Я молчу, потому что где-то согласен с собеседником. У него потрясающая способность выразить мысль кратко и в то же время достаточно емко. Вылитый Владимир Ильич!
— Как ни парадоксально, — продолжает Мещеряков, — я богаче Березовского как раз тем, что у меня нет домика в швейцарских Альпах, особняка в Лондоне или виллы на Канарах. А точнее — тем, что они мне не нужны.
— Вы и в этом неоригинальны! Этот принцип исповедовал еще Диоген.
— Знаю. Но он был прав лишь в определенной степени — в подходе, я бы сказал. Между прочим, существует прекрасный исторический анекдот про Диогена. Как-то он увидел юношу, который пил воду из ручья, зачерпывая ее ладошкой. «Век живи — век учись!» — удивился философ и выбросил из торбы оловянную кружку… По-моему, это перегиб. Беда Диогена в том, что в исповедовании в определенной степени верных принципов он не знал меры. Уверяю вас, что, если бы этот философ жил в наши дни, он не довольствовался бы только бочкой и холщовой торбой с оловянной миской. Его потребности неизмеримо бы возросли — это неизбежное следствие технического и социального прогресса. Вы в Швейцарии не бывали?
— Я не бывал не только в Швейцарии, но и во многих других странах.
— Жаль! — Георгий Алексеевич сделал вид, что не заметил моей иронии. — Уверяю вас, что если бы вы провели хоть один лыжный сезон где-нибудь в Санк-Морице, например, то такие вояжи впредь стали бы вашей неотъемлемой жизненной потребностью. И иметь возможность удовлетворять свои потребности в независимости от внешних факторов — это, собственно говоря, и есть богатство.
— Мы говорили о власти… — пробую я возвратиться к истокам разговора.
— Я помню! А что такое, по-вашему, власть? Власть — это возможность влиять на людей таким образом, чтобы они реализовывали ваши принципы — независимо от их характера, в конечном итоге. И для того, чтобы властью обладать, надо быть богатым. Подчеркиваю: богатым, а не имеющим много денег. Богатство — это свобода выбора, а обладание властью такой свободы требует всенепременно. Если мы вновь вернемся к Березовскому — ох, и икается же ему сейчас! — то он просто не в состоянии обладать реальной властью как раз по той простой причине, что он — несвободный человек. Он раб своего состояния. Его деньги требуют слишком много внимания, и на реальные дела у него просто не остается времени и сил.
— Да, но ведь президента сделали деньги Березовского.
— И что из этого? — презрительно повел Мещеряков плечами.
— А вы не слишком недооцениваете возможности Бориса Абрамовича, а также самого президента?
— О, Боже, Павел Николаевич! — поморщился Георгий Алексеевич. — Вы выражаетесь, как продажный телевизионный комментатаришко, возомнивший себя аналитиком. И потом: никогда не говорите в этой стране о «возможностях президента» — умные люди вас не поймут. В этой стране президент — чисто номинальная фигура. Это вам не Генсек в достопамятные времена. У нынешнего президента никакой реальной власти нет! Все это миф, который с нашей подачи старательно поддерживают все средства массовой информации.
Собеседник выжидающе умолк, глядя мне прямо в глаза. Я тоже молчу, ибо несколько удивлен. Нет, не сказанным, и уж отнюдь не из уважения к президенту — к политикам любого ранга и к политике вообще я отношусь с брезгливостью горожанина, сторонящегося навозной кучи. Просто потому, что не могу понять, к чему Мещеряков клонит. Пауза несколько затянулась, и, чтобы сказать хоть что-то, я скептически покачал головой:
— Я бы не стал утверждать это столь категорично.
— А я могу вам доказать и это, причем на близком вам конкретном примере. Скажите: кто принимал решение о моем аресте?
— В соответствии с законом, вы были арестованы на основ…
— Не то, Павел Николаевич, не то… — поморщился мой визави. — Я не о формальной, а о фактической стороне дела. Мне представляется, что в моем случае фактическое решение принималось где-то на уровне начальника отдела — так?
Я неопределенно пожимаю плечами.
— Начальник отдела! — удовлетворенно кивнул головой Мещеряков. — А чем он при этом руководствовался?
— Имеющимися в деле данными.
— А эти данные откуда?
Я с притворным непониманием уставился на собеседника. Ему что — список агентуры представить или оперативное дело принести для ознакомления?
— Боже упаси, Павел Николаевич, меня не интересуют, как говорят в дешевых детективах, пароли и явки. — С Мещеряковым, ей-богу, страшно разговаривать — он будто мысли читает. — Мы сейчас говорим исключительно о схеме принятия решения. Ведь ваш начальник непосредственно моего дела не вел, а принимал решения на основе тех фактов, о которых вы ему докладывали, так ведь?.. Так! И если вдуматься, то кто же определял — я подчеркиваю: не принимал, а именно определял — фактическое решение? Шеф, которому положили на стол готовую информацию, решение по которой очевидно, или же вы, который эту информацию готовил?.. Вы, дорогой мой!
