И вот тут возникло неожиданное препятствие.
– А где наш товарищ Коба? – спросил Стопани. – Вы вчера в самом начале отделили его от нас, и мы до сих пор не ведает, что с ним произошло.
«Так значит, Сосо уже стал Кобой? Интересно. А сам он на эту тему и словом не обмолвился…», – подумал я и сказал:
– У вашего товарища все хорошо. Просто он решил задержаться в моих владениях как раз для того, чтобы пополнить свои знания о социализме, который у вас еще никто не строил, при том, что у меня тут он уже реализован.
– И все равно, господин Серегин, – продолжал настаивать Александр Митрофанович, – мы никуда не пойдем, пока не увидимся с нашим другом и не убедимся, что вы не удерживаете его здесь против воли.
– Ну хорошо, – сказал я. – Профессор, найди товарища Кобу и попроси его подойти сюда, чтобы товарищ Стопани мог убедиться, что у него все в порядке. Он сейчас, вероятно, у Колдуна, проходит проверку на магические способности.
– Слушаюсь, товарищ командир, есть привести сюда товарища Кобу! – радостно выкрикнул мой юный адъютант-всезнайка и метеором выметнулся за дверь.
– А чего это ваш мальчик так обрадовался вашему поручению? – поинтересовался азербайджанский протобольшевик Султан Эфендиев.
– Да, – подтвердил заводовладелец Муртуза Мухтаров, – можно подумать, что этот молодой грузин какая-то особенная знаменитость…
– Если бы вы знали, кем товарищ Коба должен был бы стать в будущем… – вздохнул я, – тогда вы не задавали бы таких смешных вопросов. Но это уже не моя, а как раз его тайна, поэтому просто примите этот факт к сведению и не задавайте больше вопросов.
Все замолчали, мучаясь в догадках, а минут через пять в сопровождении Профессора пришел и сам Сосо.
– Товарищ Стопани, – сказал он, – дело в том, что с появлением в нашем мире товарища Серегина обстановка в мире кардинально поменялась, при этом товарищи в ЦК не имеют об этом решительно никакого представления. Я задержусь здесь на некоторое время, чтобы во всем досконально разобраться, а иначе партия не сможет выработать по этому вопросу адекватную политику. Товарищ Серегин предложил мне в этом деле свою помощь, и я с радостью ее принял.
На этом вопрос был исчерпан. И вот ведь что важно: Сосо ни словом не обмолвился о смерти товарища Ленина – видимо, поняв и приняв ее причину. И это было хорошо.
Шестьсот тринадцатый в мире Содома. полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости.
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.
Когда я впервые увидела рядом с Серегиным молодого человека кавказской наружности и вполне пролетарского вида, то в первый момент не заподозрила ничего особенного. Уж очень он был не похож на свои более поздние изображения. Первые подозрения, переходящие в уверенность, у меня возникли сегодня утром за завтраком, когда Серегин и Кобра завели с этим человеком весьма специфический разговор, называя его просто Сосо. Я девушка воспитанная, так что не стала задавать лишних вопросов. Если Серегин захочет, он сам мне все расскажет.
И вот ко мне в комнату входит тот же молодой человек в сопровождении надутого от гордости Мити. Я беру в руки его медицинскую карточку и читаю: «Иосиф Виссарионович Джугашвили, он же Коба, он же Сталин, год рождения 1878». Выходит, это и вправду ОН?!
Я еще раз внимательно посмотрела на пациента, и, стараясь скрыть свое замешательство, сказала: «Садитесь». Затем, отстранившись от прочих мыслей, углубилась в чтение записей в книжке, еле удерживаясь, чтобы не разглядывать его слишком откровенно. Сходства с «поздним» товарищем Сталиным было мало, но все же само осознание, что это он, будущий «вождь всех народов», вызывало во мне непривычное волнение. Однако следовало сосредоточиться: сейчас это был только мой пациент, которому следовало оказать помощь. И ничего сверх того.
Да уж, поломала жизнь этого человека… Последствия нескольких переломов и других травм, в том числе и головы, перенесенных в раннем детстве. Со слов пациента записано, что его отец страдал пристрастием к вину и приступами ярости, из-за чего частенько избивал жену и маленького сына. А в возрасте семи лет Сосо сбил фаэтон, после чего он едва не умер. Какой-то аристократ гнал в своем экипаже, не разбирая дороги – что ему играющие на обочине дети бедняков… Но задавленный ребенок оправился, вырос, а потом показал всему погрязшему в спеси миру богатеньких буратин, где зимуют раки и как высоко в небе летают крокодилы… Бабушка моя, царствие ей небесное, очень его уважала. Она умерла в 1997 году. Запомнились ее слова, которые она все твердила с начала девяностых: «Бардак творится! Сталина бы сейчас!». Я хоть и маленькая была, а в памяти это отложилось. И когда я бабушку спрашивала, кто такой этот Сталин, она говорила с неизменным оттенком благоговения: «Великий человек это, Аннушка…» Ну а потом я слышала много разной информации, но стойкое убеждение, что Сталин, несмотря ни на что, и вправду был великим, так и осталось во мне.
