Когда мы планировали эту операцию, то ожидали самого ожесточенного сопротивления во дворце Топкапы и Семибашенном замке, где были дислоцированы сильные янычарские гарнизоны. Однако получилось так, что ожесточенное сражение, случившееся при продвижении дивизий Воронцова и Неверовского через городские кварталы с турецким населением, полностью затмило яростные, но кратковременные бои при захвате обеих цитаделей. Уже через час после начала операции отборные янычары, охранявшие султанский дворец, были убиты, сам султан вместе со своим гаремом попал в плен, а через портал из Бахчисарая прибыла команда Мэри, чтобы начать процесс вывоза добычи, в то время как за стенами, огораживающими дворцовую территорию, только разгоралось яростное сражение.
Вооружившись тем, что оказалось под рукой, стамбульские обыватели, среди которых оказалось преизрядное количество отставных янычар и резервистов[23], оказывали фанатичное сопротивление русским солдатам. Они бросали в них камни и прочую дрянь с нависающих над улицами балконов, кидались на них с ножами в тесноте узких переулков и при зачистке их домов. При этом нередки были случаи, когда турецкие мужчины сами убивали своих женщин и детей, чтобы потом, яростно вопя, с ятаганом в руке кинуться на длинные ножевые штыки трофейных «арисак». Точно так же, оскалив зубы, сопротивляется своему убийце загнанная в угол крыса.
И тогда я рассвирепел. Этот город жил за счет государственного бандитизма, втягивая в себя богатства, награбленные на покоренных территориях. Ценой его благополучия стали горе, кровь и слезы огромного количества людей. И эти твари, только себя считающие настоящими людьми, а всех остальных называющие неверными собаками, еще смеют сопротивляться, когда за ними пришел Бич Божий? И ведь среди них нет ни одного воина в истинном понимании смысла этого слова – все они скорее бандиты, разбойники с большой дороги, которых в случае большой битвы необходимо подпирать сзади заградотрядом с пулеметами. И дерутся они сейчас не за какие-то идеалы, а за чувство национального и религиозного превосходства, да за то, что на протяжении жизни нескольких поколений было нажито ими непосильными трудами на ниве грабежа и разбоя. Покойнику Аресу такие люди, конечно, понравились бы, а у меня они вызывают только отвращение.
«Турок мужеска пола и с оружием в плен не брать, – отдал я мысленную команду своим Верным, – щадить только баб и ребятишек, а вы, Елизавета Дмитриевна, поднимайте в воздух „Каракурта“ и эскадрилью „Шершней“. Любые очаги сопротивления давить с воздуха без всякой пощады, даже если это окажутся мечети. Исключение делать только для бывших христианских храмов. Исполнять!»
А потом, пока «Каракурт» и «Шершни» готовились к вылету и мчались сюда от Севастопольской бухты, я грохнул по Стамбулу и окрестностям сначала заклинанием Освобожденного Железа, а потом и заклинанием Мобилизации, призывая всех угнетенных и обиженных хватать то, что попадает под руку, и яростно нападать на своих турецких господ.
И началось… Даже в гаремах далеко не все полоняники были высокопоставленными евнухами и любимыми наложницами, довольными «карьерой», сделанной в этом бандитском обществе, а что уже говорить о тех, чьим повседневным тяжелым подневольным трудом и существовал этот грандиозный разбойничий притон. Поднялось даже местное греческое население, являвшееся пережитком давно почившей в бозе Византийской империи. В качестве самостоятельной военной силы эти люди не представляли собой чего-то отличного от нуля, но в момент яростного и ожесточенного штурма они смогли сказать свое веское слово, разбив единый фронт сопротивления на отдельные очаги.
Потом в воздухе появилась авиация, и моей энергообочке пришлось немного поработать авианаводчиком. «Шершни» по одному давили всякую мелочь, в основном укрепленные дома пашей и беев, чьим нукерам удалось справиться с восставшими рабами. Когда в полуразрушенное строение врывались русские солдаты, пощады внутри в горячке яростного боя не было никому. Единственный «Каракурт», прилетевший чуть позже, занялся мечетями и медресе, внутри которых забаррикадировались религиозные фанатики. Первой его целью стала осажденная нашими войсками мечеть Сулеймание. Я представлял себе полную мощь его залпа, и ожидал, что после первого же захода этот комплекс строений в результате сильнейшего взрыва превратится в груду развалин, через которые к небу пробиваются языки яростного пламени и густой черный дым. Но, на первый взгляд, ничего не произошло, только несколько сотен самых непримиримых врагов вдруг исчезли из поля зрения моей энергооболочки. А «Каракурт» уже заходил в атаку на следующую цель…
«В чем, собственно, дело? – мысленно спросил я у своих Верных, пилотов „Каракурта“. – Почему указанная вам цель не уничтожена?
