– В таком случае, Сергей Сергеевич, я тоже пойду с вами, – сказал Михаил. – Чем я хуже халифа Гаруна-аль-Рашида?
– Ничем, – вздохнул я, – но все равно это как-то неожиданно…
– Ничего неожиданного, – возразил Михаил, – господин Стопани является моим полномочным представителем по рабочему вопросу, а значит, в мои императорские обязанности входит лично представить его людям, о благополучии которых ему вменено заботиться. И, кроме того, мое личное участие в переговорах значительно ускорит дело, что с учетом имеющейся у вас спешки немаловажно.
– Спешка – это не то слово, – сказал я, – но мы и в самом деле уже несколько раз вписывались в поворот в самый последний момент. Так что не исключено, что это нам тренировка на скорость перед какими-то более сложными случаями на верхних относительно этого мира ярусах мироздания.
– Вот это меня и тревожит, – вздохнул Михаил, – я же чувствую, что всеми своими мыслями вы уже в четырнадцатом, и даже в сорок первом году. Там на Россию напал жестокий враг, там льется кровь и гремят залпы, а по лесным проселкам мчат ваши танки и кавалерия, чтобы отразить и уничтожить. Поэтому я понимаю, что однажды вы уйдете геройствовать дальше, во имя спасения следующих миров, а я останусь тут один, без поддержки людей, которые научат и подскажут. У моего «двойника» были старшие братья, сплотившиеся вокруг его трона как когорта преторианцев, а со мной не хочет работать даже милейший товарищ Сосо… Поэтому мне лучше сразу кинуться в омут с головой и искать поддержку там, где мой брат видел только погибель.
Так вот в чем дело… Михаил чувствует громадье стоящих перед ним задач и эфемерность нашей поддержки, а оттого мандражирует сверх всякой меры. И в то же время я ухватил блистательную простоту и ясность высказанной им идеи – обратить в своих Верных не только воинские контингенты, участвовавшие в Маньчжурской кампании, которые сейчас далеко, но и питерские рабочие массы, что у него прямо под боком. На самом деле это страшная сила. И непосредственный доступ к этим массам на блюдечке с голубой каемочкой ему предоставит Собрание фабрично-заводских рабочих, контроль над которым мы собираемся брать прямо сейчас…
– Мне понятны ваши аргументы, – сказал я, – и поэтому возражения снимаются. Должен только сказать, что наша поддержка от вас никуда не денется, даже когда мы уйдем в вышележащие миры. Вы всегда сможете получить от нас дельный совет, помощь опытными людьми или прямую военную поддержку. Думаю, что визит «Каракурта» в недружественную столицу при полном боевом обвесе вразумит любого зарвавшегося нахала из числа ваших коллег-монархов, и для этого даже не потребуется сносить под корень всё государство-агрессор. Достаточно будет в труху развалить парочку роскошных дворцов…
– В таком случае я буду чувствовать себя гораздо уверенней, – сказал Михаил, – но в любом случае не откажусь от мысли сопровождать вас к бывшим клиентам господина Гапона.
– Отказываться не надо, – покачал я головой, – но, в любом случае, хочу дать вам совет. Путь, который вы сейчас выбрали, даст вам доступ к огромной и в чем-то необузданной силе. Постарайтесь пользоваться ею осторожно, не нанося вреда своей стране.
– Сергей Сергеевич, я вас не понимаю… – с недоумением произнес Михаил.
Я сказал:
– Потом, когда будет время, вместе с Сосо (ему тоже будет интересно) подойдите к Ольге Васильевне и попросите найти вам все, что у нее есть по таким людям, как «хунвейбины». Это как раз тот случай, когда властитель, обратившийся за непосредственной поддержкой к нижним слоям своего народа, перегнул палку до полного безобразия. Заодно прочитайте про «Великий скачок» и «Войну с воробьями». Гарантирую, что впечатлений от примеров того, как не надо управлять государством, будет столько, что мало вам не покажется.
– Да, Сергей Сергеевич прав, – сказал старший лейтенант Антонов. – Любую идею можно довести до маразма, и все эти события – как раз примеры таких случаев.
– Хорошо, – кивнул Михаил, – я учту ваш совет. А теперь давайте окончательно утвердим состав нашей команды и план операции.
– На это дело помимо меня с адъютантами, товарища Стопани и вас, пойдут Дима-Колдун и товарищ Кобра, – сказал я. – Старшина Змей со своей командой, а также товарищ Бергман и товарищ Зул бин Шаб находятся в резерве на тот случай, если кого-то придется низводить и курощать. Товарищ Сосо как стажер может присутствовать на этой встрече по желанию…
– Я пойду с вами, – быстро сказал Сосо, – если уж император Михаил решил окунуться в народ, то и я тоже должен присутствовать, чтобы перенять опыт. Только мне понадобится сменить мой нынешний буржуазный костюм на простую рабочую одежду…
– Ну хорошо, товарищи, – сказал я, – начало операции через час. Время пошло.
25 (12) декабря 1904 год Р.Х., день двадцать первый, десять часов утра. Санкт-Петербург. Оренбургская 23. Чайная-клуб Выборгского отделения Собрания фабрично-заводских рабочих.
