– Товарищ Быстров, мне нечего добавить к тому, что я уже сказала, – сухо произнесла она.
Поняв, что ловить здесь нечего, я распрощался и покинул здание суда.
Может, пойти в прокуратуру и накатать на этого следака телегу? Так мол и так – ведёт себя грубо, в каждом прилично одетом человеке видит контру, склонен к поспешным выводам и решениям.
Ну и кому после этой кляузы станет лучше? Самому ведь будет противно, ненавижу доносы и сутяжничество. И вообще: доносчику первый кнут! По-моему, вполне справедливо, особенно в таких ситуациях. Даже если заменят Самбура на кого-то другого – где гарантия, что новый следователь встретит меня с распростёртыми объятиями как самого дорогого человека на свете? Я бы на его месте сделал всё, чтобы мне же по итогам и прилетело, грамотных способов предостаточно.
Нет, жалобы – не наш путь.
Тогда вариант номер два – идём по линии коллег из петроградского уголовного розыска.
Я снова сел на трамвай и поехал на проспект Рошаля, дом 8, где располагалось Управление Петроградской губернской советской рабоче-крестьянской милиции и отделение уголовного розыска.
Табличка прямо у входа в здание гласила, что мне нужно подняться на третий этаж.
– Вы к кому, товарищ? Прошу предъявить документы, – невысокий, аккуратного вида дежурный отвлёкся от лежавших перед ним формуляров.
Я показал удостоверение.
– Быстров Георгий Олегович, сотрудник уголовного розыска… Чем могу помочь?
– Мне бы товарища Ветрова.
– Придётся обождать. Все на задании, – извиняющимся тоном произнёс дежурный.
– Не вопрос, подожду.
Я покорно сел на предложенный стул. Было наивно думать, что всё получится легко и сразу. Обидно, конечно, тратить время на тупое ожидание, но что поделаешь…
Часа через полтора показалась первая партия горячо возбуждённых людей в штатском.
Захлопали двери в кабинетах, раздались шумные разговоры – судя по интонациям, операция прошла успешно, преступники задержаны.
Я приподнялся.
Дежурный заметил мои действия и отрицательно покачал головой: Ветров ещё не появился.
Я разочарованно сел. Опять нужно ждать, да и найдётся ли свободное время для меня у такого занятого человека, как инспектор 3-й бригады уголовного розыска. Насколько я помнил из лекций по истории советской милиции, потом бригаде присвоят первый порядковый номер, и сейчас в ней работают не просто толковые сыщики – а физически сильные и крепкие молодые люди, профи экстра-класса, универсалы, совмещающие должностные обязанности опера и бойца СОБР моего времени. А командовать такими должен волкодав из волкодавов, тем более если он лично выезжает на задержания, где вряд ли раздаёт своим орлам ЦУ по рации.
Стоило только этому человеку войти, я сразу понял – это он: крепкий, с поджарой, но при этом атлетической фигурой, плечистый, с волевым и решительным лицом.
– Товарищ Ветров, это к вам, – обратился к нему дежурный, показав в мою сторону.
Я тут же вскочил и подошёл к Ветрову.
Тот посмотрел на меня без особого удивления, скорее, даже с какой-то усталостью: видимо, привык, что часто обращаются с просьбами.
Я показал ему удостоверение.
– Вы к нам в командировку? Странно, мне ничего не говорили, – недоуменно произнёс инспектор.
– По личному вопросу, товарищ Ветров.
– По личному? – нахмурился он. – Хорошо, давайте пройдём в мой кабинет. Там и поговорим.
Он бросил взгляд на циферблат ручных часов.
– Минут пять у меня есть. Уложитесь, товарищ Быстров?
– Постараюсь, – пообещал я.
Мы вошли в его кабинет. Он снял с себя мокрый плащ.
– Слушаю вас…
– Для начала, пожалуйста, прочтите, – я протянул ему письмо от Смушко.
Ветров пробежался глазами по неровным чернильным строчкам на бумаге.
– Ваш начальник очень хорошо отзывается о вас. Пишет, что вы – лучший его сотрудник, – произнёс он, когда дочитал. – Раньше он слов на ветер не бросал. Надеюсь, и сейчас не изменился.
Я смущённо улыбнулся.
– Я понял из письма, что у вас, вернее, у вашего родственника серьёзные неприятности.
– Да, товарищ Ветров. Муж моей сестры Александр Быстров обвиняется в убийстве.
– К сожалению, не припоминаю такого дела. Очевидно, его расследовали, не привлекая мою бригаду. А что – есть основания предполагать, что ваш родственник не виноват?
– Не знаю, товарищ Ветров. Я пытался поговорить со следователем, но разговор сразу зашёл в тупик.
– Как сотрудник уголовного розыска вы должны отдавать себе отчёт, что существует такое понятие, как тайна следствия, и следователь не то что не обязан, он не имеет права посвящать никого из посторонних в ход уголовного дела, – пригвоздил меня тяжёлым взглядом к полу Ветров.
– Я ни в коем случае не хочу обвинять следователя. Но, если есть хотя бы ничтожная вероятность ошибки в его выводах, хотелось бы исправить, пока не пострадал невиновный.
– Кто занимается делом вашего родственника?
– Следователь Самбур.
– Тогда ясно, почему у вас не заладился разговор, – усмехнулся Ветров.
– Мне тоже, – вздохнул я.
