Идиллию разрушил резкий звук милицейской сирены.
— Быстр-быстро, уходим! — скомандовал один из Кофмановских здоровяков. — Элла, бегом-бегом-бегом!
— Там подружки ещё, их тоже взять, — кивнул я и подвигал челюсть вправо-влево.
Мы влетели в рафик, и он сорвался с места, не дожидаясь даже, когда будут закрыты двери.
— Ну, вы даёте, молодёжь, — покачал головой старшина охраны и хмыкнул.
Да уж зрелище было то ещё. Девки зарёванные, с размазанными лицами, потёкшей тушью, клоунскими губами и я, весь в пыли, в пиджаке с надорванным рукавом и карманом, с намятой рожей и распухшими кулаками. Кулаки, кстати, болели…
— Нормально погуляли, — подмигнул я, и молодчики заржали.
— Чё там случилось-то у вас? — спросил старший.
— Да, ничего такого, что бы ещё не случалось в этом мире, — пожал я плечами. — Силы переоценили.
— Но ты-то, походу, и сам бы справился. Ты один их так отрихтовал?
Я хмыкнул.
— Ну, ты Электроник, ёлки-палки, — с уважением выдал он вердикт.
Когда подъехали к дому Кофманов, Элла стала настаивать, чтобы все поднялись к ним домой.
— Да! Обязательно! Иначе отец меня своими руками задушит.
— Я тебя породил, я тебя и убью, — ухмыльнулся водила.
— Это кроме шуток! — настаивала наследница и подружки сдались.
— Идите-идите, — кивнул я. — Хоть в порядок себя приведёте, а то в таком виде домой точно нельзя.
— Ты тоже, — кивнул мне бригадир. — Яков Михайлович сказал, чтоб ты зашёл.
— Не, передай, я не в форме сегодня. Сможете меня подкинуть?
— Подкинем, без проблем. Но сначала с шефом переговори. Просил человек.
Мне, конечно, сейчас все эти разговоры вообще не улыбались, но что было делать? Просил же человек.
Тёща, довольно быстро из разряда будущих перешедшая в разряд бывших, едва чувств не лишилась, увидев нашу гоп-компанию.
— Саша… — прошептала она, — что случилось?..
— Мы ре-ти-пи-ти-пе-ти-ровали, — усмехнулся я.
Картинка была покруче немой сцены из Николай Васильича — три ощипанные курицы, склонившие головы и не смеющие поднять взгляды, и я гусар, практически поручик Ржевский, только что вернувшийся с передовой. Был бы ус, закрутил бы.
— Куда врюхались? — грозно вращая глазами, спросил Кофман.
Нежные барышни, совсем недавно чувствовавшие себя княжнами и повелителями мужских сердец, не сговариваясь завыли и бросились на грудь ошеломлённой мам á.
Не желая присутствовать при акте покаяния, я кивнул и проследовал в ванную комнату. Да, вид у меня был не ахти. Бабушка могла всполошиться. Впрочем, после того, как я умылся, привёл в порядок волосы, как мог почистил френч, стал выглядеть поприличнее. Рожа, конечно, была как после посещения косметолога — красная и опухшая, но фингалов не было. Только на подбородке небольшая ссадина.
Выйдя из ванной, я прошёл в кабинет Кофмана. Он меня ждал, нервно выхаживая от стены к стене.
— Как это могло произойти? — спросил он, сразу, как я вошёл. — Это Ананас?
— Что? — удивился я. — Нет, Яков Михайлович, Ананас тут не при делах.
— Точно?
— Абсолютно.
— А что тогда произошло, можешь мне сказать? Присядь.
Он указал на кресло, а сам прошёл и сел за стол. Тут же появились два хрустальных бокала и бутылка «Арарата». Я покачал головой и, взяв бокал, в нарушение всех этикетов, залпом выпил обжигающую янтарную жидкость.
— Что это за грузины?
— Не знаю, — пожал я плечами, — наверное, цветами торгуют, хотя не факт. Это так, первая мысль. Так-то, если их из столицы не выперли, значит местные какие-то, с пропиской. Тогда можно их вычислить и закрепить урок.
— Откуда они взялись? Как ты вообще допустил, что какие-то торговцы цветами к вам приклеились?
— Я, честно говоря, не понимаю, как вы-то допустили, чтобы Элла без личной охраны куда-то выбиралась.
— Ну, это знаешь, — махнул он рукой и тоже выпил коньк залпом. — Она уж давно без охраны. Тем более, что с Ананасом вроде урегулировали всё… Да и с тобой-то, я думал, её можно отпускать.
Он сверкнул глазами.
— Со мной-то можно, но я там практически случайно оказался, так что дщерь ваша и без меня и без охраны была. Выход с подружками.
— А ты почему не ходил?
— Не получил приглашения. Вы же должны были слышать, что помолвка наша того… расстроилась. Невеста согласие отозвала. Так что какие тут совместные походы?
Он насупился.
— А тебе обязательно было с бабами своими крутить на глазах у невесты?
— Нет, — усмехнулся я. — Необязательно. Но, скажу, чисто между нами, как мужчина мужчине, это не была моя, как вы говорите «баба». И ничего я с ней не крутил. Просто дружеский разговор. Это невеста моего одноклассника. Впрочем, может и не невеста уже. Неважно.
— А ты Эллине говорил, что это… ну, что ничего не было?
— Плесните ещё на донышко, пожалуйста, — улыбнулся я.
Он налил и замолчал.
