В течение всей Второй мировой войны США рассматривали Японию в качестве своего основного противника и делали все возможное для ее поражения. Но при этом в начале 1945 года, когда разгром фашистской Германии уже практически был очевиден, в США по поводу дальнейшего ведения войны не было единого мнения. Председатель Объединенного комитета начальников штабов адмирал У. Леги, главнокомандующий ВМС, начальник Морского штаба адмирал Э. Кинг и командующий ВВС армии генерал Г. Арнольд считали, что действий флота и авиации вполне достаточно для того, чтобы вынудить Японию капитулировать. Такого же взгляда придерживалось практически все политическое и военное руководство США, в том числе и президент.
Но вскоре все начало меняться. Ставка на флот и авиацию стала квалифицироваться как «стратегия ограниченных целей», и многие считали, что она может играть только вспомогательную роль в предстоящей операции по разгрому Японии. Тогда даже Объединенным комитетом начальников штабов был разработан соответствующий замысел стратегических действий, в котором указывалось, что «Стратегия ограниченных целей» не дает гарантий в том, что она приведет Японию к безоговорочной капитуляции или разгрому.
Воздушные удары рассматривались прежде всего как способ массового психологического воздействия на народ, но не являлись основным средством нанесения поражения войсковым группировкам или важным стратегическим объектам, которые прикрывались ПВО. Поэтому, несмотря на крупномасштабность бoмбардировок, американская авиация 65 % своего смертоносного груза сбрасывала не на военно-морские и авиационные базы или скопления войск, а на японские города, поражая мирное население.
Аналогичная оценка ситуации содержалась и в меморандуме военного министра Г. Стимсона, составленном 2 июля 1945 года на имя президента Г. Трумэна. Военный министр предлагал президенту изыскать такой способ, который принудил бы японские вооруженные силы к капитуляции без насильственной оккупации собственно Японии. При этом многие военные эксперты США сходились в том, что заставить Японию капитулировать в короткий срок можно только путем нанесения решающего поражения одной из ее стратегических группировок.
В качестве главной цели для проведения такой операции рассматривалась группировка японских войск, находившаяся на территории Маньчжурии. Это объяснялось тем, что данный регион был связующим звеном между метрополией и континентом. Он, с его развитой промышленной структурой и богатыми сырьевыми ресурсами, с крупными стратегическими запасами, являлся не только важной базой Японии, но одновременно и ее «ахиллесовой пятой». И в Вашингтоне хорошо понимали, что с потерей столь важного плацдарма Япония лишится большей части необходимых для продолжения войны средств и вынуждена будет капитулировать.
В то же время американское руководство хорошо понимало, что решить эту задачу в короткий срок могли только советские войска, сосредоточенные в непосредственной близости от Маньчжурии и Кореи. Вот почему среди видных военачальников немало было тех, кто связывал планы завершения войны на Тихом океане с обязательным вступлением в нее Советского Союза. К тому же руководители США и Великобритании понимали, что «если Россия так и останется нейтральной», то «огромная японская армия в Маньчжурии может быть брошена на защиту собственно Японии» и островов, операции по захвату которых потребуют огромных человеческих и материальных затрат.
Безусловно, правящие круги США и Великобритании этого не хотели и заблаговременно делали все возможное для того, чтобы заручиться соответствующими договоренностями с СССР. Этому призваны были служить и договоренности глав трех великих держав в Тегеране относительно вступления СССР в войну против Японии вскоре после разгрома Третьего рейха. Специальное соглашение, подписанное ими 11 февраля в Ялте, предусматривало вступление Советского Союза в войну на Дальнем Востоке через два или три месяца после капитуляции Германии.
Советский Союз каждый раз подтверждал свои обязательства по отношению к союзникам, но со своей стороны не инициировал данный вопрос. Еще в сентябре 1944 года в беседе с американским послом в СССР А. Гарриманом И.В. Сталин заявил, что в его позиции нет по этому вопросу никаких изменений, но если США и Великобритания предпочитают поставить Японию на колени без советского участия, то он готов с этим согласиться.
Сталин понимал, что кроме чисто технических сложностей, которые неминуемо возникнут при переброске огромного количества личного состава, военной техники и средств снабжения войск на такой далекий театр военных действий придется решать целый ряд иных проблем, но главный из них – психологическая подготовка населения, уже в течение четырех лет страдавшего от тягот жестокой войны. Было очевидно и то, что предстоявшая кампания на Дальнем Востоке ляжет на плечи народа дополнительным экономическим бременем. На подготовку страны к решению этих проблем как раз и требовалось, по мнению Сталина, не менее двух-трех месяцев. В данной ситуации нужно было изыскать, а затем убедительно обосновать перед советскими людьми, в том числе и воинами Красной армии, такие политические, моральные и иные преимущества, которые были бы адекватны неизбежным в случае вступления СССР в новую войну материальным и человеческим жертвам.
