Во-вторых, выяснилось, что Рагиф Раджабович промышляет не только перепродажей жилья, а имеет также определенный доход с нескольких ларьков на знаменитом рынке «Юнона», что на улице Маршала Казакова. Я этот рынок знаю хорошо. Одно время туда пытались вытеснить уличных художников, среди которых у меня немало добрых знакомых, и в тот период времени я бывал там частенько. Позднее там тусовались радиолюбители, в связи с чем мне лично этот рынок стал уже неинтересен, а потом он постепенно превратился в одну из крупнейших барахолок города. Сейчас там торгуют все и всем. Если вам надо купить, к примеру, стиральный порошок, крышку трамблера для «Москвича», зимнюю шапку, материнскую плату для компьютера, джинсы, сиденье для чешского унитаза и рыболовные крючки, причем все это — сразу, милости прошу по указанному адресу.
Впрочем, рекламу мне дирекция рынка не оплачивает, поэтому вернемся к нашему другу. Коммерческая деятельность принадлежащих ему ларьков для нас особого интереса не представляет, а вот тот факт, что Раджабов частенько на этом рынке появляется, мы будем иметь в виду — вдруг хоть когда-нибудь, да пригодится! Более того, выяснилось, что он, оказывается, страшный любитель шашлыков и постоянно покупает их в одном из шалманов, в изобилии разбросанных на огромном пустыре перед самим рынком. Не стоит удивляться! Хозяин этого шалмана — земляк Рагифа Раджабовича по имени Мамед, поэтому можно быть уверенным, что уж кому-кому, а Раджабову собачатину он не подаст.
Я опять представляю читателя-зануду, который, прочитав эти строки, подумает: «Во! Милиции дел больше нет, как выяснять, кто и где шашлыки покупает!» Не торопитесь с выводами! Кстати, в кафе «Гянджа», завсегдатаем которого является наш подопечный, он также неизменно заказывает шашлык. Посетители этого заведения в своем подавляющем большинстве — азербайджанцы, причем клиентура постоянная, так что наши оперативные возможности в этом плане несколько ограниченны. Ребятам Яковлева удалось, правда, однажды устроиться за соседним столиком, но… Весь вечер Раджабов с соплеменниками говорили на родном языке, так что нашим сотрудникам ничего выяснить не удалось. Они, правда, добросовестно записали часть разговора на портативный диктофон, но из-за постоянно и громко играющей музыки разобрать даже отдельные выражения на пленке было практически невозможно. Толя Саидов из нашего отдела, родной язык еще не забывший, хоть и живет в Питере уже без малого два десятка лет, прослушав часть записи, только беспомощно развел руками…
В-третьих, выяснились еще кое-какие небезынтересные подробности. Прежде всего — и это, откровенно говоря, для нас отнюдь не неожиданность — мы аккуратно установили, что продажа всех трех квартир (вернее говоря — двух квартир и одной комнаты), где прежде прописывался Раджабов, осуществлялась при посредничестве фирмы «Агасфер». Тоже ничего странного, ибо многие граждане, так или иначе имеющие дело с недвижимостью, зачастую сотрудничают с одним и тем же агентством. Но в нашем случае — с учетом печальной участи бывших владельцев жилья — это сотрудничество явно попахивает криминалом.
В том, что фирма Георгия Алексеевича Мещерякова так или иначе причастна к исчезновению Кузнецова и Беловой, а возможно, и к смерти Роговой, я не сомневаюсь — одному Раджабову это было бы не под силу. Вы, к примеру, обратили внимание на один маленький штрих: Пантелеева, отвечая на вопрос о том, получила ли ее сестра Белова деньги и сколько, сказала буквально следующее: «…ей обещали пять тысяч долларов». Смотрите: не «обещал» — в смысле Гена, — а «обещали»! Случайно ли здесь она употребила множественное число? Если не случайно — то кого, кроме дражайшей половины, она имела в виду?.. И потом мне представляется весьма сомнительным, чтобы Георгий Алексеевич Мещеряков общался с Раджабовым из чувства личной симпатии. Они люди разного уровня, и объединять их могут только деловые интересы.
С точки зрения закона сделка в порядке — все документы оформлены надлежащим образом, чему я, собственно, совсем не удивился. В предыдущих случаях с Мамедовой, Беловой и Кузнецовым все так же было чисто. Только вы дальнейшую судьбу перечисленных граждан помните?.. Но для нас важно другое: еще одна сделка с «Агасфером» — и еще один труп. И поэтому сейчас для меня Раджабов — это еще один шанс выйти на Мещерякова. Только… как?!
Неизвестно, сколько бы еще продолжалась вся эта история в режиме пассивного накопления информации, если бы не определенное печальное событие, происшедшее в жизни одного из наших сотрудников. Как говорится в пословице: «Не было бы счастья — да несчастье помогло…»
У Миши Уварова из коррупционного отдела нашей конторы умерла тетка. Своих детей у нее не было, поэтому Мишку она почитала за сына и еще при жизни завещала тому свою однокомнатную квартиру где-то на улице Котина. С Уваровым мы учились на одном курсе в Академии МВД и были если не друзьями, то, по крайней мере, добрыми приятелями, поэтому он попросил меня помочь с машиной в день похорон. Я был «на извозе». Рано утром встретил каких-то дальних родственников, приехавших из Вологды, потом смотался в магазин — купили венок, а уже перед самой поездкой в морг вдруг сообразили, что не взяли теткины военные медали, которые остались у нее на квартире. Пришлось мчаться мне, поскольку всем остальным уже надо было ехать на церемонию прощания. Миша дал мне ключи от квартиры и подробно объяснил, как найти теткин дом, какой код на двери подъезда и в каком именно шкафчике лежит шкатулка с наградами.
