Немецкая карта строительства укреплений «крепости» Брест
Первоначальный список «крепостей» уже в апреле был дополнен «крепостью» Барановичи (один батальон сил прикрытия и одна пехотная дивизия), а в мае – Люблином. Короткое время по спискам «крепостей» ГА «Центр» проходил Полоцк.
Согласно приказу фюрера № 11 комендантом «крепости» должен был стать «специально найденный для этой должности твердый духом солдат, по возможности в ранге генерала». Коменданты «крепостей» ГА «Центр» составляют достаточно пестрый список. Так, комендант Лунинца Ф. Штефан был назначен из резерва фюрера, его последней должностью было командование пехотной дивизией. Аналогичная карьера (командование дивизией, резерв фюрера) была у коменданта Могилева генерала пехоты В. фон Эрдмансдорфа. Оба в июне 1945 г. были расстреляны в Югославии. Комендантом «крепости» Минск был назначен генерал Люфтваффе И. Шперлинг. Комендант Бреста генерал-лейтенант В. Шеллер ранее командовал танковой дивизией, затем пехотной дивизией, а на момент своего выдвижения в коменданты возглавил силовую структуру оккупационной администрации – оберфельдкомендатуру 399. Вместе с тем нельзя сказать, что коменданты были из вытащенных из нафталина неудачников. Генералы Шеллер и фон Эрдмансдорф были кавалерами Рыцарского креста.
Комендант «крепости» Могилев Готтфрид фон Эрдмансдорф (крайний справа, в фуражке) на «марше побежденных» в Москве 17 июля 1944 г. Рядом с ним – генерал-майор Густав Гир (в пилотке), командир 707 пд
Своеобразной деталью строительства «крепостей» стала личная письменная клятва их коменданта. Комендант Могилева фон Эрдмансдорф на допросе в советском плену свидетельствовал, что 7 апреля 1944 г. в штабе ГА «Центр» свежеиспеченные главы гарнизонов «крепостей» подписали обязательство примерно следующего содержания:
«С приказом фюрера № 11 я ознакомлен. Обязуюсь удерживать укрепрайон Могилева до последнего солдата, даже при условии окружения».
Это обязательство было подписано в трех экземплярах. Первый экземпляр предназначался для фюрера и отсылался в ОКВ, второй оставался в бумагах штаба ГА «Центр», и третий коменданты оставили себе. Следует заметить, что по приказу № 11 комендант давал клятву не лично фюреру (как можно было бы подумать), а своему армейскому командованию. Это было прямо оговорено: «Комендант крепости дает личные обязательства командующему группой армий».
Еще одной важной деталью, проистекавшей из процедуры личной клятвы, была оговоренная в приказе № 11 процедура оставления крепости (как это произошло с Проскуровым):
«Только лично командующий ГА с моего разрешения может освободить коменданта крепости от выполнения возложенных на него задач и приказать оставить крепость»[221].
То есть лицами, уполномоченными решать, удерживать или не удерживать «крепость», являлись сам фюрер и командующий группой армий.
В окончательном списке «крепостей» в глаза бросается Витебск, который предполагалось оборонять сразу тремя пехотными дивизиями. Это, мягко говоря, немалые силы. Для сравнения: одну из самых известных немецких «крепостей» – Тарнополь – обороняли 4422 человека[222], пехотный полк и сборная солянка из различных оказавшихся в районе города частей. Вместе с тем нельзя не признать, что Витебск намного крупнее Тарнополя. Позднее имелись прецеденты «крепостей» с более многочисленным гарнизоном – Познань, Бреслау. «Крепость» Витебск также отличалась тем, что ее комендантом был назначен действующий командир LIII корпуса, оборонявшегося в районе города, – генерал-лейтенант Гольвитцер. Это изначально создавало определенные сложности и противоречия в должностных обязанностях.
Немецкая карта строительства укреплений «крепости» Витебск
Надо сказать, что командующие ГА «Центр» с самого начала крайне скептически отнеслись к идее «крепостей». Вышеупомянутый фон Эрдмансдорф свидетельствовал, что начальник штаба группы армий Кребс назвал его задачу коменданта Могилева «незавидной». Примерно такой же «энтузиазм» фон Эрдмансдорф встретил в штабе 4-й армии: «Генерал-полковник Хейнрици с самого начала отстаивал мнение, что устраивать из Могилева крепость и дать себя там окружить не имеет никакого смысла». Командующий 4-й армией считал, что имеет смысл опираться на рубеж водных преград и держать сплошную линию фронта. Хайнрици считал, что в случае невозможности удержания существовавшей на весну 1944 г. линии фронта следовало бы держать рубеж по Днепру. Если же будет утрачена и эта линия, то следующей позицией должна стать Березина. Хайнрици все это изложил письменно, но его рапорт был отклонен ОКХ.
