— Да, у меня все с собой, — раздается незнакомый голос.
Ага, значит, весь этот разговор ведется в присутствии нотариуса. Они даже этого не стесняются. И документы все уже подготовлены! Что ж, это уже само по себе о многом говорит — в том числе и о личности самого нотариуса. Это очень хорошо, что разговор записывается.
— Я вообще тебя не понимаю, в чем проблема? — продолжает Кондуктор, обращаясь к Волкову. — Вчера ты одно говорил, а теперь отказываешься. Дела так не делаются, понимаешь? Ты сказал свое слово, машина закрутилась, и теперь надо решать.
— Я же говорю: меня это жилье не устраивает.
— А ты что за свою халупу хотел — двухэтажный коттедж на Крестовском острове с видом на Неву?! Тебе же сказали, что за нее — с учетом того, что на тебе долг висит, в городе ничего приличного не возьмешь, можно только в пригороде. Ты согласился. Мы все устроили, люди уже подключены, бумаги оформлены, а ты как дите малое, б***ь! Да с такими подходами ты вообще на улице останешься. Ты знаешь, например, сколько человек берет за работу?
— Какой человек?
— Да вот этот! — Соколов, видимо, имел в виду нотариуса. — Его такса — сотня зеленых в час. Если ты сейчас откажешься — да и х** с тобой, валяй! Только ты человеку за простой сначала заплати. Час с лишним дорога туда, еще столько же обратно, да тут еще с тобой попусту базарим. Так что три сотни баксов только ему должен. Плюс две штуки своим квартирантам, плюс заплатишь здесь за жилье и питание — мы что, тебя содержать должны? Да еще плюс за срыв сделки, поскольку твоя квартира уже в цепи проходит, — еще три косаря!.. Чего вылупился? С тобой тут шутки шутить никто не будет, на х**…
На их языке это называется «разводить». Задача «разводящего» — так грамотно уболтать клиента, чтобы тот действительно поверил: перед ним его благодетели, которые днем и ночью только и делают, что пекутся о его, клиента, то есть, благополучии. И, расставаясь со своим имуществом или деньгами, он еще и доволен остается, что легко отделался. Впрочем, если уболтать не получается, то в ход обычно идут более весомые аргументы. Дешевая провокация, как в истории с Гойхманом, откровенное запугивание или шантаж — как сейчас. Интересно, а как они ломали тех двух забулдыг, о которых нам сообщил Паша вчера?
— Мы же не договаривались на конкретный вариант, — пробует защищаться Волков.
— А у тебя что — есть другой?!
— Откуда?
— Тогда молчи, б***ь! — Сергей начинает выходить из себя. — Тебе предлагают реальный вариант, все твои проблемы решают… Или тебя черножопым отдать?! Ты хоть представляешь, что они с тобой сделают, если мы отвалим в сторону?! Чего молчишь, б***ь?..[41]
— Да при чем тут это?
— А при том, нах**! Тебе, б***ь, долг прощают, прикрывают тебя, вариант тебе находят, нотариуса привозят на дом, а ты ломаешься, как пятиклассница… — Кондуктор выдерживает некоторую паузу, а затем продолжает уже более спокойным тоном: — Паша! Давай решать вопрос по-нормальному. Я тебе объясняю, что ты уже завязан в определенных цепочках, люди уже вложили определенные деньги, и соскочить так просто у тебя не получится. Даже если, предположим, от нас ты откупишься, то повторяю — сразу попадаешь к азерам! А там с тобой даже разговаривать не будут. Так что давай сейчас нормально порешаем проблему, подписываешь бумаги — и все дела! Завтра поедем — оформим дом на тебя — и живи спокойно.
— Да мне не нравится этот дом! — продолжает упрямиться Волков.
— Да ты — п***дец, какой упертый! — Соколов вновь переходит на ненормативную лексику — верный признак нарастающего раздражения. — Я же тебе объяснил, что другого все равно ничего ты не найдешь, и здесь вола е**ть — выйдет себе дороже.
— Ну хорошо! Вот ты скажи: ты бы сам променял квартиру в городе на этот дом?
— У тебя другая ситуация. Я, что ли, бабки должен?
— Ты же знаешь, что я тоже никому денег не должен — это меня специаль…
— Б****ь, ты опять за свое! Я с тобой уже устал. Мы тут шелестим впустую, и мне это на х** не нужно, — Сережа с трудом сдерживается. — Давай, короче: подписываешь бумаги?
— Да почему я должен подписывать какие-то бумаги, если я не…
— Подписываешь или нет?! — Соколов приблизился к Волкову вплотную — это явно слышно в динамике. — Говори только: да или нет?!
Павел некоторое время молчит, а затем тихо роняет:
— Я не буду ничего подписывать.
— Ну ладно! Урод, б***ь… — Кондуктор приоткрывает дверь. — Витя, зайди!.. Займись-ка им…
Так, кажется, началось!.. Я хватаю рацию:
— Десятый, я первый! Готовность номер один! Повторяю: готовность номер один, как поняли?
— Понял вас! Давно готовы… — лениво откликается старший второй группы СОБРа.
В наушниках меж тем опять послышался неясный шум, и знакомый голос — кажется, это один из вчерашних охранников — чуть ли не радостно произнес:
— Я тебе что вчера говорил, а?!
