— И тут уже Роза перепугалась сама. С одной стороны, на нее наседала Мария, выпрашивая все новых встреч с дочерью. С другой стороны, Тереза уже была близка к истерике, прося показать ей мать. Ведь девочка была уверена, что Роза — свой человек в мире мертвых! И наша колдунья вздумала убить двух зайцев сразу! Она приглашает к себе Терезу, пообещав показать ей призрак матери.
— А мне она сказала, что если я поклянусь улететь в Бразилию и не путаться больше под ногами у Терезы, то смогу даже посидеть рядом с дочерью! И… прикоснуться к ней! О-о, услышав это, я пообещала улететь на другой же день! — из глаз Марии снова побежали слезы.
— И случилось то, о чем вы уже знаете! Тереза пришла в офис Сентейрос в Апрелевке. Мария в это время ждала за стенкой. Роза дает Терезе какой-то напиток, от которого ее тянет в сон, укладывает ее на диван и мажет ей лоб своим маслом. Убедившись, что девочка находится в трансе, Роза выпускает подругу из комнаты. Та садится рядом с дочерью, обнимает ее, плачет, прощаясь со своей малышкой — теперь уже навсегда… встает, собираясь уходить…
— И вижу вдруг на столе Барона Самди! — Мария гневно вытерла слезы. — Который вообще не должен здесь быть! Которого она десять лет назад обещала вернуть Вадиму! Нервы у меня уже были на пределе — и… Да, я устроила дикий скандал! Я назвала Розу проклятой ведьмой и разлучницей, которая отобрала у меня мужа и дочь, схватила своего Барона, сунула его в рюкзак и выбежала из квартиры! Роза меня не останавливала. Должно быть, боялась, что Тереза очнется и поймет, что привидения так визжать не могут… Я выбежала из дома — и мне вдруг стало нехорошо. Наверное, запах масла и на меня подействовал… Я села на лавочку у подъезда. Думала — сейчас приду в себя, отдышусь, поднимусь опять в квартиру, соберу вещи и поеду в аэропорт! И вдруг — прямо на меня из подъезда выбегает Тереза! Я увидела, как она испугалась! Еще бы — час назад она видела мой призрак… и вдруг… Я вскочила и помчалась прочь! Кинулась в какой-то супермаркет, чтобы спрятаться в толпе… и вдруг вспомнила, что забыла рюкзак на скамейке! Сразу же вернулась, но его уже не было!
— Но ты все-таки не улетела, почему? — не сводя взгляда с заплаканного лица жены, спросил Аскольский.
— Потому что не смогла! Потому что я хотела в последний раз увидеть Терезу! Хоть издали! В этом спектакле, в главной роли! Целый час смотреть на нее — и не из-за угла, не украдкой, а спокойно… Да и с Розой мы помирились. Она спустилась ко мне, начала уговаривать, убеждать… я еще и просила у нее прощения! Она поклялась мне, что пыталась вернуть тебе Барона, но ты не взял! Не хотел даже видеть ничего, связанного со мной! Не могла же, мол, она его выбросить на помойку, как ты выбросил Маму Бриджит! Прости, Вадим, но так она сказала…
Аскольский потемнел, вполголоса выругался.
— А потом был спектакль, «Тереза Батиста»… И я сидела в зале, и видела, как великолепно танцует и играет моя девочка! И вдруг поняла, что больше не могу, что уже плачу… Вокруг сидели люди, на меня все смотрели. Я вышла из зала, посидела немного в фойе, собралась с духом… и ушла. Наутро я должна была улетать. Весь вечер Роза помогала мне укладывать вещи, осталась ночевать со мной, пообещала отвезти меня в аэропорт… — Мария повернулась к мужу и улыбнулась сквозь слезы. — А утром приехал ты. И никуда меня не отпустил!
— Где сейчас Сентейрос? — тихо спросила старая актриса.
— Не знаю, — отрывисто ответил Аскольский. — Наверное, у себя в Апрелевке. У меня нет никакого желания разговаривать с ней. У Марии, думаю, тоже.
— Как странно, что за целых десять лет она не сумела околдовать тебя, — шепотом сказала Мария. — Она ведь могла… и не спорь, я знаю! Она умеет делать такие вещи! И ты не был бы виноват, ты просто ничего не смог бы сделать с силой ориша…
— Думаю, меня хранила Мама Бриджит, — невесело улыбнувшись, заметил Аскольский. — И знаешь… я никогда не мог до конца поверить в то, что тебя нет.
— Вы будете заявлять в полицию, Вадим? — поинтересовался старый генерал. — Ведь то, что сделала с вашей семьей эта Сентейрос… это подсудное дело! Да еще галлюциногенное масло…
— В полицию? — усмехнулся Аскольский. — Полагаете, полиция захочет с этим связываться? Доказательств никаких нет, поддельные письма не сохранились. Даже если Роза угодит в тюрьму, то ненадолго, и…
— Я не хочу, чтобы она сидела в тюрьме, — сдавленно отозвалась Мария. — В конце концов, я здесь и счастлива — со своим мужем, со своей дочерью… А она?
— Да уж, не завидую ей… — пробормотала Нино Вахтанговна. — Убить десять лет жизни на то, чтобы завоевать мужчину, которому всегда было на тебя наплевать! Сломать жизнь ему, лучшей подруге, ни в чем не повинному ребенку… и все впустую! Она больше никому не нужна. И даже эти ее ориша ей не помогли.
