— С вами не соскучишься, — улыбаясь, сказал «Вадим». — Забавный вы человек. Но чего вы добиваетесь?
— А это уж как вам угодно понимать. Но я кое-что скажу. Чтобы раздразнить вас. Я всегда уважал противника, даже если он этого не заслуживал. И вот итог: я кое-что сделал на своем коротком веку. Но ни разу не был на жесткой скамье, которая называется скамьей подсудимых. Это потому, что я талант. Жестокий талант, если хотите, но талант. Я ни во что не верю. У меня нет идеалов, за которые вы и такие, как вы, кладут жизни. Сияющие вершины — это для дюжинных людишек. Зачем мне строить светлое будущее, за которое меня мои потомки будут поносить?.. Пример житейский. Вы старались, приготовили вкуснейший борщ для своих детей, а они садятся за стол, пробуют и говорят презрительно: «Опять пересолил, батя!.. Да мы лучше бутерброд с колбасой пожуем. И не модно нынче борщи поглощать».
— Однако...
— Погодите. Кстати, Вадим, вам джинсовку «Монтана» выдали на работе напрокат?.. Ну, ну, не изображайте удивление. Лучше послушайте внимательно. Я горел желанием задать вашей фирме задачу с тремя неизвестными. Продумал все до мельчайших подробностей. Но... Угораздило же Мансурова врезаться в бульдозер! Но это даже упрощало дело. И вам полегче — задача с двумя неизвестными. Ну, одного, Камалова, вы быстренько раскрыли. И это, честно говоря, лежит тяжким грузом на моей душе. Трус всегда трус... Но не в нем дело. Мы с Мансуровым вели интеллектуальную игру. Он хотел меня объегорить с золотом. Я — его. О, это великолепная была игра!..
«Вадим» посмотрел на «приятеля» вдумчивым взглядом.
— Поражаюсь, зачем вы мне все это говорите, если я, как вы утверждаете, из уголовного розыска?
— Прошу, бывший Вадим, оставьте свой образ веселого отпускника, влюбленного в историю древней Спарты! Не обижайте.
— И не подумаю. Мало ли что вам в голову взбредет. Но рассказываете вы интересно.
— Рассказываю потому, что с меня у вас, ментов, взятки гладки. Попробуйте арестовать? Через три дня я напишу жалобу прокурору. Не имеете права держать меня за решеткой, не предъявив через три дня мотивированного обвинения.
— Я хочу сообщить о магнитофоне, а вы всё за свое...
— «Комета» давно уже в милиции. Только начинка у нее не музыкальная. Представляю, какие физиономии были у Махмудова и его присных!
Шухрат Ибрагимов весело поглядел на Олега.
— У вас, мой друг, навязчивая идея. Право, забавно. Но если уж вам так хочется... Давайте сыграем в «казаки-разбойники». Будем исходить из нелепого вашего предположения, что я майор милиции, хотя это, извините за резкость, — бред собачий! Я всего лишь скромный историк, угодивший в неприятную историю.
— Бросьте, милейший. Ну, не майор, так капитан...
— А уж это совсем нехорошо, — рассмеялся «Вадим». — Мне обидно, что вы лишаете меня майорского звания. Нет уж, пусть я буду майором. А теперь — выкладывайте подробности ограбления.
— Подробности, майор?.. Смеетесь. Это вы выкладывайте подробности ограбления честного прохожего по фамилии Камалов. Вы отняли у него магнитофон по моему поручению. Но кто это сможет доказать? Еще древние римские юристы вывели железную формулу, которой придерживается и наше уголовное право: «Тестис унус — эстис нуллюс», то есть: «Один свидетель — не свидетель!».
— Найдутся другие свидетели.
— Кто, Камалов? Или, может быть, Валентина? А что они могут показать?.. Я не похищал золота. Я не похищал даже магнитофона «Комета». Это вы ограбили Камалова. И тут вы, прямо скажем, перегнули палку. Слишком натурально вошли в образ некоего Вадима, историка. Вы должны отвечать за свой некрасивый поступок как за грабеж. Такие дела, бывший Вадим.
Шухрат, лежавший на жухлой траве, мило улыбнулся.
— Я хотя и историк, но знаком и с основами юриспруденции. Поступки человека оцениваются по субъективной стороне деяния.
— Мне это известно. Так называемое объективное вменение в нашем праве не существует. Я уважаю свою специальность, бывший Вадим, и потому внимательно слежу за нужной литературой. В нашей стране наказания без доказанной вины не существует. И это прекрасно! Чего вы, дорогой мой сыщик, добились, навязав мне свою дружбу? Арестуйте меня. И что? Что вы мне предъявите?.. Ничего! А вас можно привлечь к ответственности. Я дам показания о том, что вы, выслушав мой рассказ о Камалове, отправились его грабить. И Камалов может ваш голос узнать, хотя вы и угрожали ему шепотком.
Шухрат помолчал. Затем произнес вкрадчиво:
— Давайте, Олег, вот о чем подумаем... Есть, как я слышал, в юриспруденции такое понятие — мотив преступления. Действия людей, их оценка зависит от внутренних побуждений. Вот, скажем, взял человек и отрезал своему ближнему ногу. Зверское преступление?!. Не торопитесь с выводами. Надобно знать, какими мотивами руководствовался этот, на ваш взгляд, изверг. И вот выясняется: человек, причинивший страшное увечье, — всего-навсего хирург, который ампутировал ногу, пораженную гангреной. Врач спас человеку жизнь! Им двигали самые благородные, гуманные мотивы.
