— Я должен быть с корешами из секции по тай-бо, — сердито вещал он, — мы планировали вечеринку века! Вместо этого я крошу с предками салаты, слушаю концерты для людей за пятьдесят и наряжаю, блин, хренову елку!
— Ну, не тебя одного обломали.
И я рассказал, как проторчал в аэропорту час с лишним, а она, оказывается, решила остаться в Цюрихе.
— Она сказала, что вернется сегодня! И что мы, возможно, встретим Новый год вместе! Почему нельзя было предупредить?! Она же всегда все помнит! Может, у нее там кто-то есть?
Дэн сочувствующе посмотрел на меня исподлобья и сказал:
— А ты не думал, что она не забыла? Может… она просто не хотела тебя посылать прямым текстом.
— Она не могла так поступить!
— Ты же ее не знаешь.
— Я знаю ее!
— Да она о себе никогда ничего не рассказывает! Чувак, забей ты на нее. Есть бабы, которые не по зубам. И чем раньше ты это усвоишь, тем лучше. Иначе потом будет невесело.
Я лишь вздохнул и закрыл тему. Мы уныло ковырялись в тарелках, потом ушли к нему в комнату и до самой полуночи играли в видеоигры. Его родители были разочарованы моей псевдоинтеллигентностью, о которой им прожужжал уши Дэн, но выгонять, разумеется, не стали. Мы лежали на кроватях, каждый лелея в груди свою обиду.
Но нам не спалось, мы еще долго трепались и в итоге вдруг странно повеселели. В темноте все разговоры становятся интереснее. Я рассказал, что прошлый Новый год был, по сути, страшным: я встретил его на дамбе, в одиночестве, разговаривая сам с собой.
— Так что… в этот раз все намного лучше, — подытожил я.
— Знаешь, что о тебе в школе говорят?
— Знаю.
— Что ты псих, маньяк и режешь себе вены.
— Вены я никогда не резал.
— Можешь с ними поспорить. Я раньше издали наблюдал за тобой и думал, что ты — сатанист и извращенец.
Меня начал разбирать смех. Дэн тоже издал легкий смешок, но был в целом серьезен. Мы уже час не могли заткнуться, а за окном опять начался снегопад. Классический получился праздник: в кругу семьи, пусть и не моей, с елкой, и погода была как на открытках. Хотелось сказать неизвестно кому: «А вышло, в общем-то, неплохо…».
И я вдруг почувствовал удовольствие и покой. Мне было уютно, а беседа с Дэном была искренней и легкой. Между нами была другая разновидность откровенности, чем с Эленой. Так получается говорить только с человеком, который с вами одного возраста, и нет никаких других преград, если вы друг друга понимаете.
— Но ты оказался совсем не таким. Тебе это уже говорили?
— Представь себе, да. Но и ты оказался другим.
— Да-а-а? — довольно донеслось с его кровати. — И что ты подумал? Спорим, ты сразу решил, что я классный?!
— Я думал, ты тупой кач. Извини. Но ты оказался умным качом.
— Что за стереотипы вообще? — недовольно вопросил он. — Если спортсмен, то сразу дебил…
— А почему если ходишь в черном, то сразу сатанист?
— Окей, один-один.
— Знаешь… я рад, что мы друзья.
— Ты бываешь ужасно сентиментальным.
— Давай уже спать.
— Да, спокойной…
Мы оба замолчали и закрыли глаза. В тишине слышалось тиканье часов и слабое гудение обогревателя. Я начал засыпать. Но спустя пару минут мне в голову прилетела подушка.
— Я тоже рад, что мы друзья, — донеслось с кровати Дэна.
7
Я не звонил Элене и вообще не знал, вернулась она или нет. Очередная суббота прошла без нее, под рев музыки в наушниках. Я предполагал, что она по-прежнему в Цюрихе. Почему-то это казалось естественным, она любила путешествовать, к тому же принадлежала к той редкой категории людей, которые могут позволить себе продлить удовольствие. Или же была уже давно дома, но мне не звонила, потому что я ее достал.
Я по-прежнему пребывал в немного обиженном состоянии и не знал, что делать, как правильно поступить. Я думал, что в любой обстановке, даже самой неоднозначной, есть оптимально удачное действие, которое поможет обойти все подводные камни и повернуть ситуацию выигрышной стороной… Но из-за поисков этого идеального действия часто сомневался и ничего не делал.
Еще я думал в глубине души, что, наверное, Дэн прав. Его слова призрачным эхом крутились вокруг меня в тишине. Есть женщины, которые не по зубам. Я бы не потянул Элену… Другая моя сторона — упрямая, привыкшая идти до конца, наивная, как ребенок, — говорила, что нет ничего невозможного…
Но сознательно я попытался отдалиться от Элены и ее невидимой власти надо мной. Может, потому, что никто не должен был быть сильнее, чем я сам в собственной жизни. Меня в свое время сильно покорежило от слов Яна, когда я еще встречался с Алиной: что и на меня нашлась управа…
«Никто не может управлять тобой. Ты всегда делал то, что хотел!» — говорил я сам себе. Я пытался быть главным в своей жизни, несмотря на паническое чувство, что от меня лично не так много зависит.
Дэн предложил по старой традиции иногда гонять баскетбольный мяч в спортзале, который на время коротких зимних каникул оставили открытым для учеников. Я согласился, и мы несколько раз в неделю приходили в школу, хотя от здания воротило.