Воскресным утром двенадцатого декабря верхушка Собрания: товарищи Карелин, Васильев, Кузин и Варнашев – ждали появления отца Гапона, исчезновение которого пока еще не стало общеизвестным. При этом товарищи Карелин и Кузин были большевиками из числа сторонников легальной борьбы, Васильев считался меньшевиком, а Варнашев являлся верным зубатовцем. Такой вот в руководстве Собрания, помимо попа Гапона, имелся сборный салат – из помидоров с древесными грибами. Впрочем, ждали эти люди своего любимого гуру и проповедника, а дождались появления совсем других персон, причем произошло это совершенно неожиданным образом.
Когда прямо внутри чайной открылся портал, и через него внутри проникла престранная компания, все присутствующие на мгновение потеряли дар речи. Не было никаких сомнений в том, кто почтил их своим появлением, ибо из газет уже все знали о способности Артанского князя внезапно появляться в любом месте по собственному выбору. Но основная причина шока была не в этом. Артанский монарх, по сообщениям тех же газет – мужчина демократический, не делящий людей на бар и холопов, и его появление не выглядело чем-то из ряда вон выходящим. Захотел – и пришел. Появление вместе с ним нового русского императора – вот что было удивительно. Цари в рабочую чайную до этого как-то не заглядывали. Петр Великий, не только большой изувер, но знатный труженик – он еще когда был, но в начале двадцатого века император для народа – это что-то далекое, сусальное и недосягаемое. А тут, поди ж ты: стоит и лыбится во все тридцать шесть зубов, как будто так и надо.
– Здравствуйте, товарищи рабочие! – негромко сказал император, и от звуков его голоса трепет пошел по всему честному собранию.
– Здрав-жел-ваш-имп-вел! – нестройно отозвались отдельные товарищи, отслужившие в свое время срочную в армии, вколотившую им правильный ответ на императорское приветствие прямо в центр подсознания. А их бабы ойкнули и прикрыли рты ладошками: «Ой, что сейчас будет?».
А ничего не будет. Год тут далеко не тысяча девятьсот семнадцатый, и даже не тысяча девятьсот пятый после Кровавого Воскресенья, и поэтому реакция народных масс на появление своего монарха – не враждебная, а скорее удивленная. К тому же легальный статус Собрания диктует его членам вести себя прилично.
Недоуменную тишину прервал император.
– Товарищи, – сказал он, – кто из вас члены Правления вашего Собрания: Карелин, Васильев, Кузин и Варнашев? У меня к ним, да и ко всем вам есть серьезный разговор…
И снова – приступ недоумения у народных масс. Император, собственной персоной, лично собрался беседовать с рабочими! Наверное, наступил конец света? И создатель этого светопреставления самовластный Артанский князь Серегин стоит тут же в иностранной военной форме, со старинным мечом на бедре, и жестким выражением на лице смотрит на происходящее. Просто мороз по коже. Все остальные – это его свита, обмундированная в форму артанской армии, или просто статисты, на которых не стоит обращать внимания (крайне ошибочное предположение, потому что нет тут никого лишнего).
– Ну, я Алексей Карелин, – сказал вывернувшийся из толпы рабочих невысокий мужичонка с растрепанной коротенькой бородой, – а это мои товарищи: Дмитрий Кузин, Иван Васильев и Николай Варнашев. Мы вас слушаем, Ваше Императорское Величество.
– Для начала, товарищи рабочие, – сказал император Михаил, – хочу спросить, всем ли из вас знаком Манифест, данный Нами в городе Ляоляне при восхождении на престол Наших предков?
В ответ рабочие одобрительно загудели, ибо неделю назад, в прошлое воскресенье, этот Манифест зачитывали в Собрании, ибо по-другому для легальной организации поступить было невозможно.
– Так вот, товарищи, – продолжил Михаил, – развивая высказанную там мысль об устроении счастья всех НАШИХ верноподданных, считаем необходимым повторить слова, несколько дней назад сказанные Нами перед бакинскими нефтепромышленниками и некоторыми борцами за права рабочего класса: «Богатство государства исчисляется не по капиталам высших классов, а по благосостоянию низших». О том, каким путем Нам следует повышать это самое благосостояние – между прочим, ваше собственное – Мы и хотели с вами поговорить.
И снова наступила ошарашенная тишина, причем с эпитетом «гробовая». Народ, скрипя мозгами, переваривал это сверхнеожиданное заявление, пытаясь понять, снится им все это или происходит на самом деле. И в этот момент с шумом, гамом, криками «Долой Самодержавие!» и клубами морозного воздуха в чайную ввалилась группа из полудюжины хорошо одетых личностей, в которых весьма трудно было заподозрить рабочих. Любой городовой, встретив этих господ на улице, сразу бы отнес их к категории «чистая публика», со стороны которой не стоит ждать каких-либо неприятностей. Однако впечатление портили железные прутья, которые эти нежданные визитеры сжимали в своих руках. Именно таким образом Собрание фабрично-заводских рабочих обычно посещали агитаторы партии социалистов-революционеров (принадлежность Рутенберга к этой малопочтенной организации держалась Гапоном в глубокой тайне, а социал-демократы, большевики и меньшевики, присутствовали в его руководстве изначально).