— М-м-м! — потянувшись, Еля подходит ближе, лукаво щурится и лёгким движением, не встречающим никакого сопротивления с моей стороны, отводит руку, прижимающую полотенце. — Какое замечательное утро. Обнаженный мужчина готовит завтрак после душа, — давит пальцем несколько капелек воды, оставшихся у меня на груди и приподняв футболку, прижимается, обжигая дыханием шею. — Ещё раз спрячешь его от меня, отрежу. Кивни, если понял.
Киваю, судорожно сглатывая от туманящего голову возбуждения, и тянусь к висящему на стене календарику, чтобы зачеркнуть в нем ещё один прожитый день нашего воздержания. Кто бы сказал, что когда-нибудь буду страдать, но добровольно откажусь от секса, прибил бы и послал на три буквы, но с календарем реально проще. И мне, и Еле. Нас карает от запрета, как наркоманов, оставшихся без дозы, но видящих ее везде. Я завожусь с пол оборота, и члену плевать, что Еля просто потянулась или снимает шарфик. Любая часть ее тела, любое движение с малейшим подтекстом на что-то большее или выдох, чуть громче обычного, срывали мне голову напрочь. Просто смотреть на нее, не прикасаясь, стало самой сладкой и в то же время мучительной пыткой. И снова для нас двоих. Мы старались лишний раз друг друга не трогать, чтобы не спровоцировать и не сорваться раньше времени, ограничивались поцелуями, но это не касалось пока ещё плоского живота. Он вызывал у меня благоговейный трепет. Я мог гладить и целовать его часами, а Еля смотрела на меня сквозь прикрытые веки и улыбалась в ответ как-то по-особенному.
— Сколько мы уже продержались, Макс?
Перевожу взгляд на календарик, считаю перечеркнутые дни:
— Уже неделю. Елечка, не трогай меня там, пожалуйста.
— Не могу. Очень хочется. И тебе. Может, как-нибудь аккуратненько? — шепчет, проводя ладонью вдоль ствола.
— Еленька, три недельки осталось, — осторожно высвобождаю пульсирующий до боли член из ее пальцев, заматываюсь полотенцем от греха подальше и кладу ладонь на живот. — Скажут, что Мирочке ничего не повредит, и там сразу. Хоть прям в больничке.
— Макс, я врач! — аргумент с которым с каждым днём становится все сложнее спорить, как и находить слова, чтобы убедить ее в маленькой, но все же разнице, между ветеринаром и гинекологом.
— Елечка…
— Да знаю я, — обречённо вздыхает, мотая головой. — Что ж так накрывает-то? Просто какой-то ужас. Всех отворачивает, а меня, наоборот, — втягивает носом воздух около моей шеи, — О-о-о! Ты даже пахнешь сексом, — целует в венку и смеётся на мое предложение измазаться чем-нибудь тошнотворным. — Глупый мальчишка. Тебя это не спасет.
— Зато тебе станет легче.
— Не станет.
— Будешь творог на завтрак?
— Угу. И побольше сметаны.
— Иди умывайся, Еля.
— Ещё чуть-чуть.
Нехотя отталкивается, идёт в ванную, а я выключаю яйца, чтобы не переварить — Еля любит всмятку, — и тянусь к телефону.
Фан-клуб: Кого убить? Говори, что нужно сделать! Клейстер!!!
Истеричные смайлики вызывают улыбку.
Клей: Флешмоб.
Фан-клуб: И все?
Клей: Подписываешься?
Фан-клуб: Да!
Клей: Забеги в клуб к одиннадцати, потрещим что и как. Заодно покажу студию Фила.
Фан-клуб: А-а-а!!!
Усмехнувшись откладываю мобильный на стол, игнорируя следующие сообщения с восторженными воплями капсом. Творог, кладу в него побольше сметаны и на самом кончике чайной ложки сахар, отламываю кусочек банана для Пирата, а оставшийся режу и выкладываю сердечком. Котяра, мявкнув, спрыгивает с подоконника и начинает нарезать круги вокруг моих ног, требуя свое любимое угощение.
— Сперва корм.
Фыркает, но все же идёт к миске и хрустит гранулами, нервно постукивая хвостом по полу. С Елей выеживается и клянчит до победного, а со мной так не выкобенивается. Знает, что один хрен не дам. Поэтому лопает до конца, запрыгивает на табуретку и, мявкнув, типа съел, ждёт когда я переставлю блюдечко с бананом, и снова спрыгивает на пол.
— Какой строгий у нас папа, — Еля улыбается, смотрит на мое банановое художество на твороге и, подцепив один кругляш, перекладывает его Пирату. — А мама будет баловать.
— Как будто я не буду.
— Будешь. Обязательно будешь, — опускается на табуретку, пробует творог и кивает в сторону телефона, моргающего уведомлениями о пропущенных сообщениях. — Тебе звонили.
— Не. Это Гелька с фан-клуба эсэмэсит на радостях.
— И чего ей от тебя с утра надо? — хмурится, стараясь не выдать своего раздражения. Только в голосе отчётливо слышно, как клокочет ревность.
— Не ей, а мне, — открываю переписку, разворачивая телефон так, чтобы Еля могла прочитать сообщения, если захочет. — Хочу флешмоб замутить, а ей пару билетов за это организую.
— Не стыдно?
— А чё стыдного? — удивляюсь я. — Так-то все по честному. Я билеты за свои куплю и диск тоже. Ни копейки у Фила не отожму.
— Отчитываться не стыдно? — отодвигает мобильный в сторону, блокируя его и переворачивая экраном вниз.
