06 июня 1606 год Р.Х., день триста шестьдесят шестой, поздний вечер. Крым, Балаклавская бухта, Мраморный пляж.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.
Темнеет. В темно-синем небе проклюнулись первые звезды, а на гребнях гор по обеим сторонам горла бухты, на высоте примерно сотни метров, зажглись яркие бело-голубые магические плазменные шары, обозначающие створ фарватера и немного освещающие вход в Балаклавскую бухту. В море, на подходящих к берегу галерах, в безлунную ночь эти путеводные огни видны примерно с сорока пяти километров. А галеры действительно подходят, и их гребцы налегают на весла не потому, что над ними свистит бич надсмотрщика, а лишь затем, что впереди их ждет свобода и новая жизнь. Среди освободившихся гребцов нашлись бывшие морские офицеры, плотники и матросы – и теперь галеры, находящиеся в их власти, с каждым ударом весел приближаются к этому месту.
Другого прибежища, куда можно было бы направиться, у этих людей просто нет. Ближайшее место, где их могли бы встретить как «своих», расположено на Мальте, более чем в двух тысячах километров, по ту сторону контролируемых турками Босфора и Дарданелл. Даже для самых отважных из отважных такой поход на сильно поврежденных галерах выглядит чистым самоубийством. Турок тут для христиан – враг лютый, почти экзистенциальный; попади эти люди обратно в лапы османов, и пощады не будет никому. Простое отсечение головы для попавших в плен еще можно счесть за милость. Тридцать пять лет назад венецианский гарнизон кипрской крепости Фамагуста, согласившийся на почетную капитуляцию, в нарушение всех условий частью был беспощадно истреблен, частью обращен в рабство, а с коменданта крепости Маркантонио Брагадина за отказ от обращения в ислам турки живьем содрали кожу.
Именно поэтому мои воительницы штурмового батальона ради спасения освобожденных мной рабов разгребавшие обломки погружающихся в воду полуразрушенных галеасов, без раздумий выбрасывали в воду всех мужчин, не имевших на ногах отметин от рабских колодок, без различия их на христиан[21] и магометан. Те христиане, что пошли служить в султанский флот, не должны обижаться на свою судьбу, ибо просто ловить в море рыбу гораздо безопасней, чем служить своим угнетателям. Во время той спасательной операции мои люди подняли на борт примчавшихся по вызову челноков девятьсот восемьдесят бывших гребцов, двенадцать испуганных девок из походного гарема капудан-паши, и ни одного из тех, кто не подпадал под две этих категории.
И в то же время о Крыме, попавшем под мою руку, по всему Средиземноморью ходят разговоры, как о том месте, где сошедшие на берег рабы сразу получают свободу. Много чего говорят о властелине этого места, самовластном герцоге Серегине, и еще больше сегодня эти люди увидели собственными глазами, после чего поверили в самые небывалые небылицы, которые ходили об этом человеке, то есть обо мне. И только в одно они не поверят – в то, что я злой колдун и слуга Нечистого, ибо не может быть плохим человек, приказавший без всякой пощады истреблять жестоких гонителей христовой веры.
Там, у себя, сидя на гребных палубах галер, работу «Шершней» эти люди лично не видели, но на все сто процентов заценили ее результат. Призыв охватывает их души, и к тому моменту, когда галеры дойдут до берега, эта работа будет закончена. Лозунги «Свобода», «Равенство», «Братство» и «С нами Бог» – для меня не пустой звук, а руководство к действию, и они об этом уже знают. Те из них, кого мы вытащили с разбитых галеасов и доставили на берег по воздуху, уже прошли этот путь до конца, и теперь уже зачислены в учебные подразделения, находящиеся в мире Содома, и ждут там своих товарищей.
Рядом со мной на берегу – практически все мои главные военные специалисты: князь Багратион со своей генеральской когортой, а также Велизарий – с ним-то я и веду свой разговор, а русские генералы здесь просто в порядке обмена опытом. Им этими людьми не командовать и в бой их не вести. А вот Велизарий – совсем другое дело. Его первый ударный легион, укомплектованный подобным контингентом, уже отличился на Крымской войне при обороне Сапун-горы, и на русско-японской войне при обороне Порт-Артура во время дела на горе Высокой. При этом второй, третий и четвертый легионы пока считаются резервными и служат либо источником маршевых пополнений для возмещения понесенных потерь, либо по ротации выставляют в первую линию полностью укомплектованные когорты – взамен тех, что отводятся на отдых и пополнение. А значит, при формировании ударной армии как раз нашему военному гению и карты в руки. Если русское воинство под командованием Петра Багратиона я, в ипостаси Защитника Земли Русской, смогу использовать только при обороне российских пределов от вторжений иноплеменных завоевателей, то будущее соединение Велизария – это длинная рука Божьего Бича, не подпадающая ни под какие ограничения мира и места применения.
– Господин мой Велизарий, – сказал я своему собеседнику, – в ближайшее время вам предстоит еще одно большое дело. Четыре ваших легиона предстоит развернуть в полнокровную армию, фактически удвоив имеющийся в вашем распоряжении личный состав. Ваших старых бойцов и командиров, уже прошедших полный курс обучения и имеющих боевой опыт, необходимо использовать в качестве кадрового ядра. С моей точки зрения, наилучшим решением будет не создание новых подразделений, а развертывание центурий в манипулы, манипул в когорты, при этом лучшие из рядовых бойцов, имеющие склонность к командованию людьми, превратятся в деканов, а лучшие командиры продвинутся по службе на один шаг. Вы же сами, заняв должность командующего армией, получаете чин генерал-лейтенанта артанской армии, или, на старые римские деньги – проконсула.
