Тогда же и там же.
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.
В тот момент, когда Дима повесил на шею Бригитте Бергман подобранный для нее камень, процесс заполнения магией внутренних накопителей этой женщины резко ускорился. Если прежде мы думали, что у нас на все подготовительные действия имеются примерно сутки, то теперь это время сократилось до одного часа.
«Что будем делать? – мысленно задала я вопрос пятерке. – Ни я, ни отец Александр попросту не успеваем провести с ней все необходимые действия, а без этого приступать к инициации опасно: вместо надежного товарища можно получить на свою голову неуправляемого монстра».
«Не забывайте, что товарищ Бергман – моя Верная, – откликнулся Серегин, – а значит, чудовищем не может быть по определению. Я больше боюсь, что, заполучив доступ к дополнительным способностям без избавления от внутренних проблем, она нанесет вред сама себе».
«Но что же делать?» – спросила я.
«План такой, – после некоторой паузы отозвался Серегин, – сажаем товарища Бергман в круг лицом к Птице. Она входит в нее до запуска заклинания Преображения и ведет за собой меня, Кобру и отче Александра. Думаю, что этого состава достаточно. Когда все внутренние вопросы будут решены, сразу же возвращаемся и проводим Преображение и Инициацию. Думаю, это единственный возможный вариант…»
Я подумала, что это действительно способ избежать серьезных проблем, и согласилась. Вслед за мной дали согласие и все остальные, включая патрона отца Александра (он выразил нам свое одобрение громом без грозы), после чего начались последние приготовления к обряду. Проводить его решили на последнем этаже нашей Башни Мудрости. Собственно, это даже не этаж, а открытая на все четыре стороны веранда под острой четырехскатной крышей. Только там будет достаточно места, чтобы Лилия смогла раскрутить свой древнегреческий хоровод, концентрирующий потоки энергии на инициируемом субъекте.
Полчаса спустя, Башня Мудрости, последний этаж.
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.
К обряду почти все готово. Возглавляемые Лилией танцовщицы в своих древнегреческих хитончиках замерли на исходной позиции. Тут не только девочки, участвовавшие в инициации Кобры, но еще и два десятка юных амазонок-гимнасисток. Они пошли на это дело совершенно добровольно, и теперь ждут того, что может случиться только один раз в их жизни. Наготове и самодеятельный оркестр. Как уже говорилось, все участвовавшие в обряде инициации Кобры покинули вместе с нами мир Подвалов, и теперь Гай с Корнилием взялись за тимпаны (барабаны, на которых играют руками), а Игнат держит в руках кимвалы (медные тарелочки). Уже почти два года эти мальчики находятся на моем попечении, и я горжусь тем, насколько за это время прогрессировали их души. Еще немного – и моя работа с ними будет закончена, и тогда я отведу их к отцу Александру, чтобы он преподал им те истины, которые надлежит ведать мужчинам верхних миров. Тут же моя старая знакомая Феодора, держащая в руках авлос, а также Авила и Азалия, приготовившиеся играть на сирингах. Теперь они не наложницы-любовницы, походно-полевые жены, а законные супруги, любящие своих мужей и любимые ими в ответ. Вообще-то и танцовщицы и оркестр при наличии пятерки становятся чисто декоративным элементом, но мы решили не нарушать традиций.
Обнаженная Бригитта Бергман, выпрямив спину, сидит на небольшом каменном возвышении в центре площадки, при этом видно, что ее колотит крупная дрожь. Предстоящий обряд вызывает в ней противоречивые чувства. Отчаянная материалистка в прошлой жизни, сейчас она всей кожей ощущает приближение Невозможного. Призрачное изображение ее нового облика, видимое только магическим зрением, подходит к своей хозяйке и садится, сливаясь с ее телом. В воздухе, слышимые только ушами посвященных, разносятся звуки, одновременно похожие и на стук метронома, и на тиканье часового механизма. Пошел обратный отсчет. Дороги назад уже нет…
Наша пятерка рассаживается в круг прямо на полу. Дима – прямо перед Бригиттой Бергман, потому что ему работать с камнем в момент инициации, я – по левую руку от него. Слева от меня сидит Ника, справа от Димы – Анастасия. Замыкает круг капитан Серегин. Мисс Зул и отец Александр – вне этого узора, но их роль в предстоящих событиях трудно переоценить. И вот наконец Серегин дает негромкую команду – и Феодора, Азалия и Авила начинают выводить медленную и печальную мелодию, похожую на ту, что доносилась из миллионов компьютеров в то время, когда была популярна игра «Принц Персии». Следом вступают кимвалы и тимпаны, а девочки-танцовщицы, звеня ножными браслетами, делают первый приставной шаг.
