Сказать по-правде, этот самоуверенный тип изрядно Аркадию Аркадьевичу надоел. Но, похоже, у старика были относительно него свои, далеко идущие планы. Ну и черт с ним! И полковник Сошников с раздражением выключил видеозапись. В любом случае Катаргин не мог быть невольным ключом к швейцарскому сейфу — с его помощью можно было этот ключ лишь раздобыть. Однако нельзя сказать, чтобы хитроумный волчара стремился помочь следствию…
После минутного раздумья Аркадий Аркадьевич, затушив сигарету, взял со стола и запустил другую видеокассету. На сей раз героиней была женщина. Красивая и молодая. Из тех, в которых можно было запросто влюбиться без памяти. Впрочем, подобное в планы Аркадия Аркадьевича отнюдь не входило.
Со времени первого, еще заочного знакомства с ней, полковник Сошников узнал об этой особе куда больше, нежели она сама о себе знала. Как и полагалось, он перво-наперво изучил ее дело, которое было оперативно сколочено его бравыми орлами. Картина выходила, мягко выражаясь, занимательная.
На первый взгляд все выглядело вполне заурядно. Бывшая учительница английского языка. Ныне — скромная переводчица в небольшой торговой фирме. Никаких подозрительных связей, знакомств, поступков. Тишь да гладь, если не считать личной жизни. Недавно похоронила мать и развелась с мужем. Имеет дочь восьми лет. Невинная овечка, и только!
Но, если копнуть поглубже, если присмотреться, если подумать, то милая эта овечка не представлялась больше такой уж белоснежно-невинной.
Начать с того, что была она дочерью изменника родины. Незаконной дочерью, о существовании которой папаша, скорее всего, и не подозревал. Правда, теперь подобное происхождение преступным не считалось, но тень по-прежнему отбрасывало изрядную. Аркадий Аркадьевич уже распорядился проверить, чем занимается ныне ее отец, мирно живущий себе в славном городе Нью-Йорке, и с интересом ожидал результатов.
Чем же так необъяснимо подозрительна была ему эта особа? Да именно тем, что среди других подозреваемых казалась самой незаметной!
Тщательно запротоколированная и основательно изученная история ее знакомства с объектом могла бы послужить идеальным сюжетом для любовной мелодрамы. Главным образом, — именно потому, что на первый взгляд выглядела вполне невинно. Просто роковая случайность! И во время единственного допроса Аркадий Аркадьевич даже поймал себя на мысли, что почти готов в эту трогательную сказку поверить. И поверил бы, будь он писателем, а не ответственным сотрудником государственной безопасности. Но должность обязывала его к сомнениям. И сомнения эти заставляли полковника Сотникова снова и снова просматривать надоевшую видеозапись.
Вот она выходит из дома — бывшего дома, у метро «Коломенская», — озабоченная, пасмурная. Одета скромно, но со вкусом. Походка легкая, изящная. Во всем ее облике вообще неуловимо сказывается порода. Девица-то из бывших! В прежние времена с ней, разумеется, не стали бы церемониться. Одна родословная могла бы послужить идеальным основанием для ареста и более чем пристрастного допроса. Старик в молодости в одночасье выбил бы из нее правду, это несомненно. Но времена нынче не те. И при каждом ответственном шаге необходимо оглядываться на шутовскую вывеску демократии…
Вот гуляет во дворе с дочерью. Увлекшись, как девчонка, самозабвенно лепит вместе с нею снежную бабу. Какая идиллия! А между тем, в семье уже назревает развод. Вот надменная самодовольная физиономия ее мужа. Неужели девчонка не догадывалась, что этот кретин так откровенно и нагло ей изменяет?! В таком случае, как сказано в одном известном романе, она либо святая, либо дура…
Кстати, негласное наблюдение за мужем не принесло никаких результатов. Равно как и анализ его личного дела. Нет, гражданин Квашнин К. С. может быть однозначно вычеркнут из списка вероятных сообщников подозреваемой. Странный он человек: променял молодую красивую жену на перезрелую великосветскую мегеру с весьма сомнительной репутацией. Но это, как говорится, дело вкуса. Впрочем, со временем его, несомненно, ожидает изрядный и неожиданный сюрприз…
Подозреваемая курит в больничном дворе. Очевидно, неминуемая смерть матери доставляла ей глубокие и мучительные страдания.
Похороны… Зачем это снимали? Аркадии Аркадьевич невольно испытал сочувствие горю молодой женщины. Не стоило все-таки так откровенно заглядывать в ее личную жизнь. Тем более, что она ничего не скрывала.
На последних кадрах появилось окно дома, где теперь жила подозреваемая. Вот она отрешенно сидит у окна. В лице ни кровинки. В глазах — бездна отчаяния. О чем она думала? Конечно, не о своих отношениях с объектом, которых, в сущности, не было. Смерть матери — страшное горе. Полковник Сошников знал это по себе.
