Предложение это, на первый взгляд, казалось настолько нереальным и где-то даже глупым, что незамедлительно было принято к обсуждению. И, чем дальше мы: я, Платонов, Шишкин и Цветаев — обсуждали его, тем яснее становилось, что из этой глупости при должной организации очень даже может что-то получиться. Естественно, идея базировалась не на пустом месте — прежде чем обсуждать ее всерьез, мы предприняли определенные телодвижения. Сначала я, само собой, заручился согласием самого Уварова — без этого, как вы понимаете, всю эту бодягу и затевать было бы невозможно.
— Только одно условие! — в ультимативной форме заявил Михаил. — Моя кастрюля[19] ничего знать не должна! А то вышвырнет из квартиры и вашего Штирлица, и самих бандитов, а потом еще и в конторе разборки учинит. Я ей просто скажу, что там ненадолго коллега поселился, которому жить временно негде.
Во-вторых, мы установили, что с соседями по лестничной клетке Ольга Николаевна Волкова — так звали уваровскую тетку — особо тесных отношений не поддерживала. Здоровались, когда встречались, иногда забегали друг к другу по пустякам, а так, чтобы быть в курсе всех семейных обстоятельств, — такого не было. Поэтому кому была завещана квартира — соседи не знали. А вот тот факт, что у покойного Григория Трофимовича есть сын от первого брака где-то на Урале — слышали, и это опять нам на руку.
Ну, а про географическое расположение квартиры, находящейся в районе рынка, где у Раджабова деловые интересы, я уже говорил.
Цветаев аж руки потирал от удовольствия — все складывалось удачно. Но у меня на этот счет своя точка зрения. Не нравится мне это! Не люблю я, когда все с самого начала идет слишком гладко, — обычно это плохо кончается. Никогда, например, не забуду памятный эпизод одного из своих первых дел в РУОПе, тогда еще называвшемся ОРБ.
Это было в печально знаменитом 94-м году, когда рэкет в городе расцвел пышным цветом. Заявления о вымогательстве мы принимали чуть ли не каждый день — и это притом, что далеко не каждый предприниматель или просто ларечник спешил к нам за помощью! Так вот: в тот день один из наших подопечных пошел на встречу с братками, во время которой должен был передать им требуемую сумму денег. После этой передачи ребяток планировалось брать. Бандиты, хоть и были в те времена и наглее, и тупее нынешних, но, тем не менее, такую возможность учитывали. Поэтому место для этой встречи они выбрали на тихой улочке, где автомобили появлялись редко, — с тем чтобы можно было заметить, если коммерсант будет на встрече под контролем. Но мы тоже не по уши деревянные и заранее договорились с хозяевами одной из квартир на первом этаже расположенной поблизости «хрущевки», окна которой выходили на требуемое место, что они нас на время пустят. Не знаю, как уж нашему старшему группы Толе Зайцеву удалось решить этот вопрос, — лично я слышал лишь клятвенные заверения в том, что их имена и адрес нигде и никогда не будут упомянуты[20].
В назначенный день мы заранее расположились с аппаратурой у окна, аккуратно занавешенного шторами так, чтоб сквозь щелочки не только наблюдать саму встречу, но и иметь возможность записывать ее на видеопленку. Нам надо было зафиксировать сам момент передачи денег, после чего ребяток можно было крепить. Тогда у нас еще не было японских радиомикрофонов. Беседу записывали на диктофон, спрятанный в кармане у жертвы, и мы, естественно, слышать ее не могли. Поэтому с заявителем — владельцем небольшого кафе в Веселом поселке — было заранее оговорено, что сразу же после передачи денег он подаст нам условный сигнал: достанет из кармана ключи и якобы случайно их уронит.
Так вот: поначалу все тоже шло прекрасно, как в кино, — мы все видели как на ладони и даже думали, что условный жест нам будет и не нужен. Видеокамера фиксировала сцену встречи, и до передачи пакета с деньгами, судя по всему, оставалось уже немного. И надо же тому случиться, что именно в самый решающий момент — не раньше и не позже, — и именно под окнами временно оккупированной нами квартиры остановился фургон аварийной службы «04», вызванной кем-то из жильцов дома. В полном соответствии с законами всемирной подлости он, естественно, расположился строго между нами и клиентами, полностью закрывая обзор…
Это был удар! Наши ребята, сосредоточившиеся в двух машинах на соседней улице, ждали сигнала на задержание, но дать его теперь мы не могли, ибо брать бандитов до передачи денег значило бы сразу угробить дело. А сам момент передачи мы теперь, повторяю, наблюдать не имели возможности! Жаль, что диктофон в этот момент находился у потерпевшего, поскольку тирада, выданная Зайцевым буквально на одном дыхании, вне всякого сомнения, вошла бы в золотой фонд русской словесности по разделу «Ненормативная лексика»… Ко всему прочему, еще и выход из подъезда дома был расположен на противоположной стороне — во двор. Поэтому, пока мы выскакивали из квартиры и пока оббегали дом, все кончилось. Осторожно выглянув из-за угла, Зайцев увидел бандюганов, удаляющихся быстрым шагом в сторону своей машины, и одиноко стоящего коммерсанта, молча наблюдающего, как уплывают его денежки…[21]
Самое противное в этой ситуации было то, что в тот момент мы еще точно не знали, состоялась передача денег или нет. Задерживать вымогателей без денег — значит, повторяю, провалить все дело на корню. Любой адвокат легко сведет его к добровольному отказу от совершения преступления: зайчики, мол, в последний момент передумали и, выслушав доводы потерпевшего, отказались от реализации первоначальных замыслов и денег брать не стали. Ронял ли наш подопечный ключи — мы не видели. Может, и ронял…
Времени для размышления практически не оставалось.
