ВМЕШАТЕЛЬСТВО РАЗРЕШЕНО.
ЛИНИЯ 105. КОМПЛЕКСНЫЙ ОБЪЕКТ 3-389 — ТРАНСПОРТНОЕ СРЕДСТВО. ТУЗЕМНОЕ НАЗВАНИЕ «АВТОМОБИЛЬ «ВОЛГА». БАЗОВАЯ ЛИНИЯ.
ИЗМЕНЕНИЕ ВРЕМЕННЫХ КООРДИНАТ: ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ОБЪЕКТА ИЗ ТОЧКИ 21.23.26 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ В ТОЧКУ 21.23.41. ВЫПОЛНЕНО.
Серый «Опель», номерной знак М237МС 78 РУС, двигался на скорости примерно 160 километров в час. Водитель «Опеля», совершая обгон, выехал на полосу встречного движения и совершил лобовое столкновение с автомашиной «Волга» («ГАЗ-24», номерной знак У455ИС 78 РУС), двигавшейся в противоположном направлении со скоростью 120 километров в час. В результате аварии водитель и два пассажира «Опеля», водитель и три пассажира «Волги» скончались на месте.
Глава вторая. Саша
Да, да, такое уже было. И Саша, лежащий на полу, и серьезное лицо склонившегося над ним Поплавского. И даже его фраза:
— Какого черта…
Саша неуклюже поднялся и, отряхивая джинсы, ворчливо заметил:
— Вы бы хоть вторую кушетку здесь поставили, что ли…
— Лично для вас? — язвительно осведомился Игорь. Света лежала с закрытыми глазами и улыбалась. Постепенно ее улыбка угасла.
— Светлана Вениаминовна, с вами все нормально? — склонился над ней Поплавский.
— С ней ВСЕ нормально!
Произнесено это было негромким голосом, но всем присутствующим показалось, что в комнате рванула граната.
В дверях стоял Виталий Николаевич Антонов. Лицо его было перекошено от бешенства, уголок рта подергивался. Саша почему-то решил, что тот сейчас достанет какой-нибудь особо огромный пистолет и начнет палить во все стороны. На всякий случай Саша подвинулся и стал так, чтобы загородить собой Свету.
— Я бы очень просил мне объяснить, что здесь происходит. — Такой голос, наверное, хорошо использовать для быстрой заморозки овощей и фруктов. Или мяса.
— Здесь… — Доктор, Поплавский стал похож на интеллигента, которому в трамвае сшибли на пол очки. — Простите, Виталий Николаевич, но Светлана Вениаминовна приехала…
— Я приехала на сеанс психологической разгрузки, — вышла вперед Света. И если после первой фразы Антонова что-то еще осталось не замороженным, то после выступления Светланы Вениаминовны за сохранность продуктов можно было не беспокоиться. Температура жидкого азота.
— Ты теперь посещаешь «Фуксию и Селедочку» по два раза в день? — ласково поинтересовался Антонов.
— Почему нет? — голубка воркует в ответ своему голубку.
— Дороговато встанет. Ты меня разоришь, милая.
— Тебя? Разорю?
— Конечно. А на чьи, по-твоему, денежки ты тут развлекаешься? И к тому же, как я погляжу, не одна… — Врет. Не поглядел. Один из первых навыков, который приобретают наши душки — новые русские, это умение глядеть сквозь человека.
— Одну минутку! — вступил в разговор Саша, решительно напоминая о своем присутствии. — Поплавский, сколько стоит у вас двойной сеанс?
— Двести долларов! — ответил Поплавский голосом осмелевшего интеллигента, за которого внезапно заступился трамвайный кондуктор.
Подумаешь, уел. Зря я, по-твоему, вчера видик не купил?
Стараясь действовать без лишней суеты, Саша расстегнул нагрудный кармашек своей дежурной «монтаны» и достал оттуда требуемые две сотни. Поискал глазами, куда бы положить (хотя подмывало — ох, как подмывало! — сунуть бумажки Поплавскому в карман халата, похлопать небрежно по плечу: держи, лекарь!), но выпендриваться не стал, просто оставил на столе. Протянул руку, мягко, но решительно сказал:
— Пошли, Светило. — Только бы она не обиделась, только бы не решила вдруг, что я так задешево перекупаю ее у этого самодовольного хмыря…
Не обиделась. Дала руку. Саша крепко сжал ее горячую ладошку, борясь с желанием взять Свету на руки и выполнить-таки свою заветную мечту — унести ее на край света. К сожалению, в данный момент это было, по меньшей мере, неразумно. Не в смысле — унести на край света, а — взять на руки. Потому что на их пути в дверях стоял Антонов. И Саша предпочел бы, чтобы при прохождении мимо руки у него были свободны.
Пусть только рыпнется, пусть только попробует что-нибудь вякнуть — обещаю, что не буду сдерживаться. Эх, жаль, в том, моем мире остались роскошные шварценеггеровские мышцы. Но ничего, не боись, мы и с этими кое-что могем. Когда в прошлом году в Мексике нам с ребятами (втроем) пришлось объясняться на языке жестов с семью местными амбалами, никто Шварценеггера и не вспоминал, сами управились.
Саша и Света медленно двинулись к выходу.
Теперь взгляд Антонова не замораживал. Теперь он прожигал на месте.
Резкий звук заставил всех вздрогнуть.