„Обожаемый командир, докладывает командир корабля амазонка Пелагия, – услышал я мысленный ответ, – дело в том, что перед вылетом ваша супруга Елизавета дочь Димитрия приказала демонтировать на „Каракурте“ штатное вооружение и установить вместо него парализующие пушки. Господин Клим Сервий сказал, что у тех, кто попадет под наш удар, гарантированы шесть часов полного покоя…“
Эта Пелагия – одна из тех подлежащих отчислению и продаже в рабство гимнасисток-неудачниц, которых мы выкупали у мадам Кибелы за пять солидов, намереваясь использовать их в качестве кадрового резерва для нашего войска. Кто же тогда мог предположить, что некоторые из этих девочек взлетят так высоко в буквальном и переносном смысле? И моя Елизавета Дмитриевна тоже хороша. Я ведь уже в самом деле был готов в щебень разнести все узлы сопротивления, невзирая на их историческую и культурную ценность, а она, намного лучше зная возможности „Неумолимого“, смягчила последствия моего гнева, применив наиболее гуманную разновидность оружия. Отсюда вывод – тщательнее аккуратней надо планировать свои действия, не поддаваясь чувству гнева, чтобы потом не было стыдно ни перед Небесным Отцом, ни перед людьми. Ведь, помимо Понтия Пилата, одним из самых нелюбимых мною исторических персонажей является американский президент Гарри Трумэн, приказавший с целью устрашения всего мира испытать ядерное оружие на живых людях.
Позже я узнал, что когда русские солдаты ворвались на территорию мечети, прекратившую огрызаться ружейными выстрелами, ни у кого из них не поднялась рука закалывать штыками и стрелять скорчившихся в позе кататонии турок. Русские же люди, мгновенно остывающие в тот момент, когда враг становится бессилен и безоружен. Кстати, объявившаяся там Лилия осмотрела страдальцев, и сказала, что действие этих орудий ничуть не походит на результат применения магического заклинания парализации. Скорее, можно сказать, что мозг этих людей приведен в состояние самой черной меланхолической депрессии, когда окружающий мир становится настолько отвратителен, что даже самые отчаянные головорезы стремятся спрятаться от него внутрь себя. Та Империя, которой прежде служил „Неумолимый“, не только разрушала миры с нечеловеческим населением, осуществляя тотальный геноцид, но и была вынуждена подавлять мятежи проконсулов и народные восстания на собственных планетах. Именно для таких задач и было разработано оружие нелетального воздействия, чтобы высадившийся после удара с орбиты десантный корпус мог без особых потерь и суеты приступить к отделению агнцев от козлищ.
И вот теперь агнцев от козлищ придется отделять уже мне. Точнее, агнцев там почти нет, за исключением детей, еще не доросших до тележной чеки, и наложниц-полонянок, которые еще окончательно не отуречились и не забыли о своем первородстве. А то ведь Стокгольмский синдром – он такой… И вот теперь, следуя моему распоряжению, русские солдаты принялись сортировать полон. Мужчин, найденных при оружии – отдельно. Мужчин без оружия и мальчиков-подростков – отдельно. Женщин и девочек-подростков – отдельно. Малых детей обоих полов – отдельно. Что касается не участвовавших в сопротивлении некомбатантов, то кого-то из них я переселю в мир Славян, кого-то – в мир Содома. А вот люди, в своем прошлом совершавшие разные злодеяния над теми, кого они считали неверными собаками, грабившие, насиловавшие, убивавшие безоружных и обращавшие их в рабство, следует прилюдно подвернуть самой страшной казни. Такие у меня правила, просто я пока не знаю, как организовать этот Процесс Века, который без всякой огульности разом осудит несколько тысяч преступников. Надо по этому поводу переговорить с Бригиттой Бергман – быть может, она, как маг Истины, сможет подсказать наиболее приемлемое решение этой задачи.
Тогда же и там же.
Сержант СПН ГРУ Кобра, в миру Ника Зайко, Темная Звезда, маг огня высшей категории.
Это была славная работа. В рассветный час мы обрушились на султанский дворец, будто разъяренные ангелы мщения, застав турок в момент совершения намаза. Внезапный визит лисы в курятник, и тот вызывает меньше переполоха. И я, с зажатой в руке Дочерью Хаоса, возглавляла это веселье. Вот полсотни усатых бритомордых[24] янычар в высоких белых шапках, вздувая фитили своих мушкетов, строятся к бою. Это личная охрана султана, отборные из отборных – но прежде, чем они дали залп, я взмахнула правой рукой и с острия моей любимой сорвался плазменный шар, угодивший прямо в середину толпы. Эффект – как при попадании из „Шмеля“, и даже лучше. Те, что стояли в самой середине, разлетаются во все стороны горящими клочьями, остальные отчаянно вопят, объятые яростным пламенем. Более того, дверь во дворец, которую прикрывали собой эти недоделки, тоже разлетелась горящими щепками.
Дорога вперед открыта, поэтому я с отрядом отборных головорезов врываюсь внутрь, пока под открытым небом кипит яростная схватка, в которой бойцы штурмовой когорты, в своем большинстве бывшие галерные рабы, без всякой пощады вырезают всех, кто схватился за оружие. Не трогали наши бойцы только тех, кто с самого начала операции упал ниц и не шевелился. Наш Серегин всегда отмеряет меру насилия по силе сопротивления, так что пусть себе живут. Внутри дворца тоже была резня: сначала местные бабуины – и бородатые и бритомордые – лезли на нас, выставив вперед свои железки, зажатые в потных кривых ручонках, и мы с Дочерью Хаоса в хмельном упоении битвы убили их всех, и в этом нам помогали штурмовики, частым ружейным огнем поддержавшие нашу яростную атаку. А потом те, что уцелели в первой схватке, бежали от нас, и смерть от пуль и моих плазменных шаров настигала их в спины.