А давайте теперь попробуем предположить абстрактную ситуацию. Вы доложили, что руководитель фирмы «Агасфер» господин Мещеряков — милейший человек и к расследуемым событиям не имеет никакого отношения. Стали бы меня в этом случае арестовывать?.. Так-то! Получается, что фактически-то решение это — ваше, хотя вашей подписи на соответствующих документах нет. Если опять-таки говорить в общей форме, то уместно вспомнить известный тезис о том, что сегодня владеющий информацией владеет миром. Но что значит владеть информацией? Вы прекрасно понимаете, что человеческий мозг, каким бы совершенным инструментом он ни был, не в состоянии обработать весь тот объем информации, который ежедневно обрушивается на нас. Даже в каких-либо рамках, определяемых вашими профессиональными обязанностями, хобби, иными интересами и так далее. Именно поэтому в обществе и существует определенным образом организованная вертикальная система принятия управленческих решений. Внизу этой своеобразной пирамиды находятся люди, осуществляющие сбор информации, причем каждый по своей проблематике. Где-то чуть выше находится звено, ответственное за систематизацию и регулирование информационных потоков. Вся собираемая ими информация сортируется и направляется по соответствующим каналам наверх. Еще выше сидят аналитики, в задачи которых входит обработка информации. Их функция, образно говоря, отделить зерна от плевел. И, наконец, на следующий уровень — а это уже уровень людей, имеющих право принятия решения — информация поступает в сжатой и — что немаловажно! — в препарированной, отфильтрованной форме. Таким образом, конечное управленческое решение формируется на основе той информации, которую поставляют аналитики. Так вот, господа олигархи, вбухивая деньги в президентские выборы, добиваются очень низкого КПД, ибо сажают своих людей на высший уровень. А мы ставим своих людей на средний уровень — уровень аналитиков, тем самым получая возможность регулировать информационные потоки. Вот и все! Как видите, схема проста — вернее говоря, выглядит просто. Но это и есть реальная власть, ибо, как мы уже знаем, конкретное решение определяется на среднем, а не на высшем уровне. Есть замечательный фантастический рассказ у Джека Венса. Называется он, насколько я помню, «Додкин при деле». Почитайте — там все это достаточно четко разложено по полочкам.
А упомянутые вами Березовский и другие, делая президента, на самом же деле получают не власть, а всего лишь доступ к регулированию финансовых потоков, то есть возможность делать еще большие деньги. Но тем самым названные господа еще больше закабаляют себя и еще больше утрачивают власть реальную, попадая все в большую зависимость от «желтого дьявола». Они всего лишь играют во власть.
— А что будет, если господа олигархи разгадают эти ваши схемы?
— А вы думаете, они этого не понимают? — усмехается Мещеряков. — Отнюдь! Только изменить ничего они не в состоянии. Они могут заменить президента, премьера, председателя Верховного Суда, директора ФСБ, вашего министра и так далее. Но только не то среднее звено, которое поставлено нами, ибо они даже не всегда знают имена этих людей. Если же тот же олигарх все же попытается влезть на этот уровень и будет в этом направлении слишком активен, то он может многим поплатиться. Например, сесть в тюрьму за неуплату налогов. А то и хуже… Что касается самого президента, то, будучи даже трижды честнейшим человеком — что в этой стране просто невероятно, — он также не в силах сломать этот механизм. Он питается тщательно дозированной, профильтрованной информацией и не имеет реального представления о том, что в стране в действительности происходит. И дело здесь не в личности президента, а в его должности. Он обречен на информационный голод. Помните умилительные сцены «общения с народом», дошедшие при последнем Генсеке до совершеннейшего идиотизма? И этот маразм преподносился, как стремление власти быть в курсе проблем простых людей. Какое там, к черту, стремление… Да и какая же это власть?!
— Что же, в таком случае, есть, по-вашему, обладание реальной властью?
— Я уже говорил об этом. Обладать реальной властью — значит иметь возможность оставаться самим собой в любых условиях, то есть обеспечивать себе возможность свободы выбора независимо от внешних факторов. Это, так сказать, общее определение.
Голос Георгия Алексеевича сразу изменился. Чувствовалось, что он оседлал любимого конька.
— Если выразиться проще, то мне, извините, по фигу, кто завтра будет президентом, премьером, какая партия формально вступит во власть и какой будет строй. Я останусь самим собой и буду так же среди зимы уезжать на выходные в Финляндию, чтобы насладиться одиночеством в заснеженном сосновом лесу, весной проводить пару недель на горнолыжном курорте в Швейцарских Альпах, а в бархатный сезон нежиться на берегу теплого океана где-нибудь на Мальдивах. Уверенность в этом мне как раз и дает обладание реальной властью — властью, заметьте, а не кучей денег! Хотя, повторяю, обладать этой властью, не имея денег, нельзя. Просто надо иметь их в необходимом количестве и не превращать их накопление и преумножение в самоцель. Ваших личных денег вам должно хватать на поддержание вашего существования на нужном вам уровне — остальное излишне. А вот миллиардеров Гусинского или Березовского большевики, например, придя к власти, сошлют на рудники, если те не успеют вовремя удрать за кордон. Уж слишком они высовываются, и уж слишком у них много денег. Таким людям в эпоху смуты трудно не стать козлами отпущения.