Стоп! Отчего произошла такая странная перемена в ее настроении?! Подозреваемая даже немного улыбнулась. Что она вспомнила? Чему радуется? Может быть, в предвкушении долгожданной встречи с папашей?! Не исключено, что тот заявится за ней из Америки. Изменник родины…
Глядя на экран, Аркадий Аркадьевич сожалел лишь о том, что нынешняя техника, при всем ее совершенстве, пока не позволяет проникнуть в сокровенные мысли человека, основательно и всесторонне прощупать его изнутри и разом во всем разобраться. Ну, ничего, доживем и до этого…
Выключив видеомагнитофон, Аркадий Аркадьевич еще долго проглядывал стенограмму памятного допроса. Неторопливо перебирал большие глянцевые фотографии подозреваемой, сделанные очень профессионально, в самые ответственные моменты ее жизни. Или просто случайные. На всех снимках она была проста и естественна. Никаких воровских взглядов, никаких тайных мыслей. Удивительно! Разумеется, в последнее время вокруг нее была создана необходимая атмосфера. Но и в этих незаурядных обстоятельствах она вела себя как совершенно невинный человек. Но чем более очевидной представлялась стороннему наблюдателю ее полная невиновность, тем больший интерес — профессиональный, конечно, вызывала подозреваемая у Аркадия Аркадьевича.
Пожалуй, теперь пришло время серьезно поговорить. После смерти матери подозреваемой дали немного оправиться. Несмотря на трудности, она сумела в одиночку основательно устроить свою жизнь, что несомненно свидетельствовало о наличии у нее твердого характера. Что ж, попробуем еще раз. А если заупрямится, придется применять чрезвычайные меры…
Как человек, не лишенный интеллигентности, Аркадий Аркадьевич был убежденным противником всякой чрезвычайщины. Но что ж делать, если обстоятельства неумолимо вынуждают его… В конце концов, он действует не по своей воле. И вся ответственность за последствия целиком и полностью ляжет не на него, а на вышестоящие, как говорится, инстанции. Одно плохо: что бы ни случилось, виноват будет он, стрелочник, исполнитель. Значит, необходимо действовать как можно более хладнокровно и обдуманно.
И все-таки странно, почему эта женщина необъяснимо вызывает у него симпатию?!
2
Глеб вдруг почувствовал, что охвачен весенним настроением.
Быть может, причиной тому было долгожданное тепло, с приходом которого бесследно исчезли грядные следы опостылевшей зимы; или проклюнувшаяся на деревьях яркая зелень; или необъятное синее небо, распахнувшееся вширь над ожившей и помолодевшей землей; или прогремевшая сегодня над Москвою первая гроза…
Или, может, просто в жизни его наступил перелом, когда горести и тяготы минувших дней понемногу забываются, а будущее постепенно приобретает светлые и волнующие очертания, как солнечно-дымчатые весенние дали?
С неиспытанной доселе силой ему захотелось жить. Не уныло существовать в одинокой клетке безрадостных будней, но вдохнуть полной грудью головокружительный воздух жизни, очертя голову броситься в ее стремительную реку.
К черту опротивевшее болото, в которое его зашвырнула судьба. Все к черту! Начать новую жизнь никогда не поздно. Даже если тебе за сорок.
Поездка на родину окончательно убедила Глеба, что невозможно идти вперед, глядя назад. Что ему по силам все в своей жизни изменить. Главное, не предаваться унынию и сомнениям. И тогда надежда — этот компас земной, — обязательно выведет тебя на новую, неизведанную дорогу.
На руинах родного гнезда Глеба с неожиданной силой пронзила мысль о том, как прекрасен и непомерно велик окружающий его мир, а он до сих пор не видел даже и десятой его части!
Вольная ширь родной великорусской равнины необъяснимым образом сделалась ему тесной. И вернувшись в Москву, Глеб впервые с удивлением подумал, что, в сущности, ничто не мешает ему бросить все и уехать за границу. Разумеется, на время. Ибо всерьез даже помыслить не мог о жизни без России.
Деньги у него, пусть и небольшие по мировым масштабам, но были. При желании он легко мог бы заработать и еще. А все остальное — это, как говорится, дело техники. Во всяком деле прежде всего необходимо решиться. И Глеб был уже на грани подобного решения.
Одно вынуждало его томительно медлить: по сей день Глеб так и не узнал, какое дело намеревался поручить ему Князь незадолго до своей смерти. В существовании такого дела он почти не сомневался. Князь никогда не бросал деньги на ветер. И хоть Глеб за верную службу был достоин и большего, выданный ему щедрый аванс несомненно не являлся последним княжеским подарком.
Изо дня в день, из месяца в месяц Глеб терпеливо ждал. Бессмысленное это занятие порядком изматывало его, и душа и тело нетерпеливо жаждали действия. Но время тянулось, а никто по-прежнему не выходил с ним на контакт. И, похоже, вовсе не интересовался им. Если, конечно, не считать тех безмозглых шерлокхолмсов, которые тщетно пытались его пасти, наивно, видимо, полагая, что он не замечает их неотступной опеки.
Как бы не так! Глеб просто от нечего делать подыгрывал им. То и дело позволял себе без особой необходимости уходить от слежки, разжигая тем самым пылкий охотничий азарт преследователей и приятно щекоча себе нервы. Они были перед ним все равно что слепые щенки, наглые и самоуверенные. Но все равно такая рискованная игра доставляла Глебу своеобразное удовольствие.