глаза. За ним еще один – читал свернутую вчетверо газету «Правда». Фото вождя прогрессивного человечества попало в изгиб – остался лишь лукавый глаз, половина фуражки, фрагмент усов, известных каждому гражданину необъятного государства. Любитель прессы на него не смотрел. Дама, стоящая далее, напротив, склонила голову и с любопытством таращилась на Горина. Потом спохватилась, отвела глаза. Это не то. За дамой стоял парень в кепке. Голова была опущена. Приподнял ее, быстро глянул из-под козырька, резко передумал стоять, покинул очередь и чуть ли не бегом припустил к выходу. Павел не успел среагировать. Да и нужно ли? Он, кажется, знал этого парня. Один из студентов-каменщиков, трудящийся на восстановлении свинарника «всесоюзного значения». Или нет? Вроде похож. Почему испугался? Следил за ним или случайно оказался в той же очереди? Но факт оставался фактом: напряжение, сдавившее затылочную кость, отпускало…
У здания горисполкома стояла машина – черная «эмка». Прибыл чиновник, вышел из нее и поднялся по ступеням. Двое в полувоенном облачении отошли от машины, направились к углу здания. Похоже, обменялись парой слов с чиновником. Что-то толкнуло в лопатку, заставило обернуться. Онемела часть спины, как будто в нее воткнули шприц с новокаином. Один из субъектов скрылся за углом, другой задержался. Их взгляды скрестились. Начальник местной вневедомственной охраны товарищ Ковалец смотрел угрюмо, с каким-то дальним прицелом. Он буквально поедал глазами работника уголовного розыска. Так смотрят на врага, которому не намерены оставлять шансов… Сжалось сердце, рука машинально потянулась к отвороту пиджака. Он спохватился, опустил руку – не хватало еще в центре города устраивать гладиаторские бои. Ковалец понятливо усмехнулся и шагнул за угол. Откуда такое внимание именно к нему? Гостиницу «Маяк» навещали с Куренным, Горин по ходу встречи и пары слов не произнес. По-хорошему, тот даже в лицо его не должен запомнить…
Это был день удивительных встреч. Он шел через парк между улицами Ленина и Садовой. Рабочее время еще не кончилось, парк был полупустой. Темнела земля на месте засыпанных воронок, красовались пеньки там, где раньше произрастали роскошные лиственницы и липы. Аллеи еще не восстановили, однако люди любили приходить в парк, отдыхать с детьми, выгуливать домашних животных. На уцелевших лавочках плотно сидели пенсионеры. На фасаде эстрады местные труженики разворачивали кумачовое полотно, призывающее граждан отдыхать так, чтобы потом поразить мир своими трудовыми подвигами. Снова зачесалось под лопаткой. Он не стал откладывать удовольствие, нырнул за эстраду, обошел ее сзади, а когда возник с лицевой стороны, удачно слился с работающими людьми. По алее уходил коренастый тип в кепке, пиджаке и клетчатых брюках, заправленных в сапоги. Мужчина исподлобья озирался, кого-то искал. Глянул назад, но Павел уже отступил за угол. Возможно, это было просто совпадение. Мужчина уходил, уже не оглядывался. Этого типа он где-то видел – совсем недавно, возможно, на Чудском озере, в компании суровых «мореходов» гражданина Буковского. Поручиться Горин не мог, но очень похож. Почему не работает? Погода для промысла лучше не придумаешь. Видимо, напрасно с фигурантов сняли наблюдение. Он подождал, пока субъект отдалится, пристроился следом. Несколько раз мужчина оборачивался, но сыщику удавалось маскироваться. Но так ли качественно удавалось? Субъект вдруг ушел с дорожки, перепрыгнул через низкорослую чугунную ограду и заспешил на остановку, от которой собирался отъехать автобус. Бежать за ним смысла не было, да и что предъявлять? Мужчина запрыгнул в салон, дверь закрылась, и автобус неторопливо двинулся по маршруту…
Его опять решили ликвидировать, как не оправдавшего доверие главаря банды? Дело близилось к вечеру. Возвращаться в отдел смысла не было. Там все тихо, можно и утром выслушать упреки Куренного про «свободное посещение». Слежки, кажется, не было. Горин поплутал по дворам, выбрался к Вознесенскому монастырю в районе улицы Заболуевской. Людей в округе практически не было, шумные дороги остались в стороне. Павел спустился в овраг, тянущийся по склону, погрузился в дебри кустарника. Подниматься по открытому склону решительно не хотелось. Он выбрался вблизи развалин, шагнул за фрагмент стены с арочными окнами. Несколько минут блуждал по замкнутому пространству, заросшему травой. В углах пахло мочой – значит, приходили сюда люди. Но в этот час никого не было. Стены слагались из мощного неотесанного камня, скрепленного толстым слоем раствора. Не каждая пушка такую разобьет. Но немцы постарались, поработали с душой. Практически все культовое сооружение лежало в руинах. Землю устилали груды камней. Горин опасливо, переступая через препятствия, вошел в главное сооружение. От стен сохранилось немного, уцелела часть крыши, на которой держался каркас купола. Резонно рассудив, что раз эта штука до сих пор не упала, то вряд ли она упадет сегодня, Павел шагнул под крышу. Несколько минут блуждал по свободному от мусора пространству. Пробраться дальше было невозможно. Кладка осыпалась практически полностью, завалив подвалы и добрую часть монастырской территории. От базилики уцелели лишь две обглоданные колонны. Арочный свод потолка лежал на земле – мощный взрыв подкосил опоры, но не разрушил саму конструкцию. Проникнуть в подвалы здесь было действительно невозможно. Не кирпич – вручную не растащишь. А чтобы прошла специальная техника, нужно убрать все стоящие на пути препятствия…
Послышался шорох. Почудиться не могло. Павел резко повернулся, выхватил из кобуры пистолет. Патрон был уже в стволе, а нервы оголены. За стеной кто-то находился – он это кожей чувствовал. Текли секунды, ничто не нарушало тишину. До стены было метров восемь. Он мог броситься – по крайней мере, увидит, кто за ним следит. Но это мог быть кто угодно, местный бродяга, например, который сам испугался… Но не добежать, много мусора, только ноги сломаешь. Ситуация сложилась глупая. Снова раздался шорох, покатился камень.
