Бил не то чтобы очень уж сильно, и Паша охнул больше не от боли, а от неожиданности. В школьные и студенческие годы Волков, как вы помните, активно занимался боксом, поэтому инстинктивно амортизировал удар и, как он много позже мне признался, в первый момент с превеликим трудом подавил желание немедленно отправить обидчика в глубокий нокаут хуком справа. Но, к счастью, профессионализм взял свое: Паша согнулся в три погибели и, изобразив на лице боль, недоумение и испуг, опасливо отодвинулся от Сулейманова.
— Э-э-э, подожди! — встрял другой кавказец — Мамедов. — Зачем сразу драться?! Можно же и спокойно поговорить с человеком.
— Как спокойно говорить, если он деньги ворует! — не унимался первый.
— Какие деньги? — обиженно переспросил Волков. — Вы же мне сами дали утром…
— Те деньги забудь! — поморщился южанин. — Это другие.
— Какие другие? — Здесь уже Паше удивление разыгрывать не пришлось — он и вправду не понял, о чем идет речь.
— У меня в куртке семьсот долларов было, — терпеливо пояснил Мамедов. — Вечером сам в карман клал, а утром их там не нашел.
— Не брал я никаких долларов.
— Значит, друзья твои взяли! — прошипел Сулейманов, вновь приблизившись к Волкову.
— А чего вы у меня тогда спрашиваете? — Паша, вновь старательно изображая испуг, отступил за спину Мамедова. — У них и спросите.
— Э нет, дорогой! — обернулся тот. — Твои друзья — ты и спрашивай…
— Они денег не брали — я же с ними все время был.
— Тогда, значит, ты взял. Выпил — вот и не помнишь! — улыбнулся кавказец. — Денег-то нет.
— Да не брал я — говорю же…
— Слушай: брал — не брал — это не мой вопрос! — снова вскинулся Сулейманов. — Наши деньги в твоей квартире пропали, ты их и должен нам вернуть. Где ты их возьмешь — твоя забота.
— И учти, — чуть ли не ласково добавил Мамедов. — Это сегодня семьсот долларов, а послезавтра будет тысяча. А еще через неделю — две тысячи! Деньги работать должны, а как им работать, когда их воруют?
— Ребята, я вам честно говорю — не брал! — Волков уже сообразил, что идет чистой воды подстава, и изо всех сил старался не выйти из предписанного образа.
— Э! Ребята вон — в футбол во дворе играют.
— Ну извини, Тейюб! Но я тебе, чем хочешь, клянусь — я деньги не брал!
— Ты, друзья твои — нам все равно, — подытожил Мамедов. — Тебе сказано, сколько ты нам должен, и что, чем больше ждешь — тем больше заплатишь.
Поняв, что дальнейшие разговоры ни к чему не приведут, Волков, не раздеваясь, лег на тахту. Он действительно почувствовал страшную усталость. Испуг-то можно и изобразить, а вот водка все эти дни была настоящая… Пашка привстал, нашарил в кармане пузырек с боярышником, одним глотком выпил все содержимое и, спиной чувствуя презрительные взгляды азербайджанцев, зашвырнул пустой флакон в угол комнаты[33].
Итак, они начали действовать активно. Но Сулейманов и Мамедов, какими бы грозными они ни пытались казаться, в этой игре — всего лишь пешки. Я уже говорил, что смести их с доски не представляло никаких проблем и раньше. Но, во-первых, из двух пескарей ухи не сваришь, а во-вторых, эти пескари являются всего лишь приманкой, сами того не ведая. Мы, знаете ли, больше по щукам… А вот щука пока не шла, хотя ее близкое присутствие я ощущал чуть ли не физически.
«Секретно
Экземпляр единственный
РАПОРТ
"Председатель" сообщает, что 16.09.**** г., то есть через день после того, как Сулейманов и Мамедов обвинили его в краже у них денег в сумме 700 долларов США, вечером кавказцы спросили его, принес ли он деньги. "Председатель" ответил отрицательно, добавив, что у него таких денег никогда не было и достать их нигде он не может. Он снова попытался убедить кавказцев в том, что не брал этих денег, но те не стали продолжать разговор. При этом гости вели себя не агрессивно. Мамедов, в частности, сказал, что, как он и предупреждал раньше, теперь сумма долга возросла до тысячи долларов — они слов на ветер не бросают. "Председатель" ответил, что они могут бесплатно жить у него пока, но пусть сумму не накручивают. В ответ Мамедов рассмеялся и ответил, что они и так будут здесь жить, а вот где жить самому "Председателю", и как жить — он должен хорошенько подумать.
Полагаю, что в ближайшее время следует ожидать появления новых фигурантов, которые на фоне выдвинутых кавказцами претензий будут оказывать на "Председателя" давление, подводя его к продаже квартиры. В связи с изложенным, прошу обеспечить непрерывное наружное наблюдение за квартирой в соответствии с ранее намеченным планом.
Ст. оперуполномоченный по ОВД
** отдела РУОП по СПб и ЛО
майор милиции Орлов П. Н.»