Более того, опытные командующие практически сразу указали на сложности в практической реализации идеи «крепостей». Комендант Могилева фон Эрдмансдорф указывал, что в небольших городах оборона крепости вообще будет затруднительна, так как «эти города слишком легко уязвимы от артогня противника и налетов бомбардировочной авиации». Большие же города могут противостоять противнику только при наличии возможности и времени, чтобы их правильно укрепить и предоставить для обороны достаточное количество сил. Последнее действительно было большой проблемой, причем не только в отношении возведения укреплений на периметре обороны, но и в отношении создания инфраструктуры самой «крепости». Так, в докладе в адрес командования группы армий 15 апреля 1944 г. Рейнгардт писал:
«Строительство укрытий и укрепление имеющихся подвалов для складирования 6 тысяч тонн боеприпасов, 12 тысяч тонн продовольствия (3 боекомплекта и продовольствие на 21 день для 3 окруженных дивизий), а также 400 кубометров горючего потребует сил, которые 3-я ТА сможет выделить только в случае остановки всех строительных работ на фронте и в тылу во всей полосе армии»[223].
Сооружение «крепости» действительно требовало больших усилий. Рейнгардт оценивал необходимые для постройки хранилищ и укреплений Витебска силы в 10 саперных батальонов. Но дело было даже не в этом. Командование 3-й танковой армии, по существу, считало возможности обороны Витебска исчерпанными. Бывший начальник штаба 3-й танковой армии Гейдкемпер описывал план командования армии следующим образом:
«В связи с этим командование танковой армии предлагает, непосредственно перед началом советской наступательной операции, оставить Витебск, вынудив таким образом противника нанести свой первый удар по пустому месту, а самим отойти и держать оборону на рубеже «Тигр».
Рубеж «Тигр» располагался к западу от Витебска. Поскольку он проходил через множество озер, его оборона требовала меньшего количества войск. Впервые идея отхода от Витебска была предложена Рейнгардтом еще весной, и он небезосновательно считал, что до начала советского летнего наступления можно будет укрепить рубеж «Тигр» и подготовить его к приему отходящих войск. Нетрудно догадаться, что предложение Рейнгардта поддержки не получило. Фельдмаршал Буш отклонил его, ссылаясь на приказ фюрера.
В итоге 3-я танковая армия занимала к началу советского наступления следующее положение. На самом левом фланге на фронте 64 км располагались 252-я пехотная дивизия и корпусная группа «Д» IX армейского корпуса, которым командовал генерал артиллерии Вутман. Численность соединений корпуса показана в таблице.
Состояние соединений IX армейского корпуса по состоянию на 1 июня 1944 г[224].
Корпусная группа «Д» была образована 3 ноября 1943 г. после слияния 56-й и 262-й пехотных дивизий. Поэтому по советским документам она проходила как 56-я пехотная дивизия.
По дуге вокруг Витебска длиной 87,5 км занимал позиции LIII армейский корпус генерала пехоты Гольвитцера, в который входили 206-я и 246-я пехотные, 4-я и 6-я авиаполевые дивизии. Южнее Витебска на подступах к жизненно важной железной дороге Витебск – Орша на фронте 65 км располагался VI армейский корпус генерала артиллерии Пфайфера. В его состав входили 197, 299 и 256-я пехотные дивизии. 95-я пехотная и 201-я охранная дивизии находились в резерве.
Соответственно на 1 июня 1944 г[225]. 256-я пехотная дивизия насчитывала 10 956 человек (в том числе 1303 человека «хиви»), 14-я пехотная дивизия (в резерве группы армий) – 11 573 человека (1233 «хиви»), 299-я пехотная дивизия – 10 284 человека (1082 «хиви»), 197-я пехотная дивизия – 11 018 человек (1105 «хиви»).
Представление о противотанковых средствах, которыми располагала 3-я танковая армия, дает нижеследующая таблица.
Противотанковые средства 3-й танковой армии по состоянию на 4 июня 1944 г[226].
Хорошо видно, что в соединениях еще оставались морально и материально устаревшие пушки 50-мм ПАК-38. Также весьма сомнительным сокровищем были переделанные из французских орудий ПАК-97/38. Они были достижением в 1942 г., когда в основном использовались кумулятивные снаряды и когда тяжелых противотанковых пушек было мало.
Однако буксируемая противотанковая артиллерия к 1944 г. являлась в вермахте уже не самым популярным и совершенным средством борьбы с бронетехникой противника. Как уже было сказано выше, все большую роль играли самоходки разных типов. Вместе с тем запланированное перевооружение пока запаздывало. Положенные по штату, но еще находившиеся в стадии формирования роты штурмовых орудий противотанковых батальонов 197, 299, 246-й пехотных дивизий и корпусной группы «Д» на тот момент дислоцировались далеко в тылу – в польской Млаве (нем. Mielau).
Средством качественного усиления в подчинении 3-й танковой армии в тот момент являлись части, вооруженные 88-мм орудиями. Это были 664-й тяжелый армейский дивизион истребителей танков (37 88-мм противотанковых пушек на механической тяге) и 519-й батальон «насхорнов» (49 самоходок), 245-я и 281-я бригады штурмовых орудий (28 и 29 САУ соответственно).