— Да че я тебе — академик?.. Датый уже был в хламину — вот крышняк и поехал.
Коллега при этом продолжал невозмутимо барабанить по клавишам компьютера. Для интереса я взглянул через его плечо на экран монитора. Вышеозначенная тирада в «переводе» выглядела следующим образом: «Я точно не помню, поскольку ввиду алкогольного опьянения не отдавал отчет своим действиям»… Вот так! Причем, повторяю, — с ходу, ни на секунду не останавливаясь. Я бы еще посмотрел, как бы сие тот же Маршак перевел и сколько бы времени ему для этого потребовалось.
Кроме того, у классиков красота языка и богатство стиля изложения являются если не самоцелью, то одной из главных составляющих произведения. Помните темы школьных сочинений? «Описание природы в рассказах Тургенева», «Картина русской зимы в романе "Евгений Онегин"» и тому подобное. Авторы же протоколов пишут свои «произведения» исключительно с целью придания монологам своих подопечных юридического статуса. Здесь главенствует Его Величество Факт! «Он сказал… она сказала… он сказал… она сказала…» Тот же Достоевский вместо «сказал» использовал бы целую обойму синонимов: «произнес», «изрек», «вымолвил», «пробормотал» и тому подобное, чем окончательно запутал бы судью. И еще — немаловажно! — над Львом Толстым, творящим «Войну и мир», не довлели сроки производства по делу.
Вот ведь — опять отвлекся… Давайте по существу! Оперативник, ведущий дела по розыску и занимавшийся исчезновением Беловой, беседовал, естественно, и с Раджабовым. Некоторые выдержки из объяснения оного господина, имеющегося в папке, тоже будут небезынтересны:
«Вопрос: Когда вы последний раз виделись с вашей бывшей женой?
Ответ: С Беловой я последний раз виделся в середине апреля, когда решали вопрос об обмене. Мы получили все обменные ордера. После этого я с ней не встречался.
<…>
Вопрос: Сестра Беловой Пантелеева пояснила, что вы обещали Беловой доплату в качестве компенсации за ухудшение жилищных условий при обмене. Соответствует ли это действительности?
Ответ: Да, я обещал ей пять тысяч долларов, если она согласится на предложенный вариант. Она была согласна.
Вопрос: Отдали ли вы эти деньги?
Ответ: Да. Я передал ей пять тысяч долларов США в тот же день, когда получали обменные ордера. Деньги я передавал при свидетелях, в нотариальной конторе. Деньги она получила полностью сразу всю сумму.
<…>
Вопрос: После того дня, когда вы получили ордера и отдали Беловой деньги, встречались ли вы или говорили с ней по телефону?
Ответ: Нет, с тех пор мы не встречались и не звонили друг другу.
<…>
Вопрос: Где вы находились в период с 4 по 9 мая и чем занимались?
Ответ: В это время я находился в Баку. Мой отец был болен, и я еще в конце апреля туда улетел. Вернулся я в Санкт-Петербург 12 мая.
<…>»
Излишне, надеюсь, говорить о том, что факт пребывания Раджабова в Баку в указанный период времени мы проверили. Он действительно улетел туда 28 апреля и вернулся в Санкт-Петербург 12 мая. Стопроцентное алиби…
Итак: из четверых людей, имевших, мягко говоря, неосторожность прописать Раджабова в свои апартаменты, один — точнее говоря, одна — достоверно мертва, а двое просто пропали. Что касается Зейнаб Мамедовой, то ее судьба нам неизвестна, и сомневаюсь, что станет известна вообще. В Азербайджан и во времена Советского Союза-то запросы посылать было делом практически дохлым — но тогда хоть можно было съездить туда в командировку[15]. Сейчас же о командировке в другое государство по подобному поводу не стоит и заикаться, а что касается запроса… С таким же примерно успехом я мог бы написать письмо президенту Соединенных Штатов с требованием немедленно ликвидировать военные базы на территории острова Мадагаскар (если они там, разумеется, есть). Впрочем, аналогия не совсем удачна: от администрации американского президента ответ был бы получен…
Но и три из четырех, повторяю, на случайность никак не тянет. Однако, для суда и следствия эти математические выкладки — все равно не аргумент. Пропал без вести — это не значит умер насильственной смертью, и оснований для уголовного преследования кого-либо здесь нет. Нет трупа — нет преступления!
Впрочем, один труп есть. Рогова, правда, умерла в больнице, но… Как говорит один мой старый приятель и коллега — будем посмотреть!
Лет восемь назад довелось мне на тренировке подвернуть ногу и в связи с этим уже в качестве пациента, а не для формального ежегодного медосмотра, как обычно, посетить нашу ведомственную поликлинику на Дворцовой площади. С тех самых пор я стараюсь не болеть. И уж если попал в больницу — пусть даже обычную городскую, — то исключительно по делам службы. Кстати, попасть туда оказалось не так уж легко. Не знаю, какие там хранятся государственные секреты или материальные ценности, но охранник в новой униформе с беджем «Служба безопасности», при дубинке и наручниках (это в больнице-то!) так просто впустить меня отказался. Он достаточно придирчиво и с глубокомысленным видом изучил мое служебное удостоверение, позвонил куда-то, сделал отметку в толстом гроссбухе и только после этого милостиво разрешил мне пройти, указав, правда, дорогу к кабинету главного врача.
