– Нам надо ставить акустические и емкостные датчики в филиалах, оборудовать машины системой «Контур», менять внутренние телекамеры в основном офисе... Два «Периметра» на складе пылятся, а за них, помнишь, сколько уплачено? В общем, работы много. А он хороший спец. Даже лучше, чем я думал. Вчера дал толковые советы по техническим средствам защиты заднего двора. И даже... Он знает «МК-01»! Но самое интересное, что называет эту штучку «Сатурном-2»...
– А это что такое? – остро глянул Тимохин.
– Брось! Ты же сам мне и рассказал.
– Разве? Вряд ли... Ты что-то путаешь. Я вообще никогда такого названия не слышал...
Тимохин двадцать два года отслужил в Первом главке КГБ, долго занимался внутренней контрразведкой, поэтому часто темнил и путал следы, даже когда в этом не было нужды.
– А почему вчера не сказал?
Накануне, заведя Лапина на тестирование в службу персонала, Терещенко разговаривал с начальником СБ, но тот спешил и особого интереса к новичку не проявил.
Первое Главное управление КГБ СССР – внешняя разведка, ныне СВР РФ.
– Вчера вообще разговора не было. Так, в общих чертах...
– В общих, говоришь? – Тимохин усмехнулся. – Ну расскажи сейчас поподробней...
Выслушав подчиненного, начальник СБ усмехнулся еще раз.
– Значит, простой бедный парень, технарь, еле сводит концы с концами?
Ну-ну... Знаешь, как он, распрощавшись с тобой, провел вчера время?
– Как? Значит, ты... Ну ты даешь!
– Я просто никогда не расслабляюсь. Так вот, слушай: вначале зашел в ЦУМ и отоварился на миллион семьсот. Костюм, сорочка, галстук, все как положено, даже французская туалетная вода...
Довольный произведенным эффектом, Тимохин заглянул в свой листок.
– Затем зашел в детский дом, ну это похвально... Потом пообедал в ресторане на двести пятьдесят тысяч, культурно: белое вино к устрицам, водочка под горячее, радужная форель и все такое... Потом заглянул в магазин и накупил на двести тысяч деликатесов. Ты, кстати, ел когда-нибудь суп из омара? А орхидею покупал жене или кому-то еще?
– И что из этого следует? Что он американский шпион? Брось! Я его знаю несколько лет, он тут вырос у всех на виду! Уезжал на несколько лет, да и то – армия и режимный завод! Ему вчера отдали долг, вот и гулял на радостях!
– Может быть, – согласился Тимохин. – Я же ничего не говорю. Просто рассказываю, как он провел вчерашний день. А знаешь, каковы результаты тестирования? Коэффициент интеллекта – пятьдесят восемь по семидесятибалльной шкале, как у меня. У тебя, кстати, сколько – я что-то подзабыл...
– Пятьдесят пять, – неохотно признался Терещенко, зная, что начальник СБ никогда и ничего не забывает.
– Вот видишь, – неизвестно к чему сказал бывший чекист. – Смотрим дальше: способность к риску – шестьдесят, волевые качества – шестьдесят два, гибкость поведения – сорок девять, быстрота реакции – пятьдесят восемь, настойчивость – шестьдесят один, ну и так далее. Как понимаешь, это очень высокие показатели, выше, чем у многих наших сотрудников, да и чем у нас с тобой, пожалуй...
– И чем это плохо?
– Да ничем... Он мог стать дипломатом, разведчиком, летчиком-истребителем, командиром спецназа... А стал... Кем он стал? Практически никем!
Так? Вот тебе одна странность.
– Есть и другие?
– Есть. При высоких «разгоняющих» характеристиках у него очень высоки и «тормозящие». Так не бывает! Смотрим: застенчивость – сорок восемь, сомнения в собственных возможностях – сорок пять, неуверенность в себе – пятьдесят один... Это как раз и характерно для такого, каков он есть, – для никакого! Но разве могут в одном человеке уживаться две личности?
– У него была травма головы, все в мозгах и перемешалось...
– А зачем нам психи?
– Значит, ты против?
– Ну почему же! Давай посмотрим на него пристальней, проверим. Может, он и нужный нам парень... «Сатурн-2», говоришь? Очень интересно!
Терещенко встал.
– Так что с ним делать?
– Как обычно. Полиграф, потом беседа. Со мной.
Пал Палыч представил, какой будет эта беседа, и почесал в затылке.
Тут на столе Тимохина ожил интерфон.
– Петр Алексеевич, Терещенко у вас? – Приятный женский голос ворвался в кабинет, несколько разрядив обстановку.
– У меня, Ирочка, – чуть улыбнувшись, ответил Тимохин. Хотя Пал Палыч не был профессиональным чекистом, но понял: слухи о том, что Ирочка скрашивает шефу жизнь не только голосом, возникли не на пустом месте.
– К нему человек на проходной. Лапин его фамилия.
– Пусть пропустят, – скомандовал Тимохин. – Точнее, пусть сопроводят на второй этаж, к Слепцову.
– Поняла, – мягко ответила Ирочка и отключилась.
