Павел схватился за голову, которая протяжно заныла. Это было так давно и так недавно! Покушение на убийство руками Глисты, потом его передумали убивать, видно, решили присмотреться, что за фрукт. Дом Кати, Лида Белова с ее работы, а с Лидой – некая Ксения Решетникова с кирпичного завода, подруга Лиды. Смазливая девица с пепельными волосами. При чем тут кирпичный завод, если у Кати и на работе друзей не было? Ведь вертелись мысли, Ксения помогала с похоронами, намекала на близкое знакомство, но держалась в целом тактично, не перегибала. Значит, не глупа. Потом пропала с горизонта, видимо, не просто так, а по указанию свыше…
– Колись, Горин, – потребовал Куренной.
Он неохотно рассказал.
– Я же говорю, пронырливая девица, – обрадовался Саврасов. – Надо брать ее, Вадим Михайлович, и колоть. Она точно имеет связь с нашими налетчиками.
– А что, Леонтий прав, – заволновался Шурыгин, – арестовать девицу, пока не сбежала.
Куренной угрюмо молчал, яростно тер переносицу.
– А если не признается? – предположил Павел. – Скажет: вы с дуба рухнули, граждане милиционеры? Я порядочная советская девушка, и не шейте чужого. Как ни крути, улики косвенные. Мало ли с кем она болтала и к кому втиралась в доверие. Просто общительная дамочка. Станем колоть – может, и расколется. А если нет? А если есть характер, который она прячет под юбкой? Тогда мы в провале. Покрутит пальцем у виска и уйдет в несознанку. А вдруг она и впрямь не виновата?
– И что ты предлагаешь? – проворчал Куренной.
– Не брать. Подкинуть ей ложные сведения – через ту же Шуру или еще кого-то – о поступлении крупной денежной суммы на одно из городских предприятий.
– И не такие уж ложные, – оживился Шурыгин. – На рыбозавод поступает наличность в конце месяца. Охрана псковская, пятеро внушительных ребят при оружии. На этот раз пусть их будет двое или трое – накладка вышла, все убедительно объясним. Сумма больше обычного – не только на зарплату, но и на расчет с артелями, работающими по договору, на оплату нового оборудования, которое должно поступить на завод. Врать особо и не придется. Людей заменим, пустим слушок о еще одной накладке – ведь деньги должны переночевать именно на заводе. И даже не деньги, а то, что мы выдадим за деньги… В общем, надо подумать и все расписать. Звони в Псков, Вадим Михайлович, договорись с тамошними ребятами, ты же знаешь нужных людей.
– И никого не информировать, – добавил Горин, – даже наше начальство. Утечки могут быть на разных уровнях. Сделаем сами. Если выгорит, победителей не судят. Проиграем – возьму ответственность на себя.
– Ладно, героический ты наш, – поморщился Куренной. – Кому нужна твоя ответственность? Будем думать. Для чего нам головы? Правильно, чтобы задницы свои прикрывать.
Натянуто хихикнул Виталик Мамаев.
– И еще одно – крайне важное, – добавил Горин. – За фигурантами не следить. За Ксенией – тоже. То есть вообще забыть про них. У этих тварей чутье, как у зверя, сразу почувствуют опасность. Давайте думать, товарищи. У нас в запасе день-два, пока бандиты не пошли на другое дело. Инсценировка – максимально убедительная, сами должны в нее поверить. Иначе не поверит ни Ксюха, ни злодеи…
Все это было шатко, зыбко, писано вилами по воде. Подлые сомнения атаковали гурьбой. Какие оставались варианты? Арестуешь Ксению – банда ляжет на дно. Доказать причастность преступников будет трудно. Следить за девицей? Рано или поздно она приведет к бандитам. Но это только предположение. Может не привести. Почувствует неладное, попытается скрыться – а у этих особей наверняка есть норы, где они чувствуют себя в безопасности.
Нужные сведения до ушей гражданки донесли, выждали сутки. Большой надежды не было, но работа велась. Рыбный завод находился на западной окраине Вдовина. До озера метров триста – к прибрежным сооружениям вела накатанная дорога. Из полумрака вырастали приземистые корпуса, громоздкий рольганг с транспортерной лентой. В десять вечера, когда стемнело, на заводскую территорию въехал крытый грузовик. Его сопровождала милицейская машина. Автомобили обогнули несколько строений, подъехали к заднему крыльцу крупного одноэтажного сооружения. Складские помещения и администрация находились в разных крыльях одного корпуса. Из грузовика вышли двое с тяжелыми сумками. Их сопровождали четыре милиционера из второй машины. Компания исчезла в здании. Через несколько минут милиционеры вернулись – те же четверо, сели в машину, и «эмка» стала разворачиваться. Опустевший грузовик покатил за ней. Машины скрылись за углом, покинули территорию. Предприятие в поздний час пустовало. Но кто-то здесь был, вел наблюдение. На углу шевельнулась фигура. Незнакомец отступил, бесшумно заскользил вдоль стены…
Через двадцать минут со стороны озера объявилась еще одна машина. Это был небольшой грузовик с зачехленным кузовом. Фары не горели, двигатель негромко гудел. Он съехал с дороги, остановился в безлюдном дворе. Единственная дверь в окружающем пространстве была заперта на висячий замок. От машины отделились несколько силуэтов, растворились за углом. Они по одному перебежали открытое пространство, прижались к стене. Заднее крыльцо было рядом. Люди затаились, вглядывались в мрак. Они никогда не спешили, продумывали каждое движение. Безмолвие зависло над заводом. Старший шевельнулся, подал знак. Люди устремились к крыльцу. Дверь была заперта. Справиться с замком оказалось несложно – двадцать секунд работы соответствующим приспособлением. Группа из четырех человек просочилась внутрь. Небольшой тамбур, постояли, прислушались. Идущий первым включил фонарь. Тусклый свет озарил узкий коридор, дверь без запирающего устройства в конце коридора. Фонарь погас, расстояние до двери оценили. Люди шли на цыпочках, сжимая автоматы с примкнутыми дисками. Дверь открылась без скрипа, она была довольно легкой, из прессованных опилок. Открылся просторный зал с единственным окном. Пахло рыбой – запах въелся в стены, в предметы обстановки. С улицы проникала мглистая серость. Луну закрыли тучи. Из мрака проявлялись стальные контейнеры, составленные рядами, дверь в дальнем конце помещения. Курс держали именно туда. «Первопроходец» поводил носом, брезгливо скривился. Он скользил по направлению к двери, остальные тянулись за ним.
