Все вышли, и мы с ним остались одни.
— Ты чё вытворяешь, сучонок! — прохрипел Ананас.
— Всё в порядке, — пожал я плечами. — Он там всех должен напоить так, чтоб ни петь, ни плясать. Какие проблемы, босс? Будем ковать не отходя от кассы. Но я предупреждаю по поводу последствий. Если мой человек пострадает, все наши с вами договорённости будут моментально аннулированы.
— Да я тебя за яйца подвешу! Ты кому тут условия ставишь! Я тебя в расход пущу, ты у меня…
— Не советую, — перебил я. — По различным соображениям. Во-первых, если он пострадает, сотрудничеству конец и будете вы вместо денежных дел разоблачать маньяков и извращенцев. В моём списке, как вы помните в основонм указаны только самые опасные преступления. Про цеховиков и пачки денег забудьте. Во-вторых, я подстраховался, гражданин начальник. Получите ассиметричный ответ по линии КГБ.
— У тебя ничего нет! — злобно усмехнулся он.
— Может, нет, а может, и есть.
— Только на понт меня брать не надо, не люблю, ясно? То, что послал человека — хорошо. Но почему меня не предупредил заранее? Почему при составлении плана ничего не сказал?
Ха! Пошёл, дружок, на попятную. То-то же!
— Не успел, пришлось импровизировать, — миролюбиво объяснил я.
— Ладно, выходим, — кивнул Ананьин и дёрнул за ручку своей двери.
— Никто не приходил и не уходил, — доложил пузан из жиги, когда мы выбрались наружу.
— Хорошо, Игорь Степаныч, принял, — кивнул Ананас. — Он там один?
— Нет, с Маслиной и ещё каким-то кентом, я его не знаю. Маслина — хулиган, ничего серьёзного за ним нет. Кстати, бухой в дупель, выползал пару раз, еле на ногах держался. Похоже газуют там на всю катушку.
— Зайди с обратной стороны, последи за окнами, — распорядился Ананьин. — Да смотри в оба, мух не считай. Остальные — вперёд!
— Моего человека не трогать, — повторил я. — Этот третий как раз мой.
— Не трогайте, — недовольно подтвердил мои слова Ананьин. — Сделайте вид, что вырубили и всё.
Выдрин сплюнул и пошёл вслед за кентом, что спал, привалившись к окну. У обоих в руках появились макарычи. После них Ананас махнул рукой мне.
— Нет уж, я человек гражданский. Давайте, сами.
Он скривился, но спорить не стал, повернулся и пошёл в сторону дома. В оконце горел тусклый свет. Дом казался запущенным, светлая штукатурка местами потрескалась, а кое-где и отвалилась, обнажая почерневший кирпич.
Выдрин и сонный Джо беззвучно поднялись на крыльцо. Они переглянулись и молча по одному зашли в дом. Рассохшаяся, давно не крашеная дверь громко заскрипела. Из недр дома донеслись пьяные голоса.
— Кто такие-на! — пьяно заревел хозяин дома и тут же раздался грохот и шум.
Ананьин поглядывал по сторонам и кусал нижнюю губу. Нигде никого видно не было — ни соседей, ни зевак. Между тем крики и грохот внезапно стихли. Из двери выглянул Выдрин и молча кивнул.
— Давай, — бросил мне Ананас, и я вступил в тёмные сени.
В комнате с низким потолком было накурено, лампочка на голом шнуре давала тусклый свет, делая картину болезненной и гнетущей. Копоть, смрад, грязь были повсюду, будто хозяин не выходил из алкогольного дурмана последние лет двести.
На полу распластался Маслина, вероятно, вырубленный нашими бойцами. Сирота лежал на диване.
— Где побрякушки? — холодно спросил Выдрин у сидящего перед ним на стуле человека.
Человек этот был Севой Рыбцом. Нос кривой, перебитый, под глазом красовался свежий бланш, грязно-белая вытянутая футболка была заляпана свежими бурыми пятнами. Несмотря на побои и то, что фото в деле оставляло желать лучшего, не узнать его было невозможно. Слишком уж запоминающаяся внешность. Побитая жизнью, мятая рожа действительно вызывала мысль, что он чем-то похож на знаменитого ростовского рыбца. Иногда, надо сказать, клички бывают очень точными.
— Где, я тебя спрашиваю!
— Ые-е-е-а! — пьяно заревел Рыбец, и Выдрин со всей дури заехал ему ногой в нос.
Раздался хруст одновременно со всхлипом и вопль прервался. Бедолага откинулся назад и вместе со стулом полетел на пол.
— Э! — крикнул Ананьин. — Ты поосторожнее! Нам материалы нужны, а не трупы!
Но, кажется, было уже поздно. Упав, Рыбец глухо ударился затылком и захрипел. Правая нога его немного подёргалась и затихла.
— Поднимем, — кивнул Выдрин сонному Джо.
Они подхватили тело и подняли вместе со стулом. Да только Рыбец тут же начал сползать вниз под действием гравитации.
— Твою мать, Выдрин… — прошипел Ананас. — Какого хрена! Бл*дь! Дебил тупой! Ну, спрашивай, спрашивай, сука, куда он добро спрятал! Что ты глазками хлопаешь, как бурёнка? Молчит? Не знаешь, что делать? Пи*ди его, сука, пока не заговорит!
— Так он же… — растеряно пролепетал Выдрин.
— Так он же, — зло передразнил его шеф. — А меня не волнует! Выбивай информацию!
— Илья Михеевич… — пробормотал он.
— Я уже сто лет, как Илья Михеевич, но такого идиота, как ты ещё не видел! Ты подозреваемого убил! Ты вообще что ли без мозгов⁈ Дегенерат недоделанный!
