— Ладно, хватит. Никакой он мне не дружок. Так, работали на одном заводе. И вообще, я ничего не знаю. Ясно вам? К золоту вашему не причастен. Пока...
Он встал, вынул из кармана ключи от машины. Уходя бросил:
— А про этот разговор забудьте. Его не было. И меня нет в этой истории. Всё, точка. Хватит баловаться. Оревуар, бывший Вадим.
Сагитов сел в машину, и через несколько секунд «Жигуленок» скрылся за поворотом дороги, раскаленной от поднимающегося дневного зноя.
XVII
Капитан Васюков гневался. Наглец Сагитов не давал ему покоя.
— Я уверен, что на заводе найдутся люди, которые подтвердят, что между Мансуровым и Сагитовым была связь...
— Преступная связь и просто знакомство, дружба, суть вещи разные, — напомнил полковник Махмудов. — Впрочем, не будем отбрасывать совсем и эту возможность. Может, что и найдете любопытное.
Дмитрий ушел. И тут же появился майор Ибрагимов. Вид у него был не лучший. Виноватое выражение лица, понурость.
— Полно горе горевать, майор, — подбодрил Ибрагимова полковник.
— Обидно, Фарид Абдурахманович. Моя вина. Раскрыл меня Сагитов.
— Все гладко да четко бывает в мечтах, Шухрат Ибрагимович. Хитер оказался твой подопечный, ловкач. Такому палец в рот не клади. Но кое-что тебе удалось. Да что там кое-что — многое! Ты же помог сузить поиск, ты, как и мы, знаешь теперь — кто заварил кашу. Дело за доказательствами. И в этом направлении не ты один, много людей работают.
— Получается, что они все ошибку мою исправляют.
— Ошибку... — вздохнул Махмудов. — Дело наше такое, что сразу-то и не скажешь, где и в чем ошибся. Иногда и победа оборачивается поражением. И напрасно твой «приятель» Сагитов радуется. Я не хочу говорить тебе банальностей. Ты знаешь без меня — за ним ничего не стоит. Он — волк-одиночка.
— Утешаете, Фарид Абдурахманович? Спасибо и на этом.
— Пошли на воздух, майор. Грешно в кабинетах долго засиживаться.
Они вышли на улицу. Огромный город шуршал автомобильными шинами, шумел, мельтешил людскими толпами.
— И откуда такие, как Сагитов, берутся? — негромко произнес Шухрат.
— Ладно, ладно, а то сейчас начнешь философствовать.
Они остановились возле магазина «Телевизоры». Выставленный на витрине цветной «Фотон» показывал фильм «Берегись автомобиля».
— Помните, как начинается эта картина? — спросил Ибрагимов.
— Нет, не припоминаю.
— Она начинается словами: зритель любит детективные фильмы: приятно чувствовать себя умнее автора...
— Это ты к чему, Шухрат Ибрагимович?
— К тому, что Олег Сагитов тоже зритель. И сейчас он с удовольствием чувствует себя умнее нас всех.
Махмудов рассмеялся.
— Ничего, цыплят, как говорится, по осени считают. А в кино вот я давно не был. И фестиваль еще не кончился, посмотреть бы кое-что, да где время взять. Тут не до кино. Семью-то почти не вижу. Ну, а ты и на фестивале уже побывал, давай-ка присоединяйся к группе Рахимова. Дел еще невпроворот.
Махмудов стоял у окна и с угрюмым видом жевал бутерброд с сыром, запивая остывшим чаем. На обед в свою столовую он опоздал. «Все равно сегодня «рыбный день», — утешил он себя, покупая в буфете бутерброды. Настроение у Махмудова испортилось после разговора с генералом Ткачевым.
— Не могу себе простить, что я пошел у вас на поводу. Нужно было арестовать Мансурова в самаркандской гостинице, устроить очную ставку с Камаловым, и вы бы давно вышли на этого «третьего». Теперь вот вынуждены тянуть кота за хвост, — ворчал генерал.
Слушая генерала, Фарид Абдурахманович в душе согласился с ним. Но кто мог предвидеть эту автокатастрофу? Все же шло как по писаному...
Допив совсем уже холодный чай, полковник решил заглянуть к майору Рахимову.
В прохладном помещении архива в одиночестве сидел за столом Икрам, напоминая прилежного ученика. Сидел, подперев голову рукой, и увлеченно что-то изучал.
— Расшифровываешь письмена древних ацтеков? — спросил Махмудов, садясь напротив.
— У меня тут занятие куда интереснее. В этом прохладном местечке нашел я нечто любопытное. Вот посмотрите, пожалуйста. Это дело Лисовского, известного в прошлом специалиста, мастера по изготовлению украшений из золотых заготовок приискового золота. Лисовский был дважды судим за эти дела. К нему часто обращались те, что с законом не в ладах. Достигнув почтенных лет, вроде бы осознал свои заблуждения. Сейчас в добром здравии, живет в нашем городе. Работает часовым мастером в комбинате бытового обслуживания.
Рахимов замолчал, просматривая свои записи, потом добавил:
— Так что не исключена возможность, что человек, имеющий много золота, может обратиться к нему. В городе это самая подходящая кандидатура. Я поручил своим навести о Лисовском справки. Говорят, капризный старик и нам помочь наверняка откажется, потому как еще придерживается своего кодекса «чести». К нему надо будет найти подход.
— Что еще?