— Ладно, расскажи, что сегодня произошло? — наконец, прервал он паузу. — Они там стонут, воют, ничего не поймёшь.
— Сегодня их пытались грузины в кафе снять. Очаровали, напоили до невменяемости и хотели в полуживом состоянии увезти на «интеллигентную вечеринку».
— Это как? В «Что? Где? Когда?» что ли играть?
— Вряд ли, Яков Михайлович. Думаю, игры предполагались гораздо более… простые. История-то, в общем, известная.
— А моя что? — настороженно спросил он и крякнул.
— Когда сообразила, куда ветер дует, отбивалась, — успокоил его я.
— Выпорю дуру, — мрачно прошептал он.
— Лучше охрану приставьте. Впрочем, внушение сделать стоит. С объяснением, чем обычно заканчиваются подобные случайные знакомства.
— А ты как там оказался?
— Мне жена ваша сообщила, где Элла находится, — ответил я. — Хотел поговорить, вот и поехал, а там уже праздник в разгаре. Поговорить не удалось, но я решил дождаться финала. Не сомневался, что так получится, вот и дождался, когда выйдут, проконтролировал, так сказать. Ваших парней вот позвал, чтоб тоже поразмялись. Ну, а пока они ехали, пришлось самостоятельно дружбу народов налаживать.
— Да, это правильно сделал. Молодец. Только надо было сразу сказать, в чём дело, когда позвонил. Ребята говорят, ты один четверых отоварил?
— Ну, не до конца же. Они очень кстати появились.
— Кстати, — задумчиво повторил Кофман. — Вот тебе и кстати. Я, между прочим, если тебя, конечно, ещё интересует, сегодня отправил состав. В общем… Вот накладные у меня здесь…
Он показал небольшую пачку бумаг, лежащих на столе.
— Отлично. Значит через несколько дней прибудет на место? Накладные могу взять, да?
— Придёт недели через две, я думаю, — ответил он. — Оплата будет наличными, бартер отменили.
— Вы попросили или они?
— Они. Сказали, что не успевают промтовары подготовить поэтому заплатят наличными, а уже со следующего раза пойдёт баш на баш.
— Ну, видите как хорошо, даже и подставляться не пришлось, раз просьба от них исходит.
— Да, — кивнул Кофман. — Это хорошо, конечно. Но сердце у меня не на месте, Саша.
Он налил и выпил ещё.
— Спасибо тебе за дочь мою неразумную, — поморщился Кофман. — У неё шило в жопе! Даже боюсь представить, куда бы её увезли и что бы там с ней сделали интеллигентно. Второй раз её спасаешь, так что об отмене помолвки можешь не беспокоиться.
— А меня это уже и не беспокоит после сегодняшнего вечера.
— Да? — чуть нахмурился он. — Молодец, уверенный ты. Это хорошо, конечно, но самоуверенность порой оказывает дурные услуги.
Боюсь, он не понял, почему именно, я больше не волновался об отменённом статусе жениха. Я усмехнулся.
— Ладно, — продолжил он. — В общем, подводим итог. Товар находится на пути в Краснодар, Мендель от бартера на первой поставке отказался. И я опасаюсь, что всё это огромная подстава, что все эти договорённости Ананас заключил с нами исключительно для того, чтобы взять нас с поличным и поставить к стенке.
— Зачем? Он же жадный, а тут такие деньжищи, причём, на постоянной основе.
— Нам смерть, ему орден. И репутация. Карьерный рост, внеочередное звание и, как следствие — лучшее положение для ведения махинаций, понимаешь? С высоты этого самого положения он может давить любого и доить, кстати, по полной программе.
— Сомневаюсь, что это положение что-то могло бы изменить.
— Ну как же, с ментом, который поставил к стенке самого Кофмана, никто не решится бодаться. Сразу будут отстёгивать, сколько скажет. Ты так не думаешь?
— Нет, Яков Михайлович, не думаю я так. Не терзайте вы себя, всё нормально будет.
— Как не терзать-то? У меня же семья, что с ними-то станет?
— Ну смотрите, получив большой куш, от сделки с нами, он даже если и додумается до такого, сначала решит подкопить жирок.
— Нет, брат. Чтобы мы его сдать могли? Если захочет получить себе медальку, то только теперь. Потом, когда рыло в пуху будет, он такие фортелями поостережётся выкидывать.
— Так у него и сейчас рыло и в пуху, и в дерьме, простите, за грубое слово.
Кофман посмотрел на меня исподлобья и взял со стола накладные.
— Держи. Дней через десять нужно будет отправляться. А потом, как вернёшься, на работу сразу выйдешь.
Я взял накладные.
— Хорошо.
— Слушай, забыл спросить, а куда это ты мотался?
Он прищурился и внимательно посмотрел на меня.
— В Иваново. Надо было уладить пару вопросов по старой работе.
— По старой работе? — недоверчиво переспросил он.
— Да, Яков Михайлович. Я лично договаривался по сукну, и без меня вопрос подвис. Вот и попросили, пока я ещё относительно свободен.
— Ну-ну, — кивнул он. — Подвис… Иди, поужинай, Ада тебя накормит.
— Я ужинал уже, — кивнул я.
— Ну, смотри… Как хочешь…
Я вышел из его кабинета и двинул прямиком в прихожую.
— Сашенька, — окликнула меня тёща. — Ты что, уходишь уже? Нет, не отпускаю. Посиди со мной, очень прошу. Я тебя ужином накормлю.
— Спасибо, Ада Григорьевна, но давайте в другой раз. Бабушка будет волноваться.