– Стоять, ни с места! Вы окружены! – прогремел грозный голос, – Бросайте оружие!
В первый миг показалось, что так они и сделают. Встали в растерянности, дрогнули автоматы в руках. И вдруг вскинули их, открыли огонь во все стороны! Уши заложило от оглушительного грохота. Люди орали, давили на спусковые крючки. Пули кромсали стены, гнули стальные контейнеры. Лопнуло и посыпалось стекло. Оперативники не высовывались.
– Не вставать! – кричал Горин.
– Так мы же не встаем… – нервно засмеялся Саврасов. – Хочется еще поскрипеть…
Огненная вакханалия продолжалась секунд пятнадцать. Кончились патроны в магазинах. Старший прохрипел: «Назад!» – первым бросился в коридор. За ним помчался кто-то еще. Двое лихорадочно перезаряжали автоматы. У опергруппы были только пистолеты. Выпрашивать ППШ – насторожить начальство. Решили рискнуть. Встали дружно, открыли огонь. Один из преступников выронил автомат, схватился за живот. Второй пятился, поливая огнем. Перебрался через порог в коридор, прижался изнутри к косяку. Он высунулся, грохнула очередь. Оперативники присели.
– Все живы? – крикнул Куренной.
– Похоже на то… – проворчал Шурыгин.
У автоматчика за порогом неплохо получалось прикрывать сообщников. Он высовывался, производил короткие очереди, прятался. А у тех двоих настали непростые времена. Они бились в дверь, ведущую на улицу. Минуту назад она была открыта, а теперь оказалась запертой! Составленному плану следовали неукоснительно: снаружи два милиционера, которых подговорил Куренной, подперли дверь металлической трубой. Преступники матерились, бились в нее всей массой. Дверь вздрагивала, немного поддавалась, но открываться не желала. Загнанные в капкан люди не прекращали попыток вырваться, сыпались удары. Стрелок опять высунулся, ударил веером. Виталик Мамаев вознамерился сменить позицию, растянулся на полу, пополз за ближайшее укрытие. Пот заливал глаза. Беспорядочно хлопали выстрелы. Входная дверь прогибалась под ударами рассвирепевших бандитов. Павел прилаживал локоть на стальной контейнер, сдувая пот со лба, ждал. Он целился, рукоятка пистолета уперлась в твердую поверхность. Возник силуэт, выплюнул несколько пуль, скрылся. Снова возник – и на этот раз его явление предугадали! Две пули поразили грудь, отбросили к стене. А удары в дверь прекратились, злодеи поняли тщетность этого занятия. В коридоре стало подозрительно тихо. Кто-то перебежал, кажется Саврасов, припал к косяку. Спина похолодела: каким-то неведомым чутьем Горин понял, что сейчас произойдет.
– Леонтий, назад!
Парень был смекалистый, нырнул за штабеля. Что-то перелетело через порог, запрыгало по полу. Он так и знал…
– Ложись!!!
На мелочь не разменивались, использовали «лимонки» – гранаты с усиленной поражающей способностью. Вроде укрылись, но все равно – взрыв в замкнутом помещении… Граната «метко» закатилась под раненного в живот преступника. Тот захрипел, попытался приподняться, зажимая рану в животе. Взрывом несчастного порвало на куски, и он своим телом невольно смягчил ударное воздействие. Сознание только качнулось, но уши заложило крепко. Способность мыслить и принимать решения не утратилась. Павел снова угадал, что будет дальше. Двое из коридора бросились на прорыв – другого выхода у них не оставалось! Со страшными криками они возникли в зале, стали палить, не глядя. Едва ли эти люди понимали, куда бежать. Одного из них пристрелил Куренной – он вырос сбоку, ударил почти в упор. Последний орал дурниной, стрелял, расставив ноги. Его не убивали, выжидали… Кончились патроны в автомате. Он выбросил ППШ, прыжками припустил к дальней двери. С чего он взял, что дверь не заперта? Павел перемахнул через контейнер, бросился наперерез, повалил бандита. Тот, плюясь, пытался отжать от себя давящего всей массой оперативника. Враг оказался необычайно силен – а так и не скажешь! Локоть ударил в челюсть – искры брызнули из глаз, словно в трансформаторную будку залез! Павел тоже ударил – кулаком