Ситуация накаляется, и это как раз то, чего мы ждем. Немного страшновато за Пашку, но я не думаю, что кавказцы будут предпринимать какие-либо решительные шаги. Пара-тройка оплеух не в счет — для Волкова они могут считаться массажем. А вот тот момент, когда на сцене появятся действительно серьезные люди, нам прозевать никак нельзя. Поэтому мы постоянно начеку и в любой момент готовы к активным действиям. Дежурная часть СОБРа получила указание по моему сигналу высылать группу силовой поддержки без предварительного согласования с руководством, все мои хлопцы напрягли спонсоров и положили денежки на счета своих мобилок, а Сашка Павлов закрутил любовь с одной дамой, проживающей в новостройках на Ленинском проспекте, и временно переселился к ней — это в пяти минутах езды от Волкова[34].
Момент, которого мы ждали, наступил на третий день.
Около одиннадцати позвонила Шабалина. Сегодня утром Пашка неожиданно попросил у нее не боярышник, а валидол. Это был условный сигнал, означавший, что необходим срочный контакт. Мы предусматривали такую возможность на тот случай, когда по каким-либо вопросам решение потребуется принимать незамедлительно.
Я рванул на «Юнону». Поехал сам, поскольку имел там еще и личный интерес: позвонила сестра и просила купить племяннику новые колеса для роликовых коньков — у него как раз день рождения, и я собирался на выходные к ним в гости. Хотя подозреваю, что у меня лично выходные теперь будут не скоро.
Припарковав машину без особых проблем: день все-таки рабочий и посетителей на рынок едет не так много, — я направляюсь сначала на толчок.
Это место всякий раз восхищает меня обилием и колоритом различных персонажей. И кого тут только нет… Бомж, стянувший кое-какую кухонную утварь в одном из дачных поселков под Гатчиной и торопящийся сбыть ее за копейки, чтобы поскорее взять в ближайшем ларьке дешевый суррогат подвального розлива. Молодые, приличного вида парни, предлагающие тюбики с суперклеем, моментально и намертво соединяющим все на свете, или новейший пятновыводитель. Этим нужен стартовый капитал, чтобы для начала купить ларек или небольшую шиномонтажную мастерскую. Где-то в сторонке, как бы дистанцируясь от остальных, стоит пенсионерка — по виду бывшая учительница, — после долгих мучений решившая, наконец, расстаться с собранием сочинений Блока. Ей стыдно и больно, но на пенсию, назначенную ей — кто знает, может, одним из бывших ее учеников, — прожить попросту невозможно…
А вон еще типаж — помятого вида мужик с беломориной в зубах. Перед ним на куске брезента от раскладушки разложены, кроме книг, самые разнообразные предметы: фарфоровая вазочка, детский микроскоп, набор вязальных крючков, деревянная ступка с пестиком, прибор для измерения кровяного давления, части от старой мясорубки, набор гаечных ключей и тому подобное. Интересно, откуда у него это барахло? И покупает ли его кто-нибудь? Книги — это я еще понимаю. Вон у него их тоже — целая стопка, которую почему-то венчает гипсовый бюст композитора Петра Ильича Чайковского. Судя по виду, да и по разговору, этот продавец — в недалеком прошлом советский интеллигент. Во всяком случае, сейчас он активно рекламирует потенциальному покупателю — маленькому щуплому мужчине в темных очках — томик стихов, доказывая при этом, что именно Ходасевич, а не Гумилев и не Ахматова является величайшим представителем русской поэзии периода Серебряного века. И ведь хорошо говорит — даже небольшая толпа собралась вокруг и с интересом слушает!
Впрочем, Хватит строить из себя Штирлица. Проницательные читатели все равно уже догадались, что этот самый продавец — знаток поэзии — не кто иной, как Паша Волков. И мне остается только добавить маленькую деталь: бюстик Петра Ильича Чайковского, пожертвованный, как вы помните, Мишей Уваровым, появился тоже не случайно. Сам факт наличия этого бюста среди прочего барахла означает, что интересующие нас люди вышли, наконец, на Волкова, и он не исключает, что находится сейчас под контролем. Именно поэтому не стал передавать информацию через аптечный киоск. А тот факт, что бюст стоит не на брезенте, а на стопке книг, указывает, что в одной из них для нас имеется записка, которую мне нужно как можно быстрее забрать, чтобы уяснить ситуацию.
Со скучающим видом я подхожу к волковскому «прилавку», беру и лениво начинаю перелистывать книгу, лежащую в стопке сверху. Это оказался «Нерв» Высоцкого. Паша меж тем переговорил с другим покупателем, поинтересовавшимся, нет ли у него стетоскопа.
— Извините, к сожалению, нет! На прошлой неделе был — забрали. Но вы пройдите вон туда — на соседний ряд, там я вроде бы видел… Поэзией интересуетесь, мужчина? — Это он уже мне.
— Интересуюсь, — неопределенно пожал я плечами. — А у вас, кроме Высоцкого, ничего больше нет?
— А что, Владимир Семенович вам не нравится?
— Почему? У меня просто этот сборник уже есть — точно такое же издание, кстати.
— Посмотрите — вот тут, в этой стопке, — есть кое-что…
Словом, идет ничего не значащий диалог между продавцом и праздно шатающимся покупателем. Волков затем предлагает мне тот самый томик поэтов Серебряного века, который не купил щуплый, потом еще пару каких-то сборников, а также настоятельно порекомендовал брошюру стихов Давида Самойлова. «Настоятельно рекомендую» — это тоже условная фраза, поэтому я покупаю именно Самойлова. Пашка «отдал» книжицу практически за бесценок, но не настолько, разумеется, чтобы это вызвало подозрения.