— Все это прекрасно. Но вы же по моему наущению ограбили Камалова, отняли у него магнитофон с золотым содержимым!
— Хм... А представьте себе, Олег... В порядке фантазии, разумеется... Представьте, что существует где-то... — «Вадим» неопределенно помахал над головой рукой, — что существует бумага... Этакий, знаете ли, протокол, в котором зафиксированы действия некоего майора... Я майор или капитан?..
— Ладно, будьте майором, мне не жалко, — милостиво разрешил Сагитов.
— Премного благодарен!.. Так вот, в той бумаге зафиксированы мотивы моих действий по отношению к Камалову. Допустим, в той бумаге еще сказано: «Задержать такого-то, изъять у него магнитофон «Комета», в котором, по предположениям, находится золото, похищенное с такого-то предприятия».
— Ловко!
— Элементарно. И заметьте, я ведь не представлялся грабителем. Просто сказал Камалову, подойдя к нему сзади: «Не оглядываться...» и еще что-то в этом роде. Я мог бы так поступить и как официальный представитель карающих органов.
«Приятели» помолчали. Наконец Сагитов произнес, посмеиваясь:
— Люблю иметь дело с достойным противником. Вы, бывший Вадим, держитесь молодцом. А у самого небось на душе кошки скребут. Вот перед вами я, Олег Сагитов. Организатор похищения пуда золота. А взять вы меня не можете. Потому что наше уголовное право проникнуто гуманизмом. Как сформулировал основатель классической школы права Чезаре Беккариа в своем знаменитом трактате «О преступлениях и наказаниях»?.. Он провозгласил: «Лучше оправдать десять виновных, нежели осудить одного невиновного». И наша юридическая наука и судебная практика строго придерживается этого замечательного принципа.
— Ну уж коль скоро вы начали ученую дискуссию, — заметил Шухрат, — то не худо бы вам вспомнить и о формуле Бентама.
— О том, что всякий преступник — плохой счетчик, не может разумно подсчитать все выгоды соблюдения законов! — досказал Сагитов. — А я не бухгалтер. Сильная личность не нуждается в арифмометре.
— Сильная личность... Белокурая бестия, — усмехнулся майор. — Все это уже было, Сагитов, и очень плохо кончилось для тех, кто проповедовал человеконенавистнические бредни.
— Вот что, бывший Вадим, давайте закончим эту милую беседу. Я получил удовольствие от своеобразной дуэли с вами. Торжествую свою победу. Мне больше ничего не требуется от вас. А вы, пожалуйста, смело и бодро шагайте к начальству с рапортом. Можете представить нашу схватку окончившейся как бы боевой ничьей. Я же, грешный, отправлюсь по своим делам. У меня ведь есть и официальное занятие. А у вас, наверное, все еще теплится эта надежда?
— Какая же?
— Ждать, что я постараюсь вас убрать и захватить золото. Ведь теперь путь к золоту — по логике вещей — через ваш труп.
— В этом есть свой смысл.
— Но так может быть только в скверных детективах. Убрав вас, я действительно становлюсь преступником. А я этого не люблю.
— А не боитесь, что сейчас вдруг выкатит из-за поворота милицейская машина и на вас очутятся наручники?
— Нет, не боюсь, бывший Вадик. Не арестуете вы меня. Нет у вас еще достаточных улик, и, что самое интересное в этой истории, не будет их. Никогда. Не брал я золота этого в руки и брать не буду. Вы понимаете, в чем суть? Свобода не знает цены. Так вот.
— И вам нисколько не жаль затраченных трудов, утраченных грез?..
— Грез?.. Помилуйте. Это была игра. Мир так скучен, так банален, в конце концов, что хочется игры. Рискованной игры, щекочущей нервы. Обратите внимание, я, еще не имея золота, уже купил себе удовольствие своеобразной дуэли с вами. Думаю, вы меня понимаете.
— Не совсем понимаю, но все же... В вас что-то есть.
— Надеюсь, вы не начнете меня агитировать податься в сыщики? Ну, а теперь, хоть вы и интересный собеседник, мне пора. Меня ждет работа. Это вы, счастливец, трудитесь в соответствии со своим призванием. А мне за мои игры зарплату не платят. И не расстраивайтесь, золото вы нашли. А это главное. Так что еще и благодарность получите. Ну, а я буду жить как жил. А вообще-то я тщательно соблюдаю даже мелочные правила общежития. Ни одного прокола за нарушение правил дорожного движения. А если хожу пешком, перехожу улицу только на перекрестках... Однако мне пора. Внизу, на набережной, мой «Жигуль» ожидает. Могу подвезти.
— Не откажусь, спасибо.
— Значит, не желаете порвать наше знакомство?
— Ни в коем случае. Очень интересно с вами. И игра такая забавная... Умственная гимнастика. Но насчет моей персоны, уверяю вас, вы ошибаетесь. Я всего лишь скромный историк, прибывший в ваш город на фрукты.
XVI
Полковник Махмудов вышагивал по кабинету, поглаживая гладко выбритый подбородок.
— Ум за разум заходит! Ну и фрукт этот Сагитов. Сумел раскусить нашего «московского узбека», майора Ибрагимова! И какой нахал! Действительно, сейчас его брать невозможно. Где... Где