лочи. Топчутся перед автоматчиками у сходен, ждут, надеются…
Соображал товарищ Земляков туго — голову просто разламывало. Катерина командовала — подтянулся личный немногочисленный состав опергруппы, спрятался за деревьями на обнаруженной дороге-спуску к берегу броневик. И «Северок» не подкачал — связь установили мгновенно.
— Основная часть сделана, — Катерина оперлась локтями о бруствер, совершенно по-солдатски утерла разгоряченное лицо пилоткой.
— Фи, совершенно неблагородно выглядите, леди, — с трудом ворочая языком, поведал Евгений.
— Много ты в истинных ледях понимаешь, смерд столичный, — ухмыльнулась былая начальница. — Я говорю — удалось все же, вычислили. Остались завершающие штрихи. Основной будет нанесен через двенадцать минут — подлетное время штурмовиков. У тебя что — голова вообще отваливается?
— Не то слово. И у меня, и у Митрича. А ты как?
— Острое предчувствие крупного ненормального Прыжка. Прямо мороз по коже. Но у меня чисто психологически, без боли.
— Везет некоторым. Кать, а мы можем попытаться кабель подорвать?
— Вряд ли. Его маскировали и прятали на совесть. Выход у самого берега, на виду у техников. И там бетонный колодец, а сам кабель толстенный и, видимо, действительно бронированный. Собственно, зачем рисковать?
— Как «зачем»⁈ Двенадцать минут — это много, они же уже готовы. Уйдут в последний момент.
— Да и пусть валят. Наверное, это не принципиально.
— Вот тут вообще не понял, — признался старший лейтенант Земляков.
— Ну… — Катерина сделала странную паузу. — Ты представляешь, что с колонистами будет Там? Может, они очень пожалеют, что не остались в старом мире? Отсидели бы малость в тюрьме, кого-то и повесили бы, но немногих. Зато дома.
— Там что, хуже, чем в тюрьме или на виселице будет? — изумился Евгений.
— Да не то чтобы хуже. Иначе. Настолько иначе, что и поверить невозможно.
— Я не особо верующий, мне религиозные нюансы побоку. Нужно как-то задержать. Не будем же мы сидеть и любоваться?
— Да что сделать-то? Обстрелять из пушечки и атаковать развернутой цепью в восемь штыков? Нас пистолетными залпами положат. Вот «Илы» придут, разберутся. Мы дочистим. Нам главное эти корыта, в смысле, «стартовую» уничтожить окончательно и бесповоротно.
— Нет, так не пойдет, — старший лейтенант Земляков попытался усилием воли отстранить головную боль. — У нас ясно поставленная задача: «найти и уничтожить». Я пойду. Нет, лучше поеду. На броневике выйдет убедительнее.
— И что дальше? Бумаги начнешь фрицам предъявлять? Бумаги у тебя убедительные, спору нет, только им уже пофиг. Они одной ногой в иной юрисдикции.
— Нет, так мы вообще никогда ничего не доделаем. Всё, я туда. Пойду, рискну.
— Ну, тогда я с тобой, — неожиданно легко сказала Катерина.
— Это еще зачем? Ты только с виду нордичная и белокурая. По-немецки два слова и то…
— Обижаешь. Уже все четыре слова, а ругательств даже больше.
— Стоп! — Евгений смотрел на улыбающуюся былую начальницу. — Я что, лично и единолично должен был это решение принять?
— Такой вот момент, Жень. В некотором смысле я представляю, гм… третью темпоральную сторону.
— Да идите вы в жопу со своей временной и пространственной дипломатией, — с чувством заявил Земляков и полез из траншейки.
Немецкий бронеавтомобиль Sd Kfz 222 (не наш, а доездившийся)
[1] Явная путаница в отчетной документации. В Восточную Пруссию по железной дороге был переброшен 2-й дивизион бронекатеров Пиллавской военно-морской базы. Катера спустили на воду реки Прегель. В состав дивизиона входили «БК-158, '159», «202», «204», «205», «212», «213», «214», «308», «309», «310», «322», «325». Командовал дивизионом капитан 2 ранга М. Ф. Крохин. Катера «199» там не числилось, хотя малые речные бронекатера проекта 1125 определенно имелись.
[2] В ночь на 17 апреля парный дозор наших катеров находился на фарватере между Пайзе и Пиллау, но не заметил немецкие суда, эвакуировавшие с полуострова немецких танкистов. В защиту наших катерников можно сказать, что стоял туман, локаторов, да и вообще особых средств наблюдения и навигации, они не имели.
[3] Экипаж малого речного бронекатера проекта 1125 штатно насчитывал 10–12 человек (в зависимости от установленного вооружения). Но достаточно редко экипаж был полностью укомплектован.
[4] Документов по реальному бою, произошедшему утром 17 апреля 1945 года между нашими бронекатерами и немецким караваном, весьма немного, некоторые их детали кажутся странными и несколько противоречивыми. Но, видимо, нечто очень похожее в тот день произошло. Здесь изложен один из возможных вариантов событий.
[5] Немецкие быстроходные десантные баржи. Несмотря на название — серьезные, порой, чрезвычайно мощно вооруженные военные корабли кригсмарине. Весьма живучие и доставившие много проблем нашим морякам.
[6] (нем.) За фюрера и отечество!
