы молча взирали друг на друга, как олень с волком, и я сказал, уже решительнее:
— Для меня… это важно. Я не хочу помнить, но приходится. Потому что не понимаю, зачем. И мне кажется, что я все еще должен что-то сделать по отношению к нему.
Алина притихла, размышляя над моими словами. Я мог сейчас все оборвать, и мы снова начали бы говорить о другом, веселом. Обсуждать, кто лучше: собаки или кошки. Смотреть мемы в телефоне. Или гадать про жизнь на экзопланетах. Все это очень интересно. Но я что-то испортил или же… что-то о себе выдал. То, о чем ей знать не следовало.
— Но не ты же его вешал.
Прозвучало чуть комично.
— Нет. Но я должен был это остановить.
— Не бери ответственность. Это не твое решение, а его, — здраво заметила Алина.
— Я знаю.
Мой голос звучал точно эхо. Тени сгустились, а небо погасло. Только «Пикачу» нас и спасал в этот темный момент.
— Ты был на похоронах?
— Нет.
— А раньше… до его смерти… замечал что-то?
— Нет.
— Тогда забудь, — резко повторила она. — Все закончилось. И у тебя все хорошо, слышишь? Я с тобой.
Я обнял ее, действуя как робот. Она сказала то, что следовало сказать в этой ситуации. Но ощущалось это, будто я засунул руку в мазут и не могу смыть. Он все еще на моих пальцах.
«Эй, это театр теней…» — угасающе шептал кто-то.
Я просто сцепил зубы и вдарил по выключателю рядом. Со светом все закончилось.
20
Часто говорят, что если вы — хорошая пара, то вы друг на друга чем-то похожи. Я замечал, как такие люди словно перекликаются внешне, стоит им только увидеть друг друга. Сами по себе они могут быть кем угодно, но вместе в них проявляется синхронность, выдающая их принадлежность друг другу.
Чего нельзя было сказать о нас с Алиной.
Каждый раз, когда я случайно ловил наши отражения где-нибудь в витринах или зеркалах, я словно спотыкался. Она была светлой и непосредственной, а я шел рядом как злобное привидение. Мы не смотрелись. Это был факт.
— Мы странно выглядим вместе, — заметил я.
— Почему?
— Ну, не знаю… Ты слишком миленькая.
— Слушай, в твоих устах это звучит как оскорбление.
— Вовсе нет.
— Я знаю, в чем дело! — И она ткнула пальцем мне в грудь. — Просто ты одеваешься как гопник. Извини. Раз уж ты назвал меня миленькой…
— Что-о-о? — И я рассмеялся.
Алина критически оглядела мою черную футболку с логотипом Linkin Park и удручающе покачала головой.
— Ну вот что это за майка?!
— На ней моя любимая группа, — запротестовал я. — Ты что, переодеть меня хочешь?!
— Мысль! Потому что майка ужасная. Снимай! У нас есть пуловер, который не подошел отцу. Давай просто прикинем, как тебе.
— Я не буду натягивать вещи твоего отца! — возмутился я. — И майку не сниму!
Вместо ответа Алина вцепилась в ее края и со смехом попыталась ее с меня стянуть. Я сопротивлялся как мог, но в итоге она стащила ее с меня, и лучше было так, чем если бы мы ее в итоге порвали.
— Так, пуловер! — пробормотала она и куда-то убежала.
Это произошло в один из редких дней, когда ее семейка разбежалась по каким-то делам. В доме остался только сенбернар, но он спал как убитый. Алина говорила, что его укатывают до такого состояния близнецы. На меня он даже не реагировал.
Алина вернулась с серым полуспортивным пуловером, который, по-моему, носят благородные мужчины за пятьдесят. Я искоса посмотрел на этот кусок дорогой ткани и ответил:
— Я его не надену. После останется только отпустить бороду, как у твоего папочки, и начать преподавать в университете.
— Не говори так про него! — рассердилась она. — Давай просто посмотрим. И вообще это Lacoste!
— Да хоть кто! Я не надену!
Тогда Алина схватила мою майку, некстати висевшую на спинке стула рядом с ней, и заявила:
— Ну, тогда иди домой голым! ЭТО ты больше не наденешь.
Я сердито смотрел на нее, не зная, что делать. Надеть свитер ее отца, чтобы она вернула мне мою майку? Ну уж нет. Он мне не понравился, и я из принципа отрицал все, что с ним связано. Я поднялся и направился к ней, размышляя, почему девочки любят все переделывать на свой лад.
