Хотя если в шестнадцать лет понимаешь, что люди уходят из твоей жизни без необъяснимых причин, то уже пора перестать верить в такую чепуху.
И все же я не хотел думать о том, что между нами больше никогда не будет таких бесед, как раньше. Она тускло смотрела на меня, как на прочитанную книгу. В повисшей тишине возникло ощущение, что мы дали друг другу все, что могли.
«Нет, не так все закончится…» — панически думал я.
Я пришел сюда, потому что у меня была надежда на то, что лучшие в жизни вещи не должны умирать, хотя бы не так бессмысленно.
— Что ты смотришь? — спросила она.
— Я думаю.
— И о чем же?
— О том, как все не испортить.
Она начала смеяться совершенно нетипичным для нее, низким, смехом. И вдруг проступила очевидная истина: Элена пьяна.
— Ты что, напилась прямо с утра? — вопросил я с удивленной усмешкой.
— А почему нет? Я делаю то, что хочу!
И она соскользнула с подоконника, чтобы выкинуть сигарету в ближайший бокал с чем-то темным.
— Смешной ты, Сергей, — пробормотала она. — Я думала, уже не придешь.
— Ты рада меня видеть? — прямо спросил я.
— Рада… — эхом повторила она, но это был не ответ.
Она подошла ко мне вплотную и рассеянно потрепала по волосам:
— Ах, Сергей, Сергей… Ничего ты не понимаешь.
— А что должен?
Элена криво улыбнулась и сказала:
— Ну как я буду с тобой встречаться? Между нами пропасть… всего лишь. Между нами миры.
— Это потому, что мне семнадцать, а тебе тридцать?
— И это тоже.
— А что еще? — продолжал я расспросы, не отводя от нее пристальных глаз.
Элена пошла в сторону дивана и подцепила лежащую на подлокотнике длинную шаль. Накинув ее на плечи, она обернулась и резко сказала:
— Потому что ты — еще маленький мальчик, глупый, наивный и сделаешь все, что я скажу. Это неинтересно.
— Как мне вести себя? — поразился я. — Делать тебе больно?
— Да, — вдруг совершенно серьезно сказала она, — делать больно. Только это считается.
Я вдруг разозлился и выпалил:
— Знаешь что? Я повзрослею, стану еще более известным художником, чем ты, и потом мы встретимся. Посмотрим, что ты скажешь тогда. Ты увидишь меня снова и влюбишься, уже сама.
Элена вдруг улыбнулась как трезвая, той самой улыбкой, полной одобрения и загадки.
— Очень хорошо. Уже намного лучше. Кстати, ты уничтожил свое здание, как я сказала?
— Нет. И я не буду уничтожать его.
Ее брови взметнулись вверх, и она покачала головой.
— Но это важно. Ты должен его разрушить.
— В нем нет смысла. Оно всего лишь оболочка. Знаешь, что мне снилось? Как я иду внутри него, комната за комнатой, но в итоге нахожу там только тебя. Это ты внутри него. Вот такой вот вышел эксперимент.
Взгляд Элены наполнился знакомой тяжелой силой.
— Ну так уничтожь меня. Все лучше, чем искать у меня ласки, как щенок…
— Элена! — отчаянно воскликнул я. — Ты сама позволила мне больше! Это результат. Тебе придется иметь с ним дело!
— И что, заставишь меня? — спокойно спросила она. — Попробуй. Уже многие пытались. Но я делаю только то, что хочу.
Она сделала глоток прямо из бутылки, стоящей подле дивана, затем подошла ко мне снова. В уголках губ блестело вино, а в глазах вдруг нарисовалась та самая черная дыра, затягивающая в себя все живое. В комнате изменилась атмосфера, и навстречу мне полилась уже знакомая тяжелая печаль. Рука Элены вдруг ласково провела по моему лицу, и она сказала тихим голосом:
— Но ты мне нравишься. Если бы мне было хотя бы двадцать, я тебя никуда не отпустила бы и встречалась бы со школьником.
— Так делай что хочешь. Это же твое кредо, — с болью в голосе сказал я.
Это я вообще говорил? Все становилось нереальным.
Элена приобняла меня, положив голову на мое плечо, и продолжила:
— Да ладно тебе убиваться. У тебя будет много женщин, обещаю. Ты ведь — особенный мальчик. Мой мальчик. Хотя не я тебя сделала — только слегка отшлифовала, как вода… Не спорь со мной сейчас. Я же вижу, как ты на меня смотришь. Я для тебя — Господь Бог. Ты почти на меня молишься. В этом весь ты. Страшный идеалист. — Она засмеялась, а я сжал ее изо всех сил, боясь, что она исчезнет. — А знаешь, что надо делать с богами? Никогда к ним не приближаться. Иначе поймешь, что их на самом деле нет.
Она отстранилась самую малость, чтобы посмотреть мне в лицо. По губам снова пробежала знакомая улыбка, только теперь совсем слабая, не скрывающая ее горечи.
— И я знаю, — медленно сказала она, — ты бы меня любил. Ты не как он.