— Сейчас обыщем, — излишне бодро попытался встрять сонный Джо. — Всё вверх дном перевернём.
— Обыщет он! А ты уверен, что Рыбец сюда добро притащил⁈ Нет, ну как можно быть такими безмозглыми баранами? Наверное, пойдёте вы у меня в постовые! Давайте, приводите второго в чувства. Или вы его тоже угандошили уже?
— Второй не знает, — сказал вдруг Сирота, садясь на диване.
— Жаров, что это за хер, а? — зло спросил Ананас.
— Мой соратник и сотрудник, — спокойно ответил я.
— Маслина не знает, — повторил соратник. — Вы его проверьте, кстати. Он столько водки выжрал, что может и кони двинуть, как нехер делать.
Сонный Джо с Выдриным подошли к лежащему на полу человеку.
— Фу, — поморщился Джо. — Он в блевотине весь.
— Дышит?
— Ну, иди сам да послушай, дышит он или нет.
— Дышит ещё, — мрачно сообщил Выдрин.
— Почему сказал, что Маслина не знает, где товар? — спросил у Сироты Ананас. — Он вместе с Рыбцом на дело ходил?
Сирота посмотрел на меня. Видно было, что его ломает от необходимости что-то рассказывать ментам. Но я с ним хорошо поработал перед операцией, да и менты эти, честно говоря, больше походили на бандосов, чем на представителей власти.
— Ходил, — через силу ответил Сирота. — И ещё там один, как я понял, был с ними. Но Рыбец ему не сказал, куда дел добро. А Маслина балабол, помелом без остановки чешет. Таким сообщать ничего нельзя.
— Ты с ними в деле был? — прищурился Ананьин.
— Чего? Чё за базар, Жар, куда он тянет?
— Да, это его суть проявляется, — усмехнулся я. — Он не со зла.
— Я пришёл навестить старого кореша, — зло сказал Сирота.
— По моей просьбе, — вставил я.
— Которого из этих двоих? — прищурился Ананас.
— Рыбца. Мы… В общем, старое знакомство. Мразь он, честно говоря, редкостная.
— А этот?
— А этот уже здесь был, когда я пришёл. В общем… Жар, излагать что ли?
Простота хуже воровства, честное слово.
— Говори, раз начал, — кивнул я.
— Короче, Маслина уже бухой был, когда я заявился. Едва на ногах держался. Всё про цацки базарил, остановиться не мог. Прикидывал, как свою долю продаст, да сколько выручит, да на что лавэ потратит. Рыбец слушал, слушал, потом говорит, мол, пейте, пацаны, а я сейчас вернусь, до витру сбегаю. Ну, этот стакан засосал и вырубился сразу, практически, а я вышел осторожно в сени и посмотрел в окошко, маленькое там такое. Ну, в общем, засёк как Рыбец в баню занёс чемоданчик небольшой.
— Выдрин, — мотнул головой Ананьин. — Проверь! Ромашко, а ты давай, приводи в чувство клиента. Пусть напрягает свой кисель в голове.
Сонный Джо, оказавшийся носителем фамилии Ромашко, взял стоящую на столе трёхлитровую банку с мутной жидкостью и вылил на лицо Маслине. Запахло брагой. Маслина зафыркал, замотал головой и открыл бессмысленные глаза. С трудом сфокусировавшись на Ромашке, он попытался что-то сказать, но получилось у него нечленораздельное мычание, и он зажмурился.
— Работай, — раздражённо бросил Ромашке Ананьин и повернулся к Сироте. — Кому принадлежат ценности? Грабители не говорили?
— Сами знаете, кому… — поморщился Сирота.
— Что я знаю, это моё, а вот…
Договорить Ананас не успел, потому что в комнату вбежал Выдрин с саквояжем в руке.
— В печи был, — довольно сообщил он.
— Проверил?
— Да.
— Хорошо. Уходим быстро. Приберите здесь. Поедете со Степанычем.
Он взял саквояж и быстро вышел, мы с Сиротой последовали за ним. Когда подходили к «буханке», я услышал два хлопка, донёсшихся из дома. Похоже, Рыбец и Маслина что-то не поделили и постреляли друг друга…
Ехали молча, без разговоров. Ананьин включил светильник и заглянул в саквояж. Посмотрел, молча закрыл и поставил на пол. Когда подъехали к гостинице, он тоже вышел. Сирота пошёл в номер, а меня Ананас задержал.
— А зачем мне его возвращать Мандаляну? — оглянувшись по сторонам и понизив голос, зашептал он. — Пошёл он нахер! Я сам знаю, что с этой мишурой сделать. И как сделать тоже знаю.
— Это было бы крайне неосмотрительно, — помотал я головой. — Во-первых, изделия рано или поздно всплывут где-нибудь и тогда вас смогут посадить.
— Сажают только недоумков! Нормальные люди, кто хотя бы на два хода вперёд просчитывают, а я…
— Погодите, — не дал я ему договорить. — Просто подумайте. Каменья и ожерелья, которые находятся в этом чемодане, будут услаждать ваш взор…
— Не перебивай! — прорычал он.
— Да послушайте вы, Илья Михеевич! Послушайте меня! Взвесьте на воображаемых весах. С одной стороны коллекция старинных ювелирных изделий, очень дорогая и красивая. Правда, в деньги вы, скорее всего, её превратить не сможете. Зато будете получать глубокое удовлетворение от обладания. А с другой стороны — Мандалян. Мы отдадим ему это барахло, но что получим взамен? Возможность контролировать денежно-товарный поток. Бесконечный, мощный и глубоководный. Эшелоны! Ежемесячные, а то ещё и несколько раз в месяц. Постоянный доход. Вы за год столько заработаете, что всю оружейную палату купить сможете, не то что эти жалкие побрякушки.