– Бригитта! – зову я нашу пациентку, – не бойся, мы с тобой…
Она поворачивает голову, переводя на меня вопрошающий взгляд – и в этот момент я плавно и почти без сопротивления вхожу в центр ее сознания. Гремит короткий гром – и вот я уже внутри, и следом за мной шагают капитан Серегин, Кобра и Отец Александр. Обстановка внутри на мгновение заставляет меня тихо ошизеть. Больше всего это напоминает служебный кабинет. Прямо передо мной – рабочий стол, за ним – шкаф с книгами и сейф, а наверху висит портрет Дзержинского: никем другим этот усатый дядька со строгим взглядом быть не может. На левой стене под надписью «Разыскиваются» от пола до потолка во множестве висят фотографии каких-то деятелей, причем некоторые из них жирно, крест-накрест, перечеркнуты черным фломастером. На правой стене – большой портрет Сталина, и под ним, как перед иконой, горят свечи, а рядом – портреты поменьше, в большинстве украшенные черными траурными ленточками. Эго Бригитты, уже в своем новом облике, одето в строгий серый мундир с витыми погонами. А я-то, наивная, думала, что мы застанем ее в «натуральном» виде, и будут крики: «простите товарищи, я неодета!». Куда там: Эго собрано и деловито; оно поднимает на нас свой взгляд, и я слышу сухой и четкий голос с небольшим немецким акцентом: «Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий!» Эти слова, разумеется, обращены не ко мне, а к стоящему за моей спиной Серегину, и на него же направлен ее взгляд.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – так же четко отвечает Серегин, – разрешите представить вам ваших новых боевых товарищей. Маг Разума боец Птица, в миру гражданский специалист Анна Сергеевна Струмилина; маг Огня боец Кобра; боец Поводырь, в миру честный отче Александр. Остальные ждут вас снаружи, ибо не стоит создавать здесь толпу.
И только после этого представления наше существование было замечено.
– Крайне польщена знакомством со столь выдающимися личностями, – сказало Эго. – А теперь позвольте доложить обстановку.
Все время с того момента, как мы вошли, я мучительно старалась сообразить, что здесь можно исправить. На глаз, все благопристойно и аккуратно: Эго не бухает, не сходит с ума и выглядит на назначенный нами ему возраст. И только потом я поняла, что тут не так. Вместо личных помещений (спальни там или гостиной) мы очутились в служебном кабинете, что в корне неправильно. Даже у Серегина, несмотря на то, что он у нас «заскорузлый сапог», имеется личная жизнь, любимая жена и ребенок, а также место, где он принимает пришедших в гости друзей. А у Бригитты Бергман этого нет. Она – человек-функция, беспощадная ищейка, выискивающая врагов государства, и новое роскошное тело, которое мы ей подарили, для нее красивая ненужность. Выполнять свои служебные обязанности она могла бы и в своем старом теле, но ни к чему хорошему это бы не привело. В эту душу стоило бы добавить немного чувственности и страсти, чтобы товарищ Бергман могла испытывать оргазм не только от вида пойманного и расстрелянного врага народа. Кстати, нечто подобное без моих подсказок понял и Серегин.
– Товарищ Бергман, – строгим голосом сказал он, – мы к вам, собственно, не по служебным делам. Как ваш командир, я хотел бы знать, как вы устроились на новом месте, все ли вас устраивает в смысле бытовых условий и есть ли вопросы и пожелания относительно личной жизни.
– Я не знаю, что такое личная жизнь… – растерялось Эго. – Она осталась у меня так далеко в прошлом, что я даже не помню, когда это было. Человек, которого я любила, оказался предателем, и я поклялась себе, что больше никто и никогда не нанесет мне такой раны прямо в сердце.
– Это непорядок, – с нажимом произнес Серегин, – потому что вы не только наш начальник нашей службы безопасности, но и молодая и красивая женщина, которая должна любить и быть любимой. Что касается вашего страха предательства, то, когда речь идет о моих Верных, это чувство совершенно неуместно. Среди ваших новых боевых товарищей иуд нет. Оглядитесь по сторонам, найдите подходящего человека, при виде которого ваше сердце начнет биться чаще, и поднесите ему свою любовь на протянутых ладонях.
– Сказать честно, товарищ Серегин, – вздохнуло Эго, – я влюблена именно в вас, и ни в кого другого. Но, как я понимаю, совершенно исключено, что вы ответите мне взаимностью.
– Да, – подтвердил Серегин, – это исключено. Да и не любовь это вовсе, а оборотная сторона призыва. У меня сейчас примерно пятьдесят тысяч Верных женского пола, и все они хоть оптом, хоть поодиночке готовы залезть в мою постель. Вы представляете, что начнется, если я допущу в этом отношении хоть малейшую слабину?
– Понимаю, – сухо улыбнулось Эго, – думаю, что в таком случае Декамерон показался бы образцом пуританского аскетизма. Но хотелось бы знать, какой выход вы нашли из столь затруднительного положения.
– У меня есть только одна жена и мать моих детей, – ответил Серегин, – а все остальные – мои верные-женщины, это сестры, которых я люблю чисто братской любовью, и любому, кто причинит им зло, я натяну глаза на попу и заставлю моргать. Это же правило действует и в отношении бойца Кобры и бойца Птицы, хоть они и не являются моими Верными.
– Да, это так, – сказала Ника, – мы не лезем к Бате в постель и другим не советуем. Но сходи в своем новом теле на танцульки, оглянись там по сторонам – и ты увидишь, что тут полно мужчин равного ему достоинства, способных удовлетворить тебя и как женщину, и как человека…