Я подъехал со стороны Ленинского проспекта и, в соответствии с уваровской схемой повернув направо, обнаружил, что эта улица Котина мне, оказывается, хорошо знакома. Она находится совсем рядом с тем самым рынком «Юнона», где мне частенько приходилось в свое время бывать и к которому, как я уже говорил, имеет притяжение Раджабов. Надо же! Сколько раз здесь проходил, и улицу эту не раз видел, а как она называется — узнал только сейчас. Впрочем — ничего удивительного: я ведь всегда с другой стороны подъезжал — по Казакова. А из трамвая или из маршрутки — сразу на рынок, и по жилым кварталам шататься времени не было.
Правда, на тот момент у меня никаких конкретных идей еще не возникло. Они появились несколько позже, когда уже во время поминок мы с Мишей вышли на лестницу перекурить, и он неожиданно спросил:
— У тебя адвоката приличного нет? Желательно по гражданским делам.
— Надо поспрашивать. А ты что — разводиться собрался?
— Если бы… — вздохнул Уваров. — С теткиной квартирой проблемы могут возникнуть.
— Какие? — удивился я. — Ты же сказал, что завещание на тебя оформлено.
— Оформлено на меня, да. Но, понимаешь, тут вот какая ситуация. У тети Оли муж был, дядя Гриша, который умер еще восемь лет назад. А у этого мужа есть сын от первого брака. Он, правда, тут был всего раза три — не больше, я его раз в жизни и видел-то. Живет где-то на Урале — в Перми вроде… Теткин муж оттуда родом.
— Мишаня, ты мне объясни, ради Христа: причем тут этот твой родственник?
— В том-то и дело, что может быть причем! — Михаил затянулся сигаретой и продолжил: — Тетка-то квартиру эту вместе с мужем покупала, так что фактически его доля собственности там тоже есть. А его сын — прямой наследник, так что на долю вполне может претендовать.
— Мало ли на что он может претендовать… Завещание-то на тебя одного.
— Я же говорю — может претендовать. По закону. А так-то он, может, и вообще не всплывет. Последние три года о нем ни слуху ни духу. Но, в принципе, тут надо с адвокатом поговорить, который во всех этих тонкостях разбирается.
— Поговорить надо — на всякий случай… — заметил я и, сделав пару затяжек, вдруг вспомнил опять про Витю Дудникова. — Вообще-то у меня адвокат свой есть. Он, правда, по уголовным делам спец, но если надо, то и за гражданское дело возьмется. Только ты пока все равно волну не гони.
— Может, и обойдется, — согласился Миша. — Все равно сейчас бумажной возни с этой квартирой будет — не дай бог. А когда этим заниматься?
— Ты ее продавать будешь?
— Не знаю пока — наверное… Тоже еще геморрой! Кинуть могут.
— Могут. У меня как раз корки по одному такому деятелю.
— Во! — усмехнулся Уваров. — Вот ему квартиру и продам — по знакомству… Ладно, пойдем — еще по граммульке примем, помянем тетю Олю…
Поздно вечером, стараясь ехать не торопясь, ибо после поминального стола (где я был крайне сдержан, но все же…) встреча с автоинспектором не сулила ничего хорошего, я перебирал в памяти подробности прошедшего дня. Вспомнился, в том числе, и разговор на лестнице. Наверное, именно тогда у меня мелькнула некая идея, на которую меня натолкнула фраза, брошенная Уваровым с усмешкой: «Вот ему квартиру и продам…» Строго говоря, это даже была еще и не идея, а так — кое-какие наметки, ибо до самой идеи было еще далеко. Но отправной момент уже был: а что, если и вправду подсунуть Раджабову некую квартиру, чтобы всю их цепочку проследить? Ту же уваровскую, к примеру, — другую-то где мы возьмем?..
Повторяю, это были еще просто абстрактные рассуждения. Но просто так уж получилось, что именно в этот вечер — часов около одиннадцати — мне позвонил Сережа Цветаев из отдела специальных операций. Звонил он совсем не по работе. Его жена — учительница — хотела организовать для своего класса экскурсию в Русский музей, и Цветаев через мою маму просил уточнить, как это делается, сколько это может стоить и так далее. Мама в тот вечер уехала в гости к подруге, и наш разговор был, собственно, ни о чем. Я просто обещал, что сам у нее все выясню и Сергею завтра перезвоню. О работе тоже немного поболтали — менты без этого не могут.
Вот так в моей голове причудливым образом и смешались: Раджабов, торгующий барахлом на рынке и квартирами, из которых он попросту вытеснял законных обитателей; незнакомый мне уваровский родственник с далекого Урала, могущий претендовать на квартиру в Санкт-Петербурге, о чем он, впрочем, скорее всего и не ведает; сама эта квартира, расположенная в двух шагах от рынка, где Раджабов является частым гостем; Сережа Цветаев и его отдел, ведающий таинственными специальными операциями, среди которых есть одно более-менее понятное направление — оперативное внедрение. И выкристаллизовалась эта фантасмагория в некую, повторяю, идею, суть которой заключалась в оперативном внедрении нашего сотрудника в раджабовские — а вернее сказать, в «агасферовские» — дела под личиной уваровского родственника из Перми.