— Внимание всем! Крепим!!!.. Крепим, как поняли!!?… — закричал Толя по рации и бросился вслед за братками, уже свернувшими налево в переулок.
В этой ситуации, собственно говоря, это было практически единственное верное решение. Мы с видеоинженером побежали следом.
Такая суета, естественно, без внимания не осталась. Не знаю уж, то ли у этих бандосов контрнаблюдение было, то ли сами они что-то почувствовали, но, когда их, уже сидящих в машине, заблокировали в переулке и извлекли наружу, денег при них не оказалось. Мы облазили все окрестности — безрезультатно. Естественно, если бы мы их нашли, то чуть позже пакет в присутствии понятых был бы торжественно извлечен из кармана у одного из задержанных или, на худой конец, из тайника в автомобиле — есть у нас методы против Кости Сапрыкина! Но…
Где они сбросили деньги — мы уже никогда не узнаем[22]. В результате материал развалился в тот же день, мы получили нахлобучку от начальника отдела, а бедный коммерсант лишился довольно приличной — не помню точно, какой именно, — суммы денег, а заодно и веры в то, что его вообще на этом свете кто-то может защитить. Надо было видеть, какими глазами несчастный смотрел на нас, когда спустя пару часов Толя пытался ему лепетать что-то о несовершенстве нашего законодательства, бедности и загруженности милиции, а также приглашал в дальнейшем обращаться за помощью в любое время дня и ночи. Обратится он теперь, как же! А если подумать, то все, в общем-то, из-за какого-то фургона…
Впрочем, мои коллеги этих опасений не разделяют.
— Паша, у нас другой возможности все равно не будет! — заметил Платонов. — Радоваться надо, что так все складывается.
— Слишком уж удачно… — вздохнул я.
— А ты — оптимист! — усмехнулся Цветаев. — Да слава богу, что все так поворачивается! Я тебе даже больше скажу: у нас сейчас и деньги есть на командировку, так что я могу в Пермь вылететь хоть завтра.
Во-во! Обрадовал… Уж если еще у милиции и деньги есть — так это совсем не к добру. Хотя, может, и вправду я чересчур мнителен стал?
Глава 6
Ma dimmi per qual via…
Скажи мне, где идти нам…
Не буду утомлять вас рассказом о том, как означенное мероприятие протаскивалось у начальства, — поверьте на слово, это совсем неинтересно. У нас ведь, как и везде — а может, даже и в большей степени, чем где-то еще, — начальники любого ранга страсть как не любят принимать самостоятельные решения. «Усилить контроль», «разработать план», «повысить эффективность» — это запросто! А вот когда надо какую-то операцию утвердить, конкретное решение выработать, то такое начинается… Логика здесь элементарная: молотком бьют по шляпке того гвоздя, который торчит. Не высовывайся — и все будет нормально! Инициатива наказуема. Как там у Райкина было? Динозавры высовывались — вот и вымерли, а клопы до сих пор живут! Так и у нас…
Чего только мы ни наслушались! «У вас же никого не убили — чего вы суетитесь?»; «Квартирные махинации?.. Это не наше — для этого ОБЭП существует!»; «Люди пропали?.. Но трупов-то нет!» И так далее… Надо отдать должное ВБ: он принял нашу сторону, и это в немалой степени предопределило конечный результат. Кроме того — как по секрету сообщил мне Цветаев — начальник его отдела жаждал получить полковничьи погоны и был перманентно одержим идеей проведения (успешного, разумеется) какой-нибудь громкой операции. И тут мы подвернулись…
Так или иначе, но план был утвержден. При этом нам, правда, дали понять, что если мы операцию провалим, то всем нам (включая ВБ) мало не покажется, а если выйдем победителями, то… наказаны не будем. Что ж, как говорится, не запретили — и на этом спасибо. Я вовсе не хочу сказать, что наши начальники — сплошь ретрограды. Будучи рядовыми операми, они были нормальными ребятами, а теперь «тупить» их просто должность обязывает — над ними ведь тоже молоток имеется!
Серега уже на следующий день после решающего разговора с руководством улетел в Пермь. Мы решили привлечь для участия в операции тамошнего сотрудника, и задачей Цветаева был поиск кандидата, а также решение ряда связанных с операцией оргвопросов. Необходимость такого шага диктовалась несколькими соображениями.