Затем послышался глухой звук и следом за ним стон. Похоже, Пашку опять бьют, причем на сей раз серьезно. Да, эту командировку он надолго запомнит!
— Умный очень, да?! — Еще один удар и последовавший за этим звук падения. — Я тебя предупреждал, чтобы ты не вы****ался, а?!
— Все, хорош! — слышится голос Соколова. — Все, все, Витя! Иди пока, я дальше сам с ним переговорю.
— Потом договорим… — зло бросает охранник и удаляется.
— Ну что, Паша? — заговаривает Соколов почти ласково. — Вот скажи — тебе это нужно? Я уже объяснял, что тут определенные люди завязаны и солидные бабки крутятся, поэтому обратки просто быть не может. Я тебя по-нормальному прошу: подпиши все бумаги, и мы сразу оставим тебя в покое. А откажешься — пожалеешь, что твоя мама аборт не сделала… Куда ты, б***ь, отсюда денешься? Мы тебе гирю к ногам привяжем, вывезем ночью на залив и утопим, к е**не матери. И х** кто тебя искать станет!
— Сволочи… — едва слышно роняет Павел.
— Что? Не понял… Может, опять Витю позвать?!
— Все, хватит… Не надо больше… — прохрипел Волков. — Я… Я согласен… Я подпишу… Только не надо меня больше бить…
Глава 13
Ungi! Arrota!
Сабли пусть клинок засвищет!
Ну вот и все! Я хватаю рацию:
— Десятый, я первый! Крепим!!!
— Десятый понял, крепим! — немедленно отозвался тот.
— Погодите! — Это я своим, которые уже ринулись было из сарая наружу. — Пусть сначала вторая группа подтянется — одновременно работаем.
Не прошло и минуты, как с противоположной от нас стороны к дощатому забору подлетел СОБРовский микроавтобус. Он резко затормозил около Соколовской «девятки», и из него в считанные мгновения высыпалось несколько человек бойцов в камуфляже и масках. Нам тоже было пора…
Захват прошел как-то буднично — без оглушительной стрельбы, нелепого размахивания конечностями в стиле немецких боевиков о жизни китайских монахов, цирковых номеров с перепрыгиванием через трехметровые заборы и прочей атрибутики, которую так любят школьники начальных классов, режиссеры детективных сериалов и владельцы видеосалонов. Никто даже не пытался бежать или оказать сопротивление, поскольку репутация нашего «кордебалета» в соответствующих кругах хорошо известна. Да и, к тому же, будь ты хоть трижды корифей карате: «Цвет пояса на кимоно, — как любил говаривать мой тренер, — на скорость пули не влияет».
Пробегая по двору в направлении дома, я краем глаза видел, как бойцы из второй группы блокировали флигель и ворвались вовнутрь, а трое их коллег вместе с Удальцовым и Павловым обошли дом и вошли через второй вход. Я с Платоновым и двумя СОБРовцами пошел через главный вход — нашей задачей был Волков. Его мы нашли в первой же комнате — направо от входа. Паша полулежал около дивана, прислонившись к нему спиной, а над ним в грозной позе застыл Кондуктор. Попугай-нотариус стоял у входа, прислонившись к косяку двери, и, с усмешкой глядя на происходящее, лениво ожидал развязки.
Он-то и стал нашей первой жертвой. Один из СОБРовцев, на бегу гаркнув: «Не двигаться, милиция!!!» — схватил его за руку и резко дернул вниз. Тот потерял равновесие и грохнулся на пол, и на него тут же навалился Платонов, который придавил несчастного нотариуса коленом к полу, сунув под нос ствол. А боец тем временем ударом ноги в грудь сбил с ног Соколова, который даже не успел сообразить, что происходит, и уже надевал на него наручники. Второй «солист кордебалета», моментально оценив обстановку, рванул в следующую комнату, вход в которую был расположен чуть дальше по коридору, и через мгновение оттуда донесся его крик:
— Всем на пол!!!.. На пол!!!.. — Видимо, в той комнате кто-то был.
Я бросился к Волкову. Видок у него был тот еще: бледный, осунувшийся, разбитые губы распухли, по подбородку сочится кровь. Морщась от боли, Паша проговорил:
— Здесь в другой комнате только жильцы — я тебе говорил про них… Братва во флигеле… В другой половине дома тоже могут быть…
— Хорошо, Паша, разберемся! Ты сам-то как?
Вопрос прозвучал более чем глупо. Волков усмехнулся и с некоторой долей иронии в голосе заметил:
— Спасибо, уже лучше… Вы все слышали?
— Все, не волнуйся! С самого начала. Только сигнал тебе дать не могли.
Я помог Паше подняться, и мы вышли в коридор, где на стене над грязным пластмассовым ведром висел деревенский умывальник. Павел кое-как умылся и вытер лицо протянутым мною носовым платком.
— У тебя курить есть?
Я прикурил сигарету и протянул ему. Паша попробовал сделать затяжку, но, скривившись, бросил ее на пол — похоже, губу ему сильно повредили.
— Знаешь, как мне мои соседи порассказывали, — здесь форменный концлагерь. Эти сволочи сюда свозят тех, у кого квартиры отобрали, и люди здесь живут как на зоне. Никуда не выйти — за продуктами даже. Зато водку приносят ежедневно — отраву какую-то. И бьют через день — чтобы долго не протянули… Потом эти люди либо умирают, либо исчезают бесследно, а на их место новых привозят. Конвейер!