В кармане у Антонова заверещал телефон. Виталий раздраженно вынул трубку, чуть не выдрал с корнем антенну, рявкнул голосом голодного льва:
— Да! — И тут его лицо резко изменилось. По нему словно прошлись большим шершавым языком. Саша даже вспомнил, откуда пришла эта ассоциация. Ну, конечно же, из мультика про Карлсона и фрекен Бок! Именно такое лицо (то есть — морда) стало у кота домомучительницы, когда его лизнул щенок Малыша. Вспомнили? Вот именно с таким лицом (или мордой?) стоял Антонов, прижимая трубку к уху. — Что? — спрашивал он слабым голосом. — Алешка? Когда? В «Европе»? Стоял в вестибюле? Один?
Саша почувствовал, как дрогнула рука Светы.
Ура, Светило! У нас получилось!
Не торопясь, они прошли мимо ошарашенного Антонова в коридор. Дальше, дальше… Прочь отсюда!
Осенний парк старательно подделывался под их настроение, не скупясь подкидывая под ноги шедевры опавшей листвы. Интересно, кто первый задаст самый популярный в последнее время вопрос: что дальше?
— По крайней мере, одна проблема решилась, — задумчиво начал Саша.
— Какая? — Света так и шла рядом, не отнимая руку.
— Тебе не придется прыгать в Неву, а мне — тебя спасать.
Света рассмеялась звонким легким смехом.
— Какой здесь славный парк, — сказала она. — Я никогда раньше этого не замечала.
— Я его не люблю. У меня с ним связаны плохие ассоциации, — признался Саша.
— Почему?
— Где-то здесь, на одной из этих скамеек умерла бабушка.
— Правда? И ты знаешь, на какой?
— Нет. И от этого, наверное, еще хуже. Идешь вот так и гадаешь: на этой? Или на той? — Саша махнул рукой в сторону и тут же остановился.
— Ты чего?
— Ничего.
В десяти шагах от них именно на скамейке сидел отец Лены, Юрий Адольфович Бляхман. Живой, слава Богу, живой. Но с таким лицом, как будто вот-вот собирался умереть.
— Подожди-ка, минутку… — произнес Саша, отпуская Светину руку. Но не потому, что рядом находился отец его невесты, просто лицо у Юрия Адольфовича было ужасным. И Саша не решился травмировать пожилого человека своим счастливым видом. Да еще и с чужой девушкой вместе.
— Юрий Адольфович, — позвал он. — Вам плохо?
— А-а, Саша. — Бляхман повернул голову, но не выразил никаких эмоций при виде будущего зятя. — Здравствуйте. — Теперь он снова смотрел прямо перед собой.
— Вам плохо? — повторил Саша погромче.
— Мне? Да.
— Вам чем-то помочь? Может быть, вызвать врача? При слове «врач» Юрий Адольфович заметно вздрогнул.
— Нет. Мне не нужен врач. Мне уже ничего не нужно.
— Вы поссорились с Юлией Марковной? — продолжал допытываться Саша, сам не зная, зачем. Света стояла в стороне и удивленно наблюдала за странным разговором.
— Я? — снова переспросил Юрий Адольфович. — Нет. То есть да. Поссорился.
— Но почему вы здесь, так далеко от дома?
— Я? — Сашу начал раздражать такой способ ведения беседы. — Я… гулял. — Тут Юрий Адольфович вдруг встрепенулся и, словно продолжая давно начатый разговор, спросил у Саши:
— А вы хорошо знаете доктора Поплавского?
— Я? — Тьфу ты, черт, да что мы все тут заладили одно и то же! Саша нахмурился. — Хорошо.
— И… что вы можете сказать?
— О чем?
Юрий Адольфович внезапно опомнился, смутился и даже встал со скамейки.
— Простите, Саша, мне надо идти.
— Подождите, Юрий Адольфович. — Саша преградил Бляхману дорогу. Ему вдруг показалось очень важным — узнать, почему пианист спрашивает о Поплавском таким странным тоном. — Расскажите мне все.
— Что — все?
— Что с вами сделал Поплавский?
— Со мной? Откуда вы знаете, что он со мной что-то делал?
— Юлия Марковна рассказывала, что после травмы именно Поплавский вернул вам…
— Вернул! — вдруг горько воскликнул Бляхман. — Вернул! — Казалось, он сейчас заплачет. — Что вернул?! — Юрий Адольфович в отчаянии рванул рукава рубашки так, что отлетели пуговицы и стали видны розовые шрамы на руках. — Зачем мне это?
— Слушай, что это с ним? — подошла Света.
— По-моему, истерика. — Саша внимательно смотрел на Бляхмана.
— Ты его знаешь?
— Да. Это мой будущий тесть, — спокойно ответил Саша. Света подняла брови, но промолчала.
— Пускай все будет по-прежнему! — Юрий Адольфович почти кричал. По щекам его текли слезы. — Пусть они не смогут играть, но мне вернут мою душу!
— О, Господи… — выдохнула Света. — Саша, сделай же что-нибудь.
— Я лучше положу руки под трамвай, пусть их отрежет, но пусть мне вернут мою душу! — Вокруг начали собираться люди.
— Вот что, Юрий Адольфович, — решительно начал Саша, беря его под руку, — пойдемте с нами.
— Ку-да?… — Бляхман встал, но тут же снова бессильно повалился на скамейку. — Я никуда не хочу идти. Мне нужно поговорить с Игорем Валерьевичем.
— Зачем? — Саша сел рядом и попытался привести в порядок одежду пианиста.
— Он меня обманул! Он ничего мне не говорил про последствия… А теперь… А теперь он говорит, что я сам виноват… И что… что… — Голос его снова сорвался на рыдания. — Что проданный товар… возврату не подлежит…
— У тебя есть деньги? — тихо спросил Саша Свету. Она кивнула. — Быстренько пойди поймай машину, подгони сюда. Его домой нужно…
Юрий Адольфович покорно разрешил посадить себя в машину, всю дорогу тихо плакал и рассматривал свои руки.