[7] В источниках фигурирует цифры: потоплено две БДБ, три несамоходные баржи, 117 шлюпов, баркасов, рыбацких лодок и плотов, более 5 тысяч немцев. В плен взято 12 немецких офицеров. Видимо, это не совсем точные данные, но дающие общее представление о произошедшем.
[8] Наверное, это линия «К», в реальности пленных было меньше. Но повторимся — подробностей боя очень немного.
[9] С названиями в данной местности всё очень сложно. Населенный пункт Пайзе (в переводе «местность у леса»), рыбацкая деревушка Циммербуде (вдоль окраины которой в 1894–1901 годах был построен судоходный канал) и деревня Неплекен образуют некий географический треугольник вдоль выступа побережья. Поселения были объединены в одну церковную общину в 1901 году и в какой-то мере начали считаться единым населенным пунктом Пайзе, но при этом сохранили и собственные названия. Ныне всё это город Светлый.
[10] Название судов и кораблей, места их затопления не совсем точны.
[11] Легкий немецкий бронеавтомобиль Sd.Kfz. 222. Вес около 4,8 тонны, экипаж три человека, вооружение основной модификации — 20-мм пушка и пулемет МG-34. Существовало несколько модификаций радиомашин на этой же базе.
[12] Координаты изменены и зашифрованы, поскольку информация до сих пор не рассекречена.
[13] Скорее всего, это был «Дорнье Do-24» — многоцелевая летающая лодка. Выпускалась в вариантах морского спасателя, дальнего разведчика, разведчика-бомбардировщика и т.д. Максимальный взлетный вес около 16,2 тонны, крейсерская скорость 290–330 км/час, экипаж 5–6 человек. Имел вооружение, в спасательном варианте имел шесть коек и медицинское оборудование.
Глава 22
22. На берегу
17 апреля 1945 года
Берег Кёнигсбергского канала
11:03
…— Вот так сходу и подкатить? — уточнил Митрич.
— Почему нет? — Катерина легко вскочила на крыло броневика, переступила на броню выше. — Война кончается, перед нами маячит время переговоров.
— Порешат сразу.
— Это мы еще посмотрим. Да тут на болтовню минут пять осталось, до прилета штурмовых ангелов. В любом случае, не заскучаем. Ну?
— Я с вами.
— Митрич, нахрена оно тебе надо? — злобно вопросил втиснувшийся на водительское место Земляков — влезание в узкую люк-дверцу переводчику настроения явно не прибавило. — Хер его знает что происходит, тут хоть что-то твоя скрытная родственница понимает. Но ты там вообще не нужен.
— Не-не, я очень нужный, без меня нельзя, — печально усмехнулся Митрич, запрыгивая на броню.
Было слышно, как внутри Земляков буркнул по-немецки, явно выругался, причем грубо.
— Да вы что⁈ — опомнился водитель броневика, сдергивая с головы замасленный насквозь танкошлем. — Моя ж машина-то. Совесть поимейте!
— Перекури вон в траншее, — посоветовала Катерина. — Тебе после марша отдых положен.
— Да ты… — возмутился мехвод, но устроившийся на водительском сидении Земляков уже тронул бронированную машину с места, та нервно дернулась, едва не скинув сидящих на броне, и покатилась вниз по едва очевидной колее между берез и лип.
Из-за деревьев наперерез броневику метнулась невысокая, но прыткая фигура, с разгона запрыгнула на заднее крыло.
— Тима, ошалел⁈ — возмутилась Катерина. — Вот ты здесь определенно нафиг не нужен.
— Не имеешь права, — пропыхтел старшина. — У меня приказ. «Сопровождать безотлучно».
— Но не в этой же ситуации⁈ И вообще это устаревший приказ был, еще кёнигсбергский.
— Генерал не отменял.
— Твою ж… ладно, лезь внутрь, не маячь.
Броневик выкатился на открытую часть спуска.
— Так, обозначаемся, — спохватилась красавица-сквернословка, выхватывая из кармана чистенький носовой платок. — Винтовку давай.
Митрич скинул с плеча ремень винтовки, Катерина принялась привязывать на ствол «трехлинейки» платок. Шло так себе — броневик набрал скорость, раскачивало, сам Иванов кое-как упирался каблуком в закрепленную на броне лопату, придерживал контрразведчицу.
— Положено, вроде, на штык цеплять. Давай примкну.
— Да некогда уже. Мы и так глуповато выглядим.
Броневик катил уже вдоль берега, до барж и немцев было рукой подать. Оттуда смотрели, у солдат оружие нацелено, очередь беженцев-переселенцев у сходен заволновалась, заколыхалась, готовая рассыпаться. Но пока не бегут и не палят — уж очень странно и нагло броневик выкатился.
Митрич поднял ствол винтовки с привязанным светлым платком. Маловат белый флаг, но обозначает.
— Ничего, раз сразу не полоснули, разговор может и состояться, — пояснила с некоторым облегчением Мезина. — Тима, ты там затаись, стань еще поменьше, чем обычно, не высовывайся.
— Понял, — отрапортовал дисциплинированный старшина, завалившийся поглубже в тесные бронированные недра.
— Дурдом, — прокомментировал Земляков. — Тут еще и с тормозами…
— Да мы вообще без тормозов, это все знают, даже начальство. Дима, повыше парламентерский знак.
Эх, «Дима» — давненько так не называли. И пахнет от «родственницы» иными временами — чуть духами, а больше городом и чистотой. Хотя и кровью, порохом с бинтами, это тоже, куда без этого.