С этими словами Элена выпорхнула из моих рук, чтобы снова выпить. Я молча наблюдал за ней и оттягивал неизбежный момент. Сейчас мы с Алиной были похожи. Я пришел в ее дом с той же целью: просто еще раз взглянуть в глаза неотвратимости.
Снова ощутить тот трепет, потому что нет ничего прекраснее, чем очаровываться другим человеком.
Далекий хлопок двери привел меня в чувство. В комнату кто-то вошел, и мы с Эленой запоздало повернулись к двери. Она засмеялась при виде него. Я онемел.
Это был тот самый мужчина с фотографии из Интернета. Высоченный, как Дэн, может, даже выше. Темно-русые волосы спадают на лоб, а на лице выражение интеллекта и насмешки. И буквально с первого взгляда я ощутил: у него явно очень сильный и непростой характер.
Элена смотрела неотрывно, с какой-то пронзительностью. Она буквально вплелась в него, как только он вошел. Я перевел взгляд обратно на него, пытаясь понять, откуда он взялся. В его руках прозаично завис пакет из супермаркета. Вдруг Элена начала смеяться хриплым пьяным смехом, а мужчина глядел на нее с весельем и долей какого-то понимания, которое мне было недоступно. Почему-то подумалось, что они друг друга стоят. Затем он повернулся ко мне и сказал низким приятным голосом:
— I’m sorry. That happens to her[6].
— Really?[7] — только и спросил я почти выцветшим голосом.
Смех Элены крошил мне черепную коробку.
— Мы можем его обсуждать прямо сейчас, — чуть ли не игриво добавила она, — он ни-и-и слова не поймет.
И она опять залилась в приступе непонятного хохота. Ее финн, или кто он там, снова быстро взглянул на меня и спросил:
— I guess you are that boy who was taught by this crazy woman? She told me about you[8].
Я не знал, что еще можно сказать. Да и был ли смысл?
— I am Ilkka from Helsinki. A friend of her[9].
Он дружелюбно улыбался, протягивая мне свою здоровую руку.
Элена помирала со смеху.
Я пожал ее, чувствуя, что творится какой-то цирк.
Илькка извиняюще развел руками, а затем добавил:
— You’d better be going. She’s not in a teaching mood, if you see what I mean[10].
Я понимал все, но отвечать не хотел. Молча двинулся к двери на негнущихся ногах. Элена что-то сказала ему на английском, я уже не слышал. Звуки поглотила глухая волна.
— Сергей, ну оста-а-анься, — крикнула она вдруг, — мы можем пообедать втроем.
Я быстро обулся и вылетел на улицу. Прочь. Быстрее. Быстрее.
Руки на автомате выудили наушники, и я нажал на случайную песню, чтобы она меня успокоила.
Мальчики с картины Симберга пришли к пункту своего назначения. Паломничество закончилось.
Солнце вдруг резануло глаза, и я зажмурился, полной грудью вдыхая морозный воздух. За спиной все еще витали ее дух и призрачный пьяный смех. Где-то там, за спиной, был и ее северный мужчина.
Откуда он взялся? Неважно. Уже неважно. Слова в наушниках вдруг превратились в откровение.
Stupid me, to believe that I could trust in stupid you…[11]
Это были Placebo.
Don’t leave me here to pass through time,
Without a map, or road sign.
Don’t leave me here, my guiding light,
Cause I, I wouldn’t know where to begin[12].
Я начал смеяться, и сердце вдруг разжалось. Там, в ее царстве, я думал, оно разорвется и я больше никогда не смогу чувствовать.
Но с каждым шагом ко мне возвращалась жизнь. И я вдруг понял, что все было… не зря.
Stupid me, to believe I could depend on stupid you.
And on the tip of my tongue,
Were words that always came out wrong.
Cause they were drowned in Southern Comfort,
Left to dry-out in the sun,
The noon-day sun[13].
Снег на солнце слепил глаза, но все было правильно. Я удалялся от того, что было. Не зная направления, все равно можно куда-то прийти.
И я иду сейчас под Kings of Medicine.
Куда?
Не знаю.
Я просто иду. Моя жизнь наконец-то началась.
16
— Никогда не понимал, почему некоторые парни носят носки с сандалиями, — заявил Дэн, задумчиво глядя на прохожих.
Мы сидели на каменном заборе у речки, глядя, как люди спешат куда-то по своим делам. Небо переливалось всеми оттенками голубого, а тяжелые кроны деревьев покачивались в такт ветру. Был июнь.
Дэн, как всегда, комментировал все, что видел.
— Ну да, выглядит странно, — признал я.
— Это же нелогично.
Сам он никогда не мешал одно с другим. Сейчас на нем были новенькие кроссовки, которыми он время от времени любовался с самодовольным видом. Я лениво потягивал колу, нагревшуюся на солнце и ставшую теплой и противной.
— Ну ладно, — великодушно добавил Дэн, — я не модный диктатор. Пусть ходят.
Пару дней назад мы сдали выпускные экзамены, и со школой было покончено. Впереди, правда, был еще торжественный вечер, но я собирался его проигнорировать. Дэн — как ни странно, тоже. Но на то были веские причины.