– Господин мой Сергий, ваше приказание будет выполнено со всем возможным тщанием, – кивнул Велизарий, ничуть не изменившись в лице. – Укажите сроки, в которые должно быть осуществлено такое переформирование.
– Чем скорее, тем лучше, господин мой Велизарий, – ответил я. – В следующем мире я в основном буду опираться на армию генерала Багратиона и кавалерийский корпус, а потом мне понадобятся все возможные силы. Там будет настоящий Армагеддон – такая битва добра и зла, что после той бойни все предыдущие наши дела, даже последнее под Порт-Артуром, покажутся легкой забавой.
– Я знаю, господин мой Сергий, – вздохнул Велизарий. – В ночь перед тем, как ты призвал меня на свою службу, мне снился сон, в котором я, снова молодой и бодрый, командовал твоим войском, бьющимся в последней битве с силами зла. И та битва не была обычной битвой, в которой свистят стрелы и с лязгом скрещиваются мечи. Там непрерывно гремел гром, били в землю черные молнии, вздымающие столбы разорванной земли, и ползли по земле плюющиеся огнем железные черепахи, а в небе с воем сцепились в схватке стаи ужасных драконов, несущих смерть всему живому. В том сне мы победили, и была велика радость всех христианских народов. И чем дольше я служу тебе, господин мой Сергий, тем больше мне становится понятен тот сон.
– Это и был сам Призыв, господин мой Велизарий, – ответил я. – Скорее всего, тогда ты уловил мои собственные мысли. О той войне я думаю с тех самых пор, как начал свое восхождение по мирам. Ту войну можно сравнить только с нашествием гуннов, а Гитлера – с Аттилой, но есть и одна разница. Гунны изначально были бесхитростно жестокими варварами, вроде тех же авар или татаро-монгол, а германские нацисты обратились к злу сознательно, отбросив как ненужную ветошь правила цивилизованного поведения и христианского милосердия, а самого Гитлера стоит считать не иначе как воплотившимся Антихристом. До недавних пор я почитал, что сокрушить это мерзость и вбить ее в прах, не дав свершиться самым тяжким злодеяниям, будет главной задачей на моем многотрудном пути, но теперь я в этом уже не уверен. Самые тяжелые наши сражения будут греметь еще выше – там, где Сатана вошел в мир не рыкающим львом, а хитрым льстивым лисом. Именно там, предварительно набрав сокрушительную мощь, мы должны остановить наступление наползающей Тьмы, наголову разгромить ее силу и выбросить Отца Лжи во тьму внешнюю, где ему только и место. Именно там, по большому счету, мне и понадобятся ваши железные легионы, которые выполнят любой мой приказ в любой части света.
– Так, и что же, Сергей Сергеевич… – скептически кривя губы, вступил в разговор Багратион, – вы считаете, что русский солдат будет не в состоянии выполнить поставленную вами задачу, и оттого стремитесь набрать в свою армию людей без рода и племени, этаких новых янычар?
– Вы зря иронизируете, Петр Иванович, – ответил я, – русский солдат хорошо защищает свою страну, но одной обороной войны не выигрываются. Кроме щита, необходимо иметь еще и меч. У ваших людей нет и не может быть священной ярости против мировых злодеев нашего будущего, а потому они не смогут сражаться против них с полной отдачей. Приказ захватить и вычистить Стамбул, превратив его в Константинополь, они восприняли с восторгом, но я не уверен в их энтузиазме, если поступит приказ взять и разрушить, к примеру, Вашингтон или Лондон. Чтобы ощущать святость такого приказа необходимо родиться и жить в родные мне времена. Поэтому мои ипостаси Бича Божьего и Защитника Земли Русской несколько разделяются, подобно правой и левой руке, и в каждой из них будет свой инструмент. Примите это как данность, Петр Иванович, и не обессудьте.
– В таком случае, Сергей Сергеевич, я не вижу смысла вам возражать, – кивнул Багратион. – Наверное, вы знаете, что делаете, а я ошибаюсь, ведомый предубеждением, вызванным моим неведением. Ведь я также весьма скептически отнесся к доукомплектованию гренадерских рот подчиненной мне армии вашими бойцовыми остроухими бабами, но теперь вынужден признать, что результат оказался превыше всяких похвал. Эти ваши воительницы не только сильны, дисциплинированны и храбры до безумия, они еще весьма благотворно воздействуют на наших солдатиков, которые готовы разбиться в лепешку, но не ударить в грязь лицом перед бабским составом. Тогда я еще раз убедился в том, что вам, как человеку, происходящему из мира, опережающему наш на две сотни лет, скорее всего, виднее, что и как нужно делать. А еще я, несмотря на то, что происхожу из древнего царского рода, никогда бы не решился взвалить на себя даже ношу самовластного монарха, ответственного перед Богом за все, что может случиться в подвластном мне государстве, не говоря уже о должности Божьего Посланца, в чьи обязанности входит переделывание истории целых миров. Ранее такое было возможно только для Иисуса Христа. А вы тянете этот тяжкий воз как бы даже без особого надрыва, в то время как мое генеральское дело – подчиняться вышестоящим и командовать нижестоящими.