– Самбур – хороший следователь, настоящий бульдог – если вцепится, никогда не разожмёт челюсти. За это его и ценят на службе.
– В моего родственника он вцепился мёртвой хваткой.
– И другие варианты, значит, не рассматривает?
– Увы.
– Вы, конечно, понимаете, что народные следователи – лица юридически и процессуально независимые от милиции и уголовного розыска…
– Безусловно, – напряжённо подтвердил я, ещё не догадываясь к чему клонит Ветров.
Следуя этой логике, он мог смело послать меня в известном направлении. Письмо письмом, но к чему заморачиваться чужими проблемами, да ещё и вторгаться в такую тонкую сферу, как взаимодействие между органами государственной власти?
– Если я позвоню лично товарищу следователю или попробую достучаться через его же начальство, могу вас заверить – он заартачится и будет формально прав на все сто. Характер Самбура я успел изучить досконально, так можете мне поверить на слово.
– То есть без вариантов? – загрустил я.
– Но и хорошего отношения между людьми никто ещё не отменял, – подмигнул Ветров. – Есть у меня один сотрудник, у которого со следователем Самбуром полное взаимопонимание. Думаю, он поможет.
Я облегчённо вздохнул. Если всё обстоит именно так, как говорит Ветров – ситуация не безнадёжна.
– Пойдёмте, я вас сведу, – сказал Ветров.
Мы зашли в соседний кабинет. Там двое совсем ещё молодых ребят – каждому не дашь больше двадцати-двадцати пяти, наседали на цыганистого вида мужичка, который сидел на табурете. По затравленным глазам допрашиваемого чувствовалось, что тот сейчас ищет пятый угол и никак не может его найти.
– Ну как? – спросил Ветров.
– Запирается, товарищ инспектор. Говоришь, говоришь человеку, а он не понимает, что игрой в молчанку делает себе только хуже, – откликнулся невысокий парень с правильными чертами лица.
Его волосы были тщательно причёсаны, а в облике чувствовалась некоторая франтоватость. – Ну ты своего добьёшься, – улыбнулся Ветров и представил меня «франту». – Знакомься, это товарищ Быстров. Наш коллега, только из провинции.
В его устах это слово не имело негативного оттенка, обычная констатация факта и только.
– Сергей Кондратьев, – деловито произнёс парень, пожимая мою руку.
– Тот самый? – невольно вырвалось у меня.
Любой, кто читал «Повесть об уголовном розыске» Гелия Трофимовича Рябова или смотрел старый шикарный советский телефильм «Рождённая революцией», должен был понять мои чувства. Да и как иначе – я только что пожал руку главному герою этих легендарных произведений.
И пусть там Кондратьева называют Николаем, нет, наверное, такого оперативника, который бы не слышал о прототипе этого вне всяких сомнений выдающегося человека!
Передо мной стояла живая легенда уголовного розыска – Сергей Иванович Кондратьев.
Внешне он совершенно не походил на игравшего его роль артиста Евгения Жарикова. Тот был крепок и коренаст, Сергей – скорее тонкокостный и худощавый. У Жарикова – роскошная густая шевелюра, у Кондратьева – аккуратно причёсанные жидкие волосы и залысины по бокам, да и само лицо, несмотря на определённую правильность, скорее мальчишеское. Но это, не иначе, потому, что сейчас Сергею Ивановичу ещё не исполнилось двадцать пять.
– Что значит – «тот самый»? – удивлённо вскинул бровь он. – Откуда вы про меня слышали?
– Мой начальник, товарищ Смушко, о вас рассказывал. А ему в свою очередь рассказывал товарищ Ветров, – кое-как выкрутился я, не сводя с человека-легенды восхищённого взгляда.
– Страшно подумать, что обо мне понарассказывал мой начальник, – фыркнул Кондратьев.
Ветров улыбнулся.
– Вижу, вы споётесь, товарищи. В общем, Сергей, надо помочь товарищу Быстрову.
– Георгию… Можно просто – Жора, – добавил я. – И давайте сразу на ты.
– Тогда оставляю вас, – инспектор вышел.
– Говори, с чем пожаловал, Жора, – сразу взял быка за рога Кондратьев.
Я кивнул на цыганистого типа.
– А, этот… Ничего, Ваня Бодунов его расколет, – успокоил Сергей. – А ты не жмись, мы, как понимаешь, все свои. Идёт война, и сидим мы с тобой в одном окопе.
В этот момент зазвонил установленный в кабинете телефон. Кондратьев снял трубку, чему-то улыбнулся и, коротко ответив «Жив», положил трубку на место.
– Жена звонит, беспокоится, – слегка виновато пояснил он.
Я понимающе кивнул. Та самая Маша, которую зачем-то убили в книге и в кино. На самом деле она надолго пережила мужа.
– Слышал, что у вас тут весело… – протянул я.
– Да и у вас, думаю, не иначе, – без особой радости сказал Кондратьев. – Ну, чем помочь-то?
– Дело в том, – начал я, но тут в наш разговор вклинился напарник Кондратьева – Бодунов.
– Серёга, бросай всё. Цыган раскололся. Теперь мы знаем, где ховается Сеня Борщ.
– Он там один? – напрягся Кондратьев.
– Не знаю я, граждане начальники. Может один, а может, и нет. Он мне не докладывался, – заканючил Цыган.