— Ориша знают, кому помогать, — уверенно сказала Мария. — Они не терпят несправедливости. Особенно Мама Бриджит и ее муж. Как могла Роза об этом забыть? Она совсем ослепла от любви к тебе, Вадим…
— Это не любовь, — сердито возразил Аскольский. — Это… беспредельный эгоизм! И, кроме того, Мария…
— Ва-а-а-а-ах!!!!! — раздался вдруг яростный вопль из кухни. Послышался треск, грохот, звон — и в зал кубарем влетел взъерошенный Атаманов.
— Батон! Полундра! А-а-а, убивают! Игорь Петрович, спасите, атас!!!
— Я тебе говорила — отойди?! — загремело с порога, и в зал ворвалась Натэла с огромной поварешкой. — Я тебе говорила — не тронь?! Я тебе говорила — не для тебя одного?! Вах, ни стыда ни совести! Один — все — слопал!!! Вот пусть у тебя теперь заворот кишок будет вместо Нового года! И понос на все каникулы!
— Потому что вкусно было… — Атаманов спрятался за креслом генерала Полторецкого и оттуда с опаской покосился на Натэлину поварешку. — Игорь Петрович, она меня щас убьет!
— И буду трижды права, бэссовестный! — грозно провозгласила Натэла. — Бэбо, Игорь Петрович, вы посмотрите! Посмотрите только на этого человека! Он один съел целый таз лобио! Что я теперь подам на стол?! И что с этим бандитом теперь будет?! «Скорая помощь» под звон курантов?!
— Все, Атаман, ты попал, — чуть слышно заметила Полундра. — Натэлка, Натэлка, успокойся, он извиняется! Он больше не будет! Он же нечаянно!
— Нэ защищай, слышать нэ хочу! — бушевала Натэла. — Ты понимаешь, что у меня больше нэт ничего из фасоли?! И фасоли тоже больше нэт! И ее замачивать надо было вчера!!! Чудовище!!!
— Из фасоли?! — вдруг вскочила с дивана Мария, и все взгляды обратились к ней. — Caramba, какая же я глупая! Я же приготовила для вас фейжоаду[3] — и забыла ее в прихожей! Терезинья, принеси скорее!
Тереза метнулась в коридор. Вернулась, неся перед собой огромную кастрюлю, замотанную в полотенце. Полотенце развернули, и по залу поплыл восхитительный запах.
— Самое любимое блюдо в Бразилии! — объяснила Мария. — Конечно, в Байе я бы приготовила это лучше. Здесь половины ингредиентов было просто не найти, я обегала все супермаркеты! Но есть, я надеюсь, можно! Пожалуйста, попробуй первая!
Натэла, к которой она обратилась, опустила поварешку и, демонстративно не глядя на притихшего Серегу, прошествовала к столу. Зачерпнув еще дымящуюся фейжоаду, она поднесла ее ко рту — и расплылась в улыбке.
— О-о-о… Мария Эрнандовна… какое чудо! Это лучше, чем мое лобио, честное слово! Вы мне оставите рецепт?!
— С удовольствием! Я уверена, ты сделаешь еще лучше меня! И, как видишь, она с фасолью! Теперь ты простишь своего друга? Не нужно ссориться перед Новым годом, это может рассердить ориша!
— Золотые слова! — поспешно вставила Полундра. Атаманов, покосившись на нее, осторожно полез было из-за кресла, но ладонь генерала Полторецкого шлепнула его по затылку:
— Сиди пока… чудовище. Пусть она хоть поварешку выпустит из рук! Это же тяжелое оружие ближнего боя! Что за манера у современных молодых людей нестись навстречу паровозу?!
Через полчаса муж и жена Аскольские собрались уходить. Времени у них было в обрез на то, чтобы приехать домой к полуночи. Провожать их до машины вывалили во двор всей толпой, Полундра предусмотрительно прихватила бенгальские огни, а Атаманов с Батоном — петарды, и «Ауди» Аскольского уезжала со двора под оглушительный салют.
— Какая потрясающе красивая пара… — вздохнула бабушка Нинико, провожая взглядом исчезающую в снежной пыли «Ауди». — И как замечательно, что все закончилось так… Страшно подумать, опоздай мы на полдня — и Мария улетела бы в Бразилию!
— И Барон Самди не вернулся бы к своей Маме Бриджит… — вздохнула Белка. — Представляю, как он, наверное, рад… А если бы мы тогда не успели на ту электричку? Или сели в другой вагон?!
— Слушайте, а поехали завтра все вместе к Пантелеичу! — вдруг предложил Батон. — Я ему подарок уже купил, «Воспоминания Драгомирова», какие он хотел! На лыжах покатаемся, на санках, там к речке спуск шикарный… Поедем, братва, а? Тереза, тебя родители отпустят? Я завтра сам у Вадима Николаича спрошу!
— Это ему охота деду Терезку показать, — шепотом сказал Атаманов Натэле. — А то Пантелеич все вредничает, что у всех девчонки есть, а у его пельменя — пусто… Натэлка, ну ты что, не отошла еще? Ну, не серди Мамку Бриджит-то… Ну, не буду больше, чтоб мне воли не видать!
— Нэ отошла! Уйди с глаз моих! Как живот — нэ болит еще?
— Да чего ему сделается…
Тереза тем временем что-то озабоченно высчитывала на пальцах:
— Третье… Четвертое… Пятое… До Рождества я могу, а восьмого января у меня уже репетиция! Мы ставим «Сон в летнюю ночь», но ни костюмов, ни декораций пока что нет! Андрей, ты не сможешь поехать со мной на чтение пьесы? Будет здорово, если ты осмотришь все крепления. Там же у нас все старое, давно менять пора! А если опять кому-нибудь на голову рейка упадет?! Нам просто необходим настоящий мастер!
Батон улыбнулся во весь рот, покосился на ухмыляющегося Атаманова и солидно пробасил:
— Какой разговор — сделаем!