— А, товарищ взводной, — узнал Евгений юного офицера. — Да я не в порядке проверки, просто лицо бойца показалось знакомым.
— Вы же, наверное, и сами москвич? — командир машины сел в люке. — Может, в столице и встречались? Митрич у нас тоже из Москвы.
— Это да, — без особого энтузиазма подтвердил железнозубый боец. — Только не припомню товарища офицера, вы уж извиняйте…
— Не суть важно, сейчас-то смотрю — явно обознался, — признался Евгений. — Бывает такое.
— Еще как бывает, — поддержал третий танкист, державший пустое ведро. — А вы, извиняюсь, к нам в отряд причислены?
— Нет, я штабной, проездом.
— Товарищ старший лейтенант — переводчик. Это он в штабе про Кёнигсберг лекцию читал, я ж вам уже начал пересказывать, — пояснил командир танка.
— Ох, переводчик! Товстлнант, не откажите в подсказке, — боец-Митрич, на ходу затягивая ремень, метнулся к люку мехвода и исчез внутри. Нужно признать, двигался он весьма ловко для своего возраста и рослого телосложения.
Командир танка тоже исчез внутри, донеслось приглушенное: «Митрич, не дури, человек к штурму нас готовит, а ты со всякой ерундой лезешь». Боец, видимо, весьма упертый характером, немедля ответил «да что ему, впадлу что ли, перетолмачить? Все равно попусту разгуливает».
Боец с ведром смущенно посмотрел на старшего лейтенанта и пожал плечами.
Евгений подошел к водительскому люку:
— Что там у вас за лингвистическая проблема?
Железнозубый боец высунул на броню мешок, довольно увесистый:
— Вот, товстарнант, трофеи собрали по случаю. Вы не думайте, не пошлое барахло с часами и тряпьем. Так сказать, чисто провизионное, резервный сухпай. Но ничего по этикетке не поймешь, вскрываем на пробу как в лотерее. Ежели есть минутка, переведите.
— Да легко.
Выставляли на броню банки, Евгений переводил, Митрич, слюнявя химический карандаш, надписывал поверх немецкого названия правильное русскоязычное.
…— Вот, оказывается, «Мясо с овощами», а мы вскрыли да выкинули — показалось, сплошная капуста.
— На дне мясо, нужно перемешивать, — пояснил Земляков. — Ну, или с другой стороны вскрывать, с мясной.
На дне мешка обнаружились помятые плитки шоколада — довольно специфического. Евгений объяснил насчет первитина[8] и его непростого действия. Танкисты многозначительно переглянулись:
— Придумают же, гады, а ты поди догадайся. Спасибо, товарищ старший лейтенант, будем знать.
— Это да, у немцев всё непросто, — Евгений заглянул в люк и неожиданно для себя попросил: — А залезть-то можно? Вот ни разу в «тридцатьчетверке» не сидел.
— Еще спрашиваете? Милости просим! — обрадовался командир машины.
Краткая экскурсия оказалась интересной — товарищ переводчик и на месте мехвода посидел, примерился к рычагам, и в прицел танковый глянул, маховики наводки тронул, осмотрел боеукладку. Командир пояснял что к чему, снаружи подсказывали остальные члены экипажа. Перемещаясь по боевому отделению, товарищ Земляков невольно подумал, что воевать толмачом все же легче. Танк — пространство очень скованного маневра, в любом бронетранспортере и то полегче устроиться. А тут… то полы шинели цепляются, то башкой норовишь стукнуться, да еще очки бдительно беречь приходится.
Протиснулся на свободу через верхний люк, сел на высоте. Танкисты, улыбаясь, спрашивали о впечатлениях:
— Уважаю вашу специальность, — честно сказал Евгений. — Тесно, аж жуть. На броне мне приходилось ездить, и под танком лежать — это всё лучше, чем внутри.
Хотел сказать, что хуже тесноты танка только падение в сбитом самолете, но это бы выглядело чистым хвастовством.
— Дело привычки, — улыбнулся командир машины. — А вы под танком где лежали?
Земляков рассказал про памятное пережидание обстрела под танковым брюхом у Севастополя. Когда опасался не понятно чего больше: близкого разрыва или того, что тяжелый КВ вдруг двинется и сослепу раздавит как букашку.
— Да, знакомые опасения, — вздохнул командир машины. — Один-то ты был?
— Не поверите. С красивой девушкой. Но там девичьи нервы — что броня у трех «тигров», если разом. Инструктор. Учила меня войну воевать.
— Рукоприкладством? — ужаснулся ехидный Митрич.
Земляков прищурился на бойца:
— Шутку понимаю. Но та товарищ сержант — из разведки. Если встретишь, поймешь, о чем речь.
— Намек понял. Сдуру ляпнул, — мирно признал Митрич. — Спасибо вам, товстарлнт, за консерву. От самой души и желудка спасибо.
— Товарищ Земляков, ты уже заряжающим пристроился? — окликнули издали. — Слезай, нам ехать пора.
Евгений наскоро пожал руку командиру танка, махнул остальным танкистам, слетел с брони. Полковник Запруженко смотрел с большим интересом. И действительно — как мальчишка умный товарищ переводчик по танку лазил.
— Очкастый и штабной, а ничего так. Свойский, — сказал мехвод Тищенко.
— Интересуется человек, развивает кругозор, — согласился Олег. — И это правильно. А что очки… разве он виноват? Вон у Митрича зубы, у тебя живот, у меня так вообще…. Зрение и болезни люди себе не выбирают.
