— Пожалуйста, все из карманов выложите на стол! — командует меж тем Павлов, пока Шилов переписывает на лист бумаги данные с паспорта нашего подопечного.
Тот пожимает плечами и, ничего не подозревая, начинает доставать из карманов разные мелочи. Мельников при этом аккуратно фиксирует все происходящее на камеру. Среди предметов, собственноручно извлеченных южанином из карманов, оказываются, как и говорил Иваныч, ключи, зажигалка, пачка «Мальборо»[4], несколько мелких монет, портмоне с энной суммой и, конечно же, аккуратно свернутый бумажный пакетик без каких-либо надписей. Увидев пакет, Раджабов сначала недоуменно вытаращил глаза, а потом решительным жестом отодвинул его в сторону от остальных предметов:
— Это не мое!
— А чье? У меня, что ли, это в кармане было? — притворно-удивленным тоном спросил Андрей и пододвинул пакетик назад к остальным предметам.
— Я вам говорю, это не мое! Не надо мне эт… — начал возмущаться Раджабов и снова потянулся было к пакету, но стоявший рядом Павлов резким движением перехватил его руку.
— Не трогать!
— Пожалуйста… — Наш подопечный демонстративно спрятал руки за спину. — Только я вам официально заявляю, что это не мое. Мне его подсунули!
Саша меж тем аккуратно вскрывает пакет и «обнаруживает» там несколько аккуратно свернутых пакетиков поменьше. Раджабов застыл подле с искренним выражением оскорбленной невинности, но краем глаза наблюдает за действиями Павлова. Тот вскрывает один из маленьких пакетиков и вновь «обнаруживает» там белый порошок. Шилов откладывает авторучку и, предварительно понюхав содержимое пакетика, осторожно кончиком языка пробует его на вкус.
— Ого! Похоже на героин…
— Послушайте! — чуть не кричит кавказец, услышав столь знакомое и крайне неприятное — с учетом ситуации — слово. — Это не мой пакет, я не знаю, как он тут оказался!!!
Вот тут уже пора появиться на сцене и вашему покорному слуге. Я подхожу к столику и с начальственными интонациями в голосе интересуюсь:
— Что здесь произошло?
— Товарищ подполковник! — подыгрывает мне Андрей. — Вот у гражданина в кармане обнаружили пакет с белым порошочком, а он утверждает, что это не его пакет, а ему его подсунули.
— Мне это подсунули! — подтверждает Раджабов. — Это не мой пакет, я…
— Подождите! — властно прерываю я кавказца. — Кто вам его подсунул? Наши сотрудники?
— Я не знаю, кто… Но это не мой пакет, я никогда…
— Так, уважаемый! Вы свои эмоции оставьте для жены, а на меня кричать нечего, — нарочито тихим, но в то же время строгим голосом произношу я и выдерживаю некоторую паузу, с наигранным высокомерием глядя прямо в глаза южанину.
Тот успокаивается — внешне, по крайней мере, — и я продолжаю:
— Вы сами все это из карманов доставали?
Раджабов, по-моему, готов был сейчас отрицать даже и этот очевидный факт, но, видя, что в непосредственной близости от него аккуратно маячит Мельников с видеокамерой, быстро сообразил, что такой номер не покатит — себе дороже.
— Да, я сам, но…
— А кто же тогда, интересно, мог его вам подсунуть?.. Ясно, словом! — обрываю я не начавшуюся очередную тираду и поворачиваюсь к Павлову: — Оформляйте изъятие с понятыми, и везем гражданина в Управление.
— Я… — опять пытается тот что-то сказать, но в этот момент за моей спиной недвусмысленно вырастает внушительная фигура СОБРовца, и задержанный сразу стихает.
Я отхожу от места действия, обозначая потерю интереса к нему, хотя на самом деле самое интересное еще предстоит.
— В Управлении разберемся, — удовлетворенно заключает Шилов. — А то имеете при себе подозрительный порошок, утверждаете, что сотрудники милиции вам его подсунули… Это мы уже не раз проходили, и кончается это обычно очень плохо! У вас еще какие-нибудь вещи имеются?.. Эй, уважаемый! Вы слышите, что я вам говорю?! — добавляет он повышенным тоном, поскольку Раджабов, явно ошарашенный нежелательным поворотом дела, никак не реагирует на слова Андрея.
— Портфель, — нехотя отвечает тот.
— Какой портфель?
Раджабов поворачивается в сторону столика, за которым сидел, обшаривает пространство глазами и указывает на лежащий на полу неподалеку дипломат.
— Вон он!
Павлов приносит дипломат и ставит его на стол.
— Это точно ваш? — переспрашивает Андрей нарочито строгим голосом. — А то вдруг там взрывчатка. Тоже будете говорить, что милиция подсунула?
Откровенно говоря, Раджабов и не утверждал, что ему пакетик с порошком подсунула именно милиция, но сейчас нам накал страстей выгоден, ибо на этом фоне задержание азербайджанца и доставка его к нам будут выглядеть вполне естественно.
Павлов между тем открывает портфель.
— Посмотрите — здесь есть вещи, вам не принадлежащие?
Раджабов бегло просматривает содержимое, состоящее из мобильного телефона, папки с бумагами, органайзера с калькулятором, визитницы, блока «Мальборо» и какого-то журнала на непонятном языке.
— Нет, это все мое.