– Стоять! – гаркнул Павел. – Милиция! Стреляю!
Незнакомец уже не скрывал своего присутствия, пустился наутек. Захрустела под ногами крошка. Он, кажется, упал, покатился, затрещали ветки, значит, рядом был овраг. Прыгать пришлось зигзагами, минуя препятствия. Павел вывалился в проем, машинально упал на колени. Пули в этом случае проходят выше. Никто не стрелял, незнакомец уже исчез. Овраг находился фактически рядом, по уши заросший молодыми кленами. Деревья здесь не вырастали, гибли в младенчестве. Павел добежал до откоса, залег в траву. Из оврага не доносилось ни звука. Где-то далеко хрустнула ветка, настала тишина. Горин выжидал. Пусть доверчивые люди попадаются на такие уловки… Но, кажется, чужак ушел, он был один, решил не вступать в схватку с вооруженным оперативником. Горин приподнялся. В овраге тишина. Снова открывается сезон охоты? Это было некстати. Странные пошли убийцы, убегают при первой возможности. Осталось странное ощущение, что это мог быть даже не мужчина…
Пускаться в преследование было бессмысленно. Павел на корточках добрался до стены, перевалился за угол. Отдохнул, задумался. Этот случай мог ничего не значить. Бродяга забрался, испугался человека с пистолетом, беспризорник – да кто угодно! Слежки он не засек. Хотя, с другой стороны, отслеживал он только мужчин. На женщин и детей внимания не обращал. А чем они хуже? Горин оставил пустые измышления, начал спускаться с обратной стороны холма…
Сутки прошли в каком-то вязком тумане. Расследование стояло на месте, словно машина, колеса которой прокручивались вхолостую. А вот новый день принес благую весть. Коллеги поглядывали на него свысока, пренебрежительно, словно знали какуюто страшную тайну. Особенно выделялся Леонтий Саврасов – он расхаживал по отделу гоголем, воротил нос.
– Ладно, не томите. – Павел схватился за папиросы, хотя покурил еще за углом.
– Признаем, Павел Андреевич, ваши расчеты оказались частично верны, – снисходительно допустил Леонтий. – Но основную работу проделала моя Шура. Есть одна особа. Она флиртовала с парнем, который работал охранником в Госбанке. Пару раз они ходили на свидание и, возможно, довели свои отношения до греха. Парня звали Павел Лапин – ваш тезка, Павел Андреевич. К сожалению, он был застрелен во время ограбления. Наша подружка при этом вовсе не горевала. Свои амуры она хранила в секрете, но моя Шура… в общем, молодец. Данная особа работает в отделе кадров кирпичного завода.
– Подожди, – не понял Виталик Мамаев. – Они работают вместе с твоей Шурой?
– Шура работает в бухгалтерии, – объяснил Саврасов, – а фигурантка – в отделе кадров. Это разные подразделения одного большого предприятия. Второе, этой девице проговорилась кассирша завода – о том, что привезут крупную сумму денег. Та ей так старательно заговорила зубы, что женщина сама не поняла, о чем проболталась. Моя Шурка подъехала к кассирше на кривой козе – и та между делом обо всем вспомнила.
– Опустим детали, – оборвал Куренной. – А знаешь, Леонтий, твоя зазноба действительно молодец, буду ходатайствовать об объявлении ей благодарности.
– Может, денежную премию, Вадим Михайлович?
– Нет, денежные премии не платят даже нам. Только благодарность. И не делай, Леонтий, лицо умнее, чем у твоего начальства, а то схлопочешь по нему. Твоя заслуга в этом деле небольшая. А невесте передай, чтобы больше никуда не лезла, это опасно. Итак, что мы имеем? Два эпизода с этой Решетниковой. Если один можно посчитать совпадением, то два – уже система. Втирается в доверие к Лапину – получает информацию относительно Госбанка: когда появятся деньги, количество охраны и так далее. Кассирша на кирзаводе проговаривается, что привезут деньги, грубо нарушая свои должностные инструкции…
– Минуточку, – перебил Горин. В горле пересохло. – Как ты назвал эту особу?
– Решетникова, – Куренной прищурился, – Ксения Решетникова. Только не говори, что с ней у тебя тоже что-то было.
– Не было, хотя она очень на это рассчитывала…