Разумовская была права: главврач оказалась на редкость приятной и интеллигентной женщиной. Тихий и мягкий голос, внимательные карие глаза, манера говорить, слегка улыбаясь, — все это очень к ней располагало. Когда я представился и снова полез в карман за удостоверением, она неожиданно с улыбкой произнесла:
— Спасибо, не надо! У меня муж — военный, так что я людей в погонах сразу отличаю.
— Вы извините, что я вас отвлекаю…
— Я вас слушаю!
— Простите, ваше имя и отчество?
— Ольга Александровна.
— Ольга Александровна! Раз уж вы — жена военного, то, что такое военная тайна, наверное, хорошо знаете?
— Я же говорю — вы далеко не первый милиционер в этом кабинете, — вновь улыбается главврач. — Что конкретно вас интересует?
Рогову, как выяснилось, она прекрасно помнит, поскольку смерть больного, тем более скоропостижная, — это ЧП. По этому случаю проводится проверка, и результаты главврачу докладываются в обязательном порядке. Но ничего экстраординарного, что способствовало бы укреплению наших подозрений, Ольга Александровна сообщить не могла.
Рогова поступила в больницу по «скорой». Состояние ее было тяжелым, но в этом тоже ничего странного нет, клиническая картина — обычная для подобных случаев. Диагноз — цирроз печени, острая сердечная недостаточность — сомнений не вызывал еще при жизни пациентки и полностью подтвердился при вскрытии. Он также достаточно типичен для представителей «данной социальнойтруппы населения», как любят выражаться ученые мужи в популярных телепередачах для домохозяек.
В больнице Рогову никто не навещал, за исключением мужа, который, правда, появился только однажды — на следующий день после госпитализации. Да, собственно говоря, лечащий врач навряд ли разрешил бы свидание в последующие дни — больная была тяжелая, практически постоянно находилась под капельницей. Лечение было назначено абсолютно правильно, но сделать что-либо было уже нельзя — организм находился в слишком запущенном состоянии.
— Видите ли, Павел Николаевич, у этих субъектов печень — как бы это вам попонятнее объяснить… Условно живая! Как пресыщенный раствор: вроде бы нормальный раствор с виду, а вот брось маленький кристаллик — и сразу все затвердеет. А лечение… — Главврач на секунду задумалась. — Знаете такую игру детскую — карточный домик? Ставят на кучу карт две карты шалашиком и тянут по одной карте из кучки. Кто шалашик разрушил — тот проиграл. Представляете?
Я кивнул.
— Вот и тут примерно такая же ситуация… Ну, не совсем, конечно, такая, но позволяет представить положение дел более наглядно. Представьте, что шалашик — или домик — это печень алкоголика. Я, как врач, могу этот домик поправить, если он как-то покосился, допустим, но больше ничего сделать не могу — к примеру, склеить эти две карты или прикрепить их к основанию. А сам алкоголик в это время карты, которые в куче под домиком, дрожащей рукой вытаскивает, и каждая принятая им доза алкоголя — это очередная вытащенная карта… — Главврач вздохнула и продолжила: — Это, повторяю, примитивное сравнение, но аналогия достаточно близкая. К тому же сердце слабое, а ведь это все взаимосвязано. Тем более у женщины, да еще в таком возрасте. Женщины вообще и алкогольную зависимость, и все болезни, отягощающиеся алкоголем, переносят значительно тяжелее мужчин.
— Спасибо за разъяснение, Ольга Александровна! Но меня интересует несколько другое… — Я замолчал, собираясь с мыслями. — А если я поставлю вопрос таким образом: не могли ли Роговой помочь отправиться на тот свет?
Вопреки моему ожиданию, главврач не улыбнулась возможной наивности моего вопроса, а, напротив, восприняла его достаточно серьезно.
— У нас, насколько я помню, не было никаких оснований это утверждать или хотя бы подозревать. Она поступила тяжелая, но никаких признаков насилия, да и жалоб подобного рода с ее стороны не было. Состояние, повторяю, было весьма типичным для людей… ее круга. Если хотите, я могу еще раз взглянуть на историю болезни.
Она сняла трубку стоящего на столе телефона и трижды крутанула диск номеронабирателя:
— Татьяна Ивановна?.. Добрый день еще раз — Амелина! Татьяна Ивановна, у меня к вам просьба. Найдите, пожалуйста, историю болезни Роговой Зинаиды Васильевны… Нет, это уже не с отделения… Да-да, летальный исход, — и принесите ее, пожалуйста, мне… Да, сейчас, если можно… Хорошо… Да-да — я помню… Хорошо!.. Спасибо, Татьяна Ивановна!
Главврач кладет трубку и вновь обращается ко мне:
— Я, конечно, не специалист в подобного рода вопросах, но… Понимаете, цирроз печени — это болезнь и, в конечном итоге, причина смерти. А вот что касается причины возникновения самого цирроза — это, в общем случае, аномальные нагрузки на печень: злоупотребление алкоголем, химия, сильные удары… Боксеры, например, подвержены ей, даже если они не пьют алкоголь.