Павлов выкладывает содержимое на стол и начинает подробный осмотр каждого предмета. Блок сигарет, естественно, никакого интереса не представляет, тем более что фабричная упаковка не нарушена. Сашка просто взвешивает его на руке — действительно ли сигареты — и кладет обратно в дипломат. Органайзер он пролистывает, при этом из книжки выпадают несколько листочков бумаги и пара визитных карточек. Павлов внимательно просматривает каждую бумажку, потом снова кладет все назад в органайзер и отправляет вслед за сигаретами.
— Мобильник включен? — Это он азербайджанцу.
— Да.
— Выключите и отсоедините аккумулятор!
Это стало нашим безоговорочным правилом после одного случая. Задерживали мы как-то средней руки бандюгана. Все было проделано чисто и бесшумно, как и планировалось, но, когда стали двигаться назад в Управление, выяснилось, что одна из двух наших машин почему-то не заводится. Пришлось всем операм, оставив водителя дожидаться технички, пересаживаться в одну-единственную «шестерку», а клиента, которому в салоне места не хватило, недолго думая, запихнули в багажник. Каково же было наше удивление, когда у дверей родной конторы нас уже ждал… адвокат задержанного! Позже выяснилось, что тот, будучи в багажнике машины и в наручниках, умудрился каким-то образом извлечь из кармана «мобилку» и позвонить.
Адвокат этот, разумеется, ничего не добился, но нельзя, в принципе, исключать, что при определенных обстоятельствах в подобной ситуации нас может встретить отнюдь не мирный адвокат, и совсем не у дверей конторы. Поэтому теперь, независимо от того, кого и за что задерживаем, мобильник сразу отключаем и забираем аккумулятор. Кто-то скажет, что можно попросту отобрать у клиента телефон. Так то оно так, но в ряде случаев определенные записи, имеющиеся в памяти мобильного телефона, могут перейти в разряд вещественных доказательств, и, соответственно, сам аппарат следует изымать в установленном законом порядке.
Раджабов молча нажимает кнопку в верхней части корпуса и, дождавшись, когда погаснет дисплей, отсоединяет аккумулятор, кладет его в дипломат, а сам телефон кладет обратно на стол. Между тем Сашка берет в руки папку с бумагами и бегло их просматривает. Перехватив мой вопросительный взгляд, он утвердительно прикрывает веки. Я облегченно вздыхаю. Если бы там не было той — всего лишь одной! — бумаги, то вся эта операция теряла бы всяческий смысл. Если честно, то о том, чтобы эта бумага там всенепременно была, мы позаботились заранее. Но чем черт не шутит…
Протокол изъятия Раджабов подписывать категорически отказался:
— Это не мой порошок — я ничего подписывать не буду!
— Как хотите… — лениво пожимает плечами Шилов. — Вам же хуже.
— Да поймите вы — не мое это!!! Спросите кого хотите — все вам скажут, что я такими делами не занимаюсь!
— Саша! — с деланым пафосом вопрошает Андрей Павлова. — Скажи: занимается гражданин Раджабов «такими делами» или нет?
— Занимается! — послушно кивает тот.
— Да я… — начал было кавказец оправдываться, но Шилов строго прикрикнул:
— Все! Вы сами сказали: спросите кого хотите. Я захотел спросить его. — Андрей указывает на Сашку. — Он ваши слова не подтвердил, так что теперь молчите.
Через пятнадцать минут (пришлось еще составлять акт отказа задержанного от подписания протокола — играть надо по правилам!) мы уже едем в контору. Да простят меня коллеги из других отделов, оставшиеся в кафе, но происходящее там меня больше не интересует. Наш подопечный ведет себя тихо. Правда, когда мы только отъехали, он снова попытался было выяснить, за что его арестовали и куда мы направляемся, но Павлов, сидевший рядом, вместо ответа деловито потрогал наручники, надетые на запястья Раджабова, и участливо поинтересовался:
— Не жмет?
— Нет… — буркнул тот, уставился в окно и, насупившись, дальше сидел молча.
Сразу по прибытии на место клиент был посажен в коридоре на стул и пристегнут наручниками к батарее парового отопления — ему, извините за каламбур, надо немного поостыть. А нам надо вначале перекусить, а потом и еще кое-что сделать, прежде чем приступить ко второй части «марлезонского балета».
Спустя примерно двадцать минут вроде бы созревшего клиента завели в кабинет, сняли с него браслеты и усадили перед моим столом.
— Ну так что, гражданин… — Я заглядываю в паспорт задержанного, хотя прекрасно помню, что там написано, — …Раджабов, вспомнили, откуда у вас эти пакетики?
— Я уже говорил вам, что не знаю, откуда они. Это не мое, мне это подбросили!
— Точнее: не знаете или же подбросили?
— Да я вам матерью клянусь, что…
— Как мать зовут?! — строгим голосом перебиваю я.
— Лейла… — удивленно отвечает кавказец после секундного замешательства.
— А как вы можете это доказать? В вашем паспорте таких данных нет!
Раджабов недоуменно замолк, не зная, что ответить.
Любому оперу давно известно, что при первоначальном — по горячим следам, так сказать, — допросе задержанного иногда весьма полезно с умным видом и строгим голосом задать ему самый что ни на есть идиотский вопрос. Это психологически действует на клиента, который вдруг теряется и начинает либо путаться в элементарных вещах, либо нести такую околесицу, что уличить его во лжи не представляет никакого труда. А дальше цепочка раскручивается в обратном порядке, и под сомнение ставится уже буквально все сказанное, даже если он заявил, что Волга впадает в Каспийское море