— Еще я просмотрел преступления, которые совершались под руководством «дирижера». В основном мелкие грабежи, кражи. То киоск мальчишки взломают — дядя взрослый подучит, то прохожего оберут. Но вот одно дело мне показалось очень любопытным. Два парня были задержаны во время попытки ограбить «Ювелирторг» в Чирчике. Работали по железно рассчитанной схеме. До этого один из них был дважды судим за хулиганство: драки, поножовщина. Другой — «бич» районного уголовного розыска — пьяница, дебошир, любитель побаловаться морфием. Он-то и имел контакт с «дирижером». Но случилось так, что этого второго, его фамилия Щекочихин, еще до суда госпитализировали в психиатрическую больницу: галлюцинации, бредовый синдром, провалы в памяти. Врачи дали заключение: результат безудержного употребления морфия и спиртного. Короче говоря, на суде о «дирижере» говорил тот, второй, который его и в глаза не видел. В конце концов «дирижера» так и не установили, и дело в отношении его пришлось оставить за нерозыском.
— А чем кончилась болезнь Щекочихина?
— Он поправился. Отбывает еще срок. Правда, на суде Щекочихин утверждал, что не может вспомнить, где встречался с «дирижером». Говорил: забыл все начисто. Забывчивость свою объяснял перенесенной болезнью. К делу больше не возвращались.
— Установили, где он отбывает наказание?
— Да. Я записал номер «почтового ящика».
Махмудов и Савельев расположились на лавочке возле цеха. Там, где, пообедав, рабочие садятся перекурить перед работой. Старик жмурился на солнышке, покуривая сигаретку.
— Как трудовые успехи? — начал издалека полковник.
Бывший «медвежатник» оказался на удивление острым на язык.
— Трудовые успехи у меня нормальные. А вы все ищете, долгонько. В наше время так долго не ловили. Вы-то, пожалуй, тогда уже работали.
— Неужели уж я так старо выгляжу? Правда, некоторых из вашего поколения я в деле застал, когда перешел работать в милицию. А вот один как-то мимо меня прошел...
— Надо же, так и прошел? Даже и не остановился? Вы вот что, товарищ Махмудов, говорите-ка прямо, для чего ко мне пожаловали? А то я ведь стар стал, намеки перестал понимать.
Полковник, несколько смущенный прямотой собеседника, спросил:
— Чего уж там!.. Скажите, Степан Семенович, знали ли вы Лисовского?
— Самсона, что ли? Кто ж его в городе-то не знает? Фигура. Бывшая знаменитость. Но нынче интерес к нему пропал. Как и я, за ум взялся. А раньше шибко популярным был. Женщины его примечали. Знакомства с ним искали. Драгоценности делал — одно загляденье. Руки у него золотые, что и говорить!
— Из краденого золота?
— Почему же? Не всегда из краденого. Но ему было все равно. Лишь бы золото, платина. А почему вы меня об этом спрашиваете? Опять, что ли, Самсон тряхнул стариной?
— Нет, Лисовский ведет себя прилично. А заговорил я о нем потому, что вы его хорошо знаете. Надо бы по-человечески потолковать с Самсоном Давидовичем. Хотим попросить его помочь нам. Возможно, он знает или просто догадывается, кто взял золотишко. Не вам, Степан Семенович, объяснять, какие последствия грозят заводу, если мы не найдем золота.
— С этого бы и начинали. А то разговоры... «Как трудовые успехи?»... Я хошь и завязал давно, но мораль прежней моей жизни соблюдаю. И никогда бы не пошел на то, чтобы «стукнуть» на бывшего кореша. Но тут особая модель. Тот гад, что золотишко взял, сколько хороших людей под удар поставил!.. С будущего месяца ни заработков, ни премий!.. Считай, у рабочих украл. В мое время таких подлюг в сортире топили. Гнида, одним словом!
— Я и пришел к вам, Степан Семенович, попросить вас потолковать с Самсоном.
Лисовский, поглядывая на старого дружка, заваривал чай. Спросил вроде так, между делом:
— Может, чифир сварганить? Вспомним молодость.
— Ну его к черту, этот чифир! У меня с него сердце надорвалось. Нашел что вспомнить, Самсон! Худо мы с тобой молодость растранжирили.
— Оно, конечно, верно. Угарно прожили. Зато остаток жизни вроде ничего доламываем, а?
— Ну, а здоровье-то как?
— Чего-чего, а этого немного осталось. Годы, они дают знать. Видеть вот плохо стал. А без глаз в моей работе — беда. В очках и то уже не то. Хоть профессию меняй.
— Слушай, милый, — произнес тихо Савельев. — Дело есть. Помоги.
— Я делами, Степа, больше не занимаюсь. Часовой мастер. Живу неплохо. Все, что человеку надо, — есть: приемник, телевизор, холодильник. Телевизор, правда, старый, черно-белый. Сейчас на цветные мода. А на что он мне? Я дальтоник.
— Я, Самсон, о честном деле толкую. Слышал, наверное, грабанули на нашем заводе золотишко. А без него заводу зарез. Беда прямо-таки. У нас там поговаривают — новое пришлют сырье-то это рыжее. А вдруг не пришлют? Волнуются работяги. Разве ж мы когда с тобой трудовой народ наказывали? Да ни в жизнь!.. Нэпманов щупали, всяких подпольных богачей, а трудягу — ни в жизнь!
— Это факт! — Лисовский разлил по чашкам чай. — Я, собственно, почему золотишком занимался? Это ж не хлеб, не мануфактура, без которых человеку никак не жить. Золотишко — баловство. У кого есть много, тот с жиру бесится. Такого и наказать не грех.