По заключению Лилии, все повреждения организма и деформация ауры устранимы в среднесрочной перспективе, предполагаемая ремиссия – более девяносто девяти процентов. Одно дело – лечить только что полученные ранения, и совсем другое – ликвидировать последствия старых травм, с которыми организм уже успел сжиться. Я подумала, что травма головы в сочетании с приступами ярости, которые этот человек мог унаследовать от отца – это уже достаточно неприятное явление. Хотя, если верить тому, что писали об этом человеке, все свои жестокости он совершал с холодным умом и без всяческих истерик. Так что, возможно, плохая наследственность тут и ни при чем. Пьянство и приступы ярости – это, скорее, про его сына Василия, которого пока еще нет в проекте.
После Лилии пациент побывал у отца Александра. Вот и его запись: «Обостренное восприятие вопросов добра и зла, а также чувство справедливости. Чрезвычайно сильная воля. Признаки наличия невротического перфекционизма».
Вот оно что… Человек, страдающий невротическим перфекционизмом, нацелен на получение наивысшего результата, и при этом никогда не сомневается в правильности своих действий. И это как раз про моего сегодняшнего пациента.
И запись Димы-Колдуна: «Аура по типу Властителя, без признаков нарушения ее целостности. Особых способностей не обнаружено. Энергооболочка в зачаточном состоянии. Генератор харизмы и возможность осуществлять Призыв недоразвиты и дезактивированы».
Впрочем, это и понятно. Кому понадобится враждебно воздействовать на личность мелкого функционера нелегальной партии? Хотела бы я посмотреть на результаты обследования ауры Сталина в сорок первом или пятьдесят третьем году. Последствия микроинсультов, говорите? Ну-ну.
Поднимаю глаза на пациента и говорю:
– Слушаю вас, товарищ Коба… или мне лучше называть вас как-то по-иному?
– Зовите меня просто Сосо, товарищ Анна, ведь мы с вами не на собрании партийной ячейки, – отвечает он.
– Хорошо, Сосо, – говорю я, – скажите, что вас беспокоит?
И тут гость Серегина ошарашил меня.
– Первым делом, как большевик, – четко выговаривая слова, сказал он, – хочу принести вам извинения за нападение на вас товарища Ленина. Я думаю, что, находясь во сне, он не осознавал, что делает, а только выражал свою ненависть в отношении существующего царского режима, к которому у него были свои кровные счеты за казненного старшего брата. Но в то же время я признаю, что товарищ Кобра, защищая вас, находилась в своем праве, и не держу на нее за это зла.
– Убийства беззащитных и ни в чем лично не виновных сложно списать только на ненависть к режиму, – возразила я, – тут, скорее, речь идет о ненависти к стране и ее народу. И вообще, я думала, что мне показали образ товарища Троцкого…
– Нынешний Троцкий, – одними губами улыбнулся Сосо, – с товарищем Лениным в жесточайших контрах. К вашему появлению они уже успели облаять друг друга в революционной прессе, не стесняясь переходить на личности. К тому же сейчас вы бы не узнали будущего Демона Революции в лицо, как не узнали меня. Не делайте такой вид: ваше удивление, когда вы прочли мою фамилию, прямо-таки бросилось мне в глаза. Скорее всего, в образе главного матроса перед вами выступило внутреннее содержимое личности товарища Ленина, которое тот скрывал ото всех, в том числе и от своих товарищей…
– Я называю такое внутренне содержимое «эго», и по его виду сужу о состоянии психики пациента, – произнесла я. – Если тот полутроцкий-полусатана действительно был истинной сущностью товарища Ленина, то тогда у Ники-Кобры просто не было иного выхода. Кстати, Сосо, откуда вы знаете, как все было?
– Я увидел эту сцену среди многих прочих во сне прошлой ночью, – честно ответил он, – и, к моему удивлению, этот сон не забылся после пробуждения. А потом Кобра объяснила мне, что тут сны – это больше, чем просто сны, и что они были на меня насланы свыше. Мол, Башня Власти, в которой я ночевал, приняла меня как законного постояльца и стала снабжать необходимой информацией… А еще я думаю, что неожиданное для многих примирение Ленина и Троцкого в мае семнадцатого года было следствием совпадения внутреннего содержимого одного и внешнего облика другого. К тому же Троцкий говорил и делал то, что глубоко законспирированный Ленин не смел произнести вслух…
– Вполне возможно, – сухо кивнула я. – А теперь, Сосо, давайте поговорим о ваших собственных проблемах…
– Понимаете, товарищ Анна, – сказал он, – в какой-то мере я чувствую сейчас себя потерянным. После вашего появления в этом мире у меня исчезла цель существования. Бороться против императора Михаила – так же, как боролся против его брата Николая – я не буду, и в то же время у меня нет желания потратить свою жизнь на укрепление монархического социализма. У товарища Серегина свое мнение, а я думаю, что это все равно тупиковый путь развития. Монарх, даже самый добрый и справедливый, все равно отделен от своих подданных непробиваемой стеной, а мне такое совсем не по душе.