Я даже не знаю что ответить и жму плечами. Вроде хотел успокоить, а получилась какая-то хрень на постном масле.
— Еля…
— Макс, просто не делай так больше. Я про переписку, а не флешмоб. Мне может не нравиться эта Геля и весь фан-клуб целиком, но если ты сказал, что общаешься по работе, то мне достаточно твоих слов. Не надо делать из меня ревнивую истеричку. Договорились?
— О'кей, — киваю и, повернувшись к плите, чтобы переложить сварившуюся гречку, улыбаюсь, услышав вообще ни разу не ревнивый вопрос:
— Она симпатичная?
Гелька прискакала не на полчаса раньше, как обычно, а на час, и ясен хрен никто ее внутрь не пропустил, пока я не кивнул охраннику на замерзшую девушку, решившую, что одеваться можно по-весеннему, если на календаре написано "Март". Благо ещё приехал не к одиннадцати, как договаривались. Окочурилась бы пока ждала, а я как жопой чуял, что Гелька отчеблучит что-нибудь такое. Провел в клуб, показал на диванчик, за которым планировал обсудить предстоящий флешмоб, и пошел к бару напрячь Дена поставить чайник.
— Как вы меня затрахали со своим чайником! — прошипел он сквозь зубы, щёлкая кнопкой и выставляя на стойку пару кружек и коробку с чайными пакетиками. — Один с утра не успел вернуться — ставь чайник, второй припёрся — ставь чайник. Ещё и ты теперь. Нашли себе мальчика на побегушках.
— Тебе в падлу что ли? — заржал я, догадываясь о ком идёт речь.
— Да заебали уже! Клей ты бы намекнул Филу, чтобы он в студию чайник купил.
— Так сам и намекни.
— Угу. Станет он меня слушать.
— А меня станет? Хотя… Риту попроси намекнуть.
Ден завис на несколько секунд, а потом выложил на стойку два шоколадных батончика, улыбаясь от уха до уха:
— Точняк!
— Босяцкий подгон за умные мысли? — киваю на шоколадки.
— Типа того.
Переставив кружки-чайник на поднос, я пошел к диванчику, где Гелька строила глазки, смотря в экран телефона.
— Харэ уже, инстаграмщица, — хмыкнул ей, доставая из внутреннего кармана пиджака сложенный лист с распечаткой карты города.
— Жалко что ли? — надула губы Гелька, убирая смартфон в кармашек.
— Сперва о деле поговорим, а потом хоть уфоткайся, — я разлил кипяток по кружкам, бросил в свою первый попавшийся пакетик заварки и подтолкнул обе шоколадки в сторону "самой фанатистой фанатки". — Это тебе от Дена.
— Да? — округлив глаза, она повернулась к стойке и помахала бармену ручкой. — Ничего такой. Симпотный.
— Хочешь, познакомлю?
— Уже не нравлюсь? Что, совсем? А так? — Гелька снова принялась дуть губы и строить глазки, хлопая ресницами, но я помотал головой:
— Сорян, Гель, но мне нравится только одна. И я на ней женюсь.
— В смысле женюсь? Реально что ли!?
— Ну да. Скоро пойдем подавать заявление.
— Что-то как-то быстро, — все ещё не веря, она наклонила голову на бок и нахмурила бровки, а потом вскинула одну и захохотала. — А, блин! Чуть не купилась! Ты и жениться!? — Гелька фыркнула, тряхнув своими дредами, и поперхнулась, не увидев на моем лице подтверждения своей догадки. — Не, реально женишься!?
— Гель, завязывай тупить. Реально-нереально. Как попугай, бля.
— Ну ладно. Сразу бы и сказал, что не шутишь.
— А я тебе разве говорил, что сейчас буду шутить, а?
— Прикольно, — протянула она, откидываясь на спинку диванчика и рассматривая меня с каким-то сожалением. — Ну поздравляю тогда.
— Рано ещё, Гель. И это, ты извини, если чё не так.
— Да ладно. Проехали, — махнула ладошкой и подтянула к себе лист. — Про билеты хоть не шутил? Или это типа предлог был, чтобы не отказалась сразу?
— Гелька, блин, ты тупить когда-нибудь закончишь или нет!? — пошарив по внутренним карманам, я достал и покрутил в пальцах два билета. — Убедилась?
— А диск? — тут же включила еврея девушка.
— Завтра привезут, Фил подпишет, и я тебе передам. Вместе с билетами. После флешмоба, — отрицательно дёрнул головой на протянутую ладошку.
— Договорились, — кивнула она, подумав несколько секунд. — Какой флешмоб ты хочешь?
— Короче, я уже обо всем договорился, тебе только останется найти людей и объяснить им что делать.
— Ага. И что делать?
— Короче, смотри сюда, — склонившись над листом, я начал обводить перекрёстки. — Здесь, здесь и здесь…
Двадцать минут спустя Гелька подняла на меня ошалелые глаза и разревелась.
— Э, ты чё? Гель? Геля, — тряхнув ее за плечо и протянув платок, я снова спросил. — Ты чё ревешь-то?
— Да иди ты в жопу! Почему мне такие сюрпризы никто не делает? Один раз плюшевого медвежонка подарили, и то по ошибке, — шмыгнув носом, Геля подняла на меня мокрые глаза. — Я чё, страшная что ли?
— Да не. Нормальная.
— Угу. Все вы так говорите, а сами вон чё, — кивнув на лист бумаги, высморкалась и снова захлюпала. — На других женитесь.
— Да что ты ревешь-то постоянно?
— А ничего! Может, я тоже так хочу! Вот что! — выпалила Геля со злостью. — А вы только лапшу на уши вешаете!