Митрич хмыкнул.
— Что ты придираешься? — возмутился командир. — Человек пришел, поинтересовался, помог с надписями, хотя дело ерундовое, даже стыдно спрашивать. Толковый парень. А что не на передовой воюет, так у него и зрение, и образование. В тылах тоже нужны толковые люди.
— Вот ничуть не возражаю, приличный старлей, — признал Митрич. — Я про другое — просто гадаю, с кем он меня спутал. Любопытно же.
— Да, странно смотрел, — согласился Олег. — Ну, мало ли. Только что ж тут хмыкать?
Про свое хмыканье Митрич объяснил позже, когда с командиром вдвоем остались.
— Старлей-то того… слегка фальшивый. Думаю, он с разведки, и немалых высот.
— Откуда такая версия? — изумился Олег.
— А я до войны, по-твоему, кем работал?
— Так столяром, ты же сам говорил.
— Верно. Но не просто столяром, а специалистом-модельщиком, и рядом с оптикой. Не то что я мастер этого сложного оптического дела, но тонкое простое стекло от настоящей очечной линзы с диоптриями вполне могу отличить. Для форсу наш знакомый очечки-то носит. А учитывая, что человек серьезный — тут я спорить не стану — окуляры у него для отвода глаз. Типа интеллигенция, дыхни — сдует, а сам… Разведка или СМЕРШ, точно тебе говорю.
— Ну… то не наше дело. Хотя с физподготовкой у него всё верно… я-то и смотрю, как с танка прыгнул, — пробормотал Олег.
— Еще у него второй «шпалер» имеется. Малый пистоль, за поясом таскает, под гимнастеркой. Шинелька задралась, я и угадал.
— Это, Митрич, вообще не довод. Таскает трофейный пистолет, так сейчас почти у каждого есть, мода такая.
— То конечно. Но кобур редкий, куцый такой, вся рукоять наружу. Не доводилось раньше такой кобуры видеть Полагаю, заказной-специальный пошив. Может, наш знакомец и в дело пистолетики пускать умеет, вот не удивлюсь.
— Так и хорошо. Пусть и в тылу что-то умеют, а уж кто он там по должности, уж определенно не наше дело. Консервы перевел — однозначно хороший человек.
— Верно. Будем сухпай потреблять, вспомним благодарным чавкающим словом. Но с кем он меня спутал, все же любопытно…
На аэродроме всё оказалось попроще, чем думалось нервному старшему лейтенанту Землякову. Шестеро бойцов «Долины» были уверены в себе, люди опытные, дело свое понимающие. Разговорились. Евгений рассказал о текущей обстановке в Кёнигсберге и окрестностях, намекнул, что сведения, конечно, не самые свежие, но вполне проверенные. Вопросы задавали по существу, а не в духе «да откуда вам знать-то»? Нет, опытные бойцы, понимающие. И оба радиста — парни, отчего как-то легче.
Авиаторы объявили «посадку». Провожающие дошли до самолета, пожелали удачи.
Неспешно взревел моторами «Ли-2», порычал, разогнался по взлетной и ушел в темное небо. Обычная работа, что тут скажешь. Разве что на удачу перекрестить красную звезду на хвосте летуна, как в том знаменитом фильме, да народ здесь по большей части в себя верит, на Бога не особо надеется.
— Спасибо, товарищ старший лейтенант, — сказал провожавший майор из разведотдела. — Полезная была беседа. Про город, да и про все эти вспомогательные гражданско-полицейские своры фрицев мы не очень-то знали.
— Да, у немцев с этим как в многослойной фанере — организаций навыдумывали, не пересчитать, — согласился Земляков, попрощался и пошел к своей машине.
«Додж», помятый, с кое-как залатанным передним крылом, ждал. Водитель крепко спал, откинув голову с приоткрытым ртом, струйка пара дыхания тянулась вверх, как из самовара. Невысокий юный старшина, как и положено, бдил, легко спрыгнул из машины навстречу:
— Улетели, товарищ старший лейтенант?
— Угу. Серьезная такая команда, должны уцелеть.
— Непременно уцелеют. Отъезжаем подальше?
— Да отсюда уйду, все равно никого нет, что зря кататься, — Евгений начал разоружаться и снимать лишнее. Старшина Лавренко принимал пистолеты и магазины с патронами, забрал фуражку, немедля почистил рукавом верх.
— Черт с ним, с головным убором, — проворчал Земляков, сидя на подножке и разуваясь. — Ты, Тима, остальные комплекты командировочных перепроверь. На всех наших. Намек понял?
— Вы уж извините, товарищ старший лейтенант, какие тут намеки? Понятно, к чему дело идет. Мы всегда готовы, перепроверим еще раз.
— Именно. Ну, до встречи.
— Поосторожнее, товарищ старший лейтенант. Говорят, момент убытия-прибытия сейчас очень непрост.
Отходя от машины, Евгений покачал головой. Если уж сдержанный старшина Лавренко про «момент убытия» упоминает, стало быть, слухи бурлят и побулькивают. Тимофей зря намекать не станет. Ну, на высшем уровне это обстоятельство вполне учитывают, скоро выйдет серьезная поддержка темы от деятелей искусства: и увлекательные книжки о гостях из параллельных времен и миров к печати готовят, и приключенческий фильм доснимают.