— Прикинь, уже летом мы больше никогда его не увидим, — задумчиво рассуждал Дэн. — Вообще сюда придем только разве что на эти встречи одноклассников… Мама с папой говорят, что мы будем ужасно скучать.
— Вранье… — пробурчал я, стуча мячом по деревянному полу. — Никогда не буду скучать по этой каторге. И на встречу одноклассников не пойду, разве только чтобы позлорадствовать.
— Ты дурак. Школа — веселое место, — пробормотал Дэн.
Я знал, что у него были друзья чуть ли не во всех классах, причем даже в младших. Мелкие любили за него цепляться, а он вечно ругался на них, но втайне был доволен и мог даже купить кому-нибудь из них шоколадку. Его школьные годы были хорошими, и тут мы друг друга не понимали.
В зале торчали мы вдвоем. Занятия начинались на следующей неделе, от которой нас отделяли лишь выходные. Элену я не видел почти две недели, но просто избегал об этом думать. Это был какой-то защитный механизм.
Дэн лениво болтался на шведской стенке: сегодня у него не было настроения бегать с мячом. Не знаю, зачем мы сюда приходили, ведь даже не играли толком. Я отошел подальше к стене и примерился к кольцу.
— Не попадешь, — заметил Дэн с другого конца зала.
— Попаду. Спорим?
— Спорим. Проиграешь — будешь бегать голым вокруг школы, два круга.
— Идиотское условие.
— Ссыкотно?
— Ладно!
Проснулся тупой азарт, из-за которого я вечно вляпывался в неприятные истории. Но в такое дурацкое пари я ввязался в первый раз. Глаза быстро измерили расстояние до кольца. Я был очень амбициозен.
Дэн развалился на матах и нахально улыбался, глядя на меня.
Я сконцентрировался и швырнул мяч. Конечно, он не долетел.
Дэн заржал.
— Давай, давай… ты дал слово.
— Да не буду я раздеваться, там мороз!
— Ну, подождем до первых почек, я никуда не тороплюсь, — проявил он снисхождение, — или давай, если сейчас забьешь сверху с прыжком, я забуду про спор.
Я стал вести мяч по залу, помня, что такой трюк один раз получился у меня с хорошего разбега. Дэн наблюдал за мной, слегка наклонившись вперед. Я знал, что это его коронный номер: он только и делал, что забивал с прыжком — а потом поучал всех, как качать ноги.
С моим ростом это было, конечно, сложновато. Но я разбежался как следует, а затем вдруг, неожиданно для меня самого, мои ноги пружинисто оторвались от пола, а правая рука лихо подбросила мяч — и он сам упал в кольцо, до которого я обычно не дотягивался.
— Видал?! — крикнул я, резко оборачиваясь.
Я слегка взмок, но чувствовал себя отлично и тут обнаружил, что Дэн вообще не смотрит на меня. Он пялился с открытым ртом в проход. Я перевел взгляд туда и тоже захотел придержать свою челюсть.
Она была там. Элена.
В длинной светло-серой шубе почти до пола, она стояла в дверях и смотрела на меня с загадочной и довольной улыбкой. Откуда она тут взялась?
Эффект был сногсшибательным. Появление такой женщины в грязном спортзале, пусть перед глазами всего двух юнцов, — все равно что явление звезды на пресс-конференции. Я подошел к ней.
— И как ты тут оказалась? — спросил я.
— А ты здорово забросил.
Она смотрела на меня, как и раньше, с дружелюбием и благосклонностью, но я чувствовал, что что-то в ее внимании теперь было иным. Как если бы она наблюдала с какой-то другой целью. Это скользило легкой тенью в ее лучистом взгляде.
— Спасибо. Как Цюрих?
— Скучен под конец недели, — пожала она плечами. — Ты давно не заходил. Вот я и пошла искать тебя сама.
«Ты? Меня?» — хотелось мне спросить как идиоту.
Элена прочитала два этих вопроса в моих глазах и покачала головой с той же усмешкой. Наши глаза встретились, и я почувствовал себя оплывающей свечкой. Все мои обещания быть уверенным и не впадать в зависимость от других, особенно от красивых художниц в шубах, сжались в точку и пропали.
— Я позвонила твоей маме и спросила, почему ты не приходишь на мои уроки. Твой номер был в отключке.
— А, да… Он это… сел.
А мой домашний она знала, так как уже уведомляла маму, что меня избили в ее подворотне.
— Твоя мать сказала, что ты в школе, играешь в баскетбол. И вот я здесь.
Я не знал, что и сказать.
— Ну что ты молчишь и смотришь так? — рассмеялась она, и ее смех рассеялся чистым эхом вокруг.
— Думаю, что шуба — это жестокая роскошь, — ляпнул я, как всегда, какой-то бред.
Элена укоризненно посмотрела на меня и сказала:
— Ты бессердечен, Сергей. Я думала, ты будешь рад меня видеть.
— И я рад.
— Извини, что забыла предупредить про Новый год. Понимаю, что ты ждал.
Я окончательно запутался. Что она хотела мне этим сказать? Внезапно я почувствовал, что мы не одни тут. Я обернулся и увидел, что Дэн смотрит на нас уже пять минут, будто мы кинофильм.
— И ты не поленилась прийти в мою школ