– Давай, занимайся, – кивнул Петр Алексеевич. На миг воцарилась тишина. Оба подумали об одном и том же.
– Когда вернется Юмашев? – спросил Пал Палыч.
Начальник СБ пожал плечами и тяжело вздохнул.
– Кто ж это знает?
Оба помрачнели. Может быть, сейчас решается судьба банка, а следовательно, и их судьба. А это куда важней судьбы какого-то Лапина.
Когда встает вопрос о судьбе любого приносящего доход предприятия, – коммерческого ларька, пирожковой на два столика, магазина «универсам», центрового ресторана, автомобильной стоянки, продуктового или центрального рынка, металлургического комбината, автогигантов «ВАЗ», «ЗИЛ» или «АЗЛК», нефтегазового комплекса страны, всей отрасли золотодобывающей промышленности, – словом, любого лакомого куска приватизированного пирога, в силу вступают неписаные, но строгие законы последнего времени, которые в отличие от государственных законов исправно действуют и неукоснительно исполняются.
Потому что в отличие от времен развитого социализма, когда и магазин, и отрасль были государственными, а следовательно, ничьими, в нынешние времена каждый «объект» поит, кормит, одевает, обеспечивает достаток и власть конкретным людям, которых не устраивает многолетняя волокита арбитражного суда, решение которого к тому же ничего не значит, потому что, во-первых, не исполняется, а, во-вторых, если и исполняется, то тогда, когда все отсуженные суммы превращены инфляцией в насмешку над здравым смыслом и процессуальным победителем.
Опять-таки особенностью последнего времени является то, что хозяевами приватизированной собственности стали не скромные законопослушные труженики, не высоколобые интеллектуалы, не бескорыстные донкихоты, не подвижники-бессребреники, заботящиеся исключительно о торжестве разума, порядка и справедливости, а либо мошенники, негодяи и проходимцы, либо узколобые особи с развитыми кулаками, локтями, коленями и надбровными дугами, выдающими, по теории Чезаре Ломброзо, склонность к насильственным преступлениям.
Небольшую часть собственников новой волны, в исключение из общего правила, составили нормальные люди, далекие от криминала и не умеющие прибегать к насилию для отстаивания собственных интересов. При отсутствии государственной власти они остались один на один с особями первого вида и были обречены на вымирание, но сработал принцип борьбы за жизнь, и они наняли для отстаивания своих интересов таких же узколобых дегенератов, умеющих разговаривать с конкурентами на понятном им языке.
Так появился необходимый в условиях беспредела институт прикрытия, быстро и широко вошедший в новояз постперестроечной эпохи под названием «крыша».
Теперь при возникновении любых проблем как финансового, так и другого характера (следует отметить, что все проблемы, разрешающиеся радиоуправляемыми взрывами и автоматной стрельбой, имеют исключительно имущественную основу) в переговоры вступают «крыши» взаимодействующих сторон и на основе умения «тереть базар», степени авторитетности в криминальных кругах, физического превосходства или навыков быстрой и точной стрельбы решают спор в пользу одной из сторон. Решение «черного арбитража» вступает в силу немедленно, обжалованию и опротестованию не подлежит, безоговорочно исполняется не только сторонами, но и третьими лицами и может служить прецедентом в последующих спорах.
Поэтому любой российский гражданин, встающий на тернистый путь извлечения доходов, должен найти себе «крышу». Особенно искать и не приходится: стоит встать с джинсами через руку на «Супермаркете» или вынести ведро цветов в клинический сквер – тут же появится человечек, обычно из «шестерок», который объявит, сколько и кому надо платить. Прикрытием может быть местный авторитет, трижды судимый дядя Вася, группа спортсменов, районная блатная «малина», филиал «курирующей» территорию группировки. Чем круче бизнес, тем солидней «крыша», здесь уже нет места самодеятельности, дядя Вася и неорганизованные «качки» знают свой уровень и не пытаются высунуть голову за планку, если не хотят ее потерять. С миллионными доходами «работают» руководители низовых организаций, с миллиардными – заправилы организованной преступности.
В условиях тотальной распродажи всего, что можно продать, и при систематических задержках нищенских зарплат, «крышу» стали охотно предоставлять те, кто по долгу службы должен бороться с преступностью, как организованной, так и не очень. Ментовская, гэбэшная, спецназовская «крыши» считаются самыми лучшими, потому что, во-первых, сотрудники органов порядочней откровенных уголовников, во-вторых, на их стороне закон, а в-третьих, они имеют прямые рычаги воздействия на всевозможных «отморозков», причем при личной заинтересованности эти рычаги оказываются очень мощными и высокоэффективными. Да и на «терках» у них явное преимущество: попробуй «наехать» по-крутому на взаправдашний спецназ!
«Тихпромбанк» имел гэбэшную «крышу». Владимир Николаевич Юмашев много лет проработал в центральном аппарате на Лубянке, но не оперативником, а финансистом. Несмотря на сугубо скучную бухгалтерскую профессию, далекую от романтики глубоко конспиративных акций, специализировался он именно на материальном обеспечении тайных операций КГБ как внутри страны, так и за рубежом, а потому являлся одним из самых информированных людей Комитета.