— Алина, отдай-ка по-хорошему.
Ее рука с майкой скользнула за спину, и она отрицательно помотала головой.
— Фигушки. Мой парень не будет ходить в таком.
— Какая ты поверхностная. — Я укоризненно покачал головой.
Затем попытался выхватить майку. Но она убежала в свою комнату с ехидным смехом. Я поймал ее на пороге, резко прижав к себе и ловко перехватив ее руку. Майка сама упала на пол. Алина уперлась мне ладонями в грудь, и я поцеловал ее.
Каждый раз, когда наши губы соприкасались, мне казалось, я на мгновение проваливаюсь в темноту. Так это было здорово…
Я прижимал ее к себе, не в силах выпустить. Раньше наши объятия были невинны во всех смыслах. Без майки почему-то во всем сразу появился глубокий, интимный подтекст. Я хотел ее до безумия сейчас, и мне было плевать, что мы у нее дома и в любой момент может прийти ее страшный отец…
— Пожалуйста, нет, — прошептала она.
Но в ее глазах стояла ровно противоположная просьба. Я уже успел понять, что девушки все делают наоборот. То ли это было кокетство, то ли они не знают прямых путей…
С Алиной все шло легко. Не было ни одного лишнего, неловкого движения. Возможно, когда вы действительно подходите друг другу, начинают действовать законы вашего личного притяжения, силы природы.
И в тот момент я перестал думать, что мы смотримся контрастно. Потому что в момент нашей близости мы были единым целым и забыли о неискушенности в вопросах секса, о времени, о других людях, да и вообще обо всем мире.
И Алина вдруг стала другой в моих глазах. Та девочка, полуребенок, которую бросало от смеха в слезы, вдруг пропала. На ее месте я видел красивую девушку, ставшую моей целиком и полностью.
Мы смотрели друг на друга в молчании, начиная понимать, что только что произошло. Я мог бы сказать, что мы наконец-то узнали друг друга во всем.
Ее пальцы скользнули по моему лицу, задержались на ее любимом шраме.
— Можешь носить свою майку, — были единственные слова, которые пришли ей в голову.
И мы смеялись, глядя друг на друга сияющими глазами. Просто мы стали в тот момент другими. Иногда взрослеть было приятно.
21
Мы двигались в май. Дни стали совсем теплыми, а в полдень уже разливалась летняя жара, хотя где-то в небе еще дрожала весенняя бледность.
Я продолжал играть в баскетбол, начиная наконец-то попадать в кольца. Дэн орал на каждой игре как псих, а в последнее время стал в конце сдирать с себя майку и размахивать ею над головой. И Алина была рядом, став главной частью моего мира. Жить вдруг оказалось на удивление легко и приятно.
В один из вечеров я со скуки смотрел различные видео на YouTube и вспомнил наш давний утренний разговор, когда она сказала, что самая грустная песня — это «The power of good-bye» Мадонны. От нечего делать я нашел видео и посмотрел клип. На мой вкус, грустно не было, хотя в этом было много от Алины и ее склонности к мелодраматичности.
There’s nothing left to lose,
There’s no more heart to bruise,
There’s no greater power
Than the power of good bye[3].
Я скептически смотрел, как Мадонна уходит куда-то по волнам, и задался вопросом, чем ее так могла задеть эта песня. Разве только потому, что в детстве ей пришлось постоянно менять место жительства, а она привязывалась ко всему на раз-два-три?
…Я и не подозревал, насколько пророческими окажутся совсем скоро эти строки.
22
В жизни почему-то не всегда бывает хорошо. Расхожее мнение гласит, что любое счастье нужно выстрадать. Это принцип несчастной Золушки. Если вас опускали лицом в унитаз, вы выйдете замуж за принца.
Я знал совершенно точно, что этот принцип работает очень хреново. Но когда после черной полосы тебя вдруг вышвыривает в светлую, начинаешь проводить именно такие причинно-следственные связи. Чувствуешь себя Золушкой, которой воздалось за моббинг.
Хотя была и другая крайность: когда плохое воспринималось как норма, а внезапное улучшение существования чувствовалось противоречиво. Точно счастье и паника душили вас одновременно. Это был мой случай. В глубине души я трясся, что в любой момент жизнь треснет меня по лбу и выставит счет. Как если бы быть счастливым означало примерно то же, что ехать безбилетником в поезде. Так что пока одни думают, что за все з