Также нужно отметить, что сама Япония в значительной степени провоцировала такие настроения. По признанию ее министра иностранных дел И. Мацуоки, пакт о нейтралитете от 13 апреля 1943 года был нужен Японии лишь для прикрытия военных приготовлений на севере и подготовки без лишних помех к войне в бассейне Тихого океана. Такая позиция Японии вынуждала Советский Союз на протяжении всей войны с Германией держать у своих дальневосточных границ от 32 до 59 расчетных дивизий сухопутных войск, от 10 до 29 авиационных дивизий, до 6 дивизий и 4 бригад войск ПВО страны общей численностью более 1 миллиона солдат и офицеров, 8—16 тысяч орудий и минометов, свыше 2 тысяч танков и САУ, от 3 до 4 тысяч боевых самолетов и более 100 боевых кораблей основных классов. В сумме это составляло от 15 до 30 % от всех боевых сил и средств РККА, притом что все остальные были вынуждены вести боевые действия на советско-германском фронте.
Правда, в Вашингтоне и Лондоне хорошо понимали, что Советского Союза случае его войны с Японией непременно выставит территориальные требования. Это стало ясно после того, как в беседе с послом Гарриманом в октябре 1944 года И.В. Сталин высказал ему некоторые свои конкретные предложения относительно послевоенных претензий в этом регионе. Правда, президент США Ф. Рузвельт, узнав «об азиатских требования Сталина», был поражен их скромностью. Затем на Крымской конференции этот вопрос обсуждался им и Сталиным 8 и 10 февраля 1945 года, и в ответ на согласие вступить войну против Японии через два-три месяца после капитуляции Германии президент обещал поддержать требования советской стороны.
Не скупились на обещания и англичане. Так, 10 февраля британский премьер У. Черчилль в беседе с глазу на глаз заверил И.В. Сталина, что будет «приветствовать появление русских кораблей в Тихом океане», а далее высказался за то, чтобы «потери, понесенные Россией во время Русско-японской войны, были восполнены».
На следующий день главы правительств подписали специальное соглашение, которое оставалось строго конфиденциальным вплоть до 5 июля, когда Черчилль принял решение проинформировать о нем премьер-министров Британских доминионов.
В то время никто в США, и прежде всего в министерстве обороны этой страны, не сомневался в правильности и выгодности принятого в Крыму решения. 21 мая военный министр Г. Стимсон писал исполнявшему обязанности госсекретаря США Дж. Грю: «Вступление России в войну против Японии будет иметь далекоидущий военный эффект, который почти определенно приведет к сокращению сроков войны и тем самым спасет многие американские жизни». Подобные выводы были свойственны и другим высокопоставленным чиновникам и депутатам парламента США.
Так как вопросы, связанные с человеческими жертвами и экономическими расхода для американцев всегда были на первом месте, то и в ходе работы Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа 1945 года) мнение американской стороны по этому вопросу не только не изменилось, но даже усилилось. Учитывая прочность позиций Японии на континенте, Объединенный комитет начальников штабов счел необходимым сделать все возможное для того, чтобы «изгнанием японской армии с материка занялись русские». При этом генерал Д. Макартур, которому было поручено общее руководство военными действиями в этом регионе, был убежден, что американские войска «не должны высаживаться на острова собственно Японии, пока русская армия не начнет военных действий в Маньчжурии».
Но их опасения были напрасны. Советская делегация в Потсдаме подтвердила намерения своей страны выполнить положения заключенного в Ялте соглашения, что было встречено союзниками с большим удовлетворением. Правда, в то время среди высших представителей политического и военного руководства США все настойчивее обсуждалась идея применения против Японии атомного оружия, работы над созданием которого к лету того года подошли к своему завершению. Однако даже перспектива использования атомной бомбы никак не повлияла на позицию Г. Трумэна. В своих мемуарах он пишет, что в Потсдаме одной из важнейших для него задач было «получить лично от Сталина подтверждение о вступлении России в войну против Японии в намеченные сроки».
Таким образом, союзники приняли согласованное твердое решение через два-три месяца после капитуляции Германии начать активные военные действия против Японии, определив задачи сторон и условия послевоенного передела мира. При этом Советский Союз был одной из наиболее заинтересованных сторон в успешном завершении данной кампании.
Подготовка операции началась задолго до открытия военных действий. Позже А.М. Василевский вспоминал: «То, что мне придется ехать на Дальний Восток, я впервые узнал летом 1944 года. После окончания Белорусской операции И.В. Сталин в беседе со мной сказал, что мне будет поручено командование войсками Дальнего Востока в войне с милитаристской Японией… Как только закончилась Восточно-Прусская операция, я был отозван Ставкой с 3‐го Белорусского фронта по должности заместителя народного комиссара обороны».