кровенность раскручивать будет — хладнокровный, гад…
… стук авиапушек, рев реактивных снарядов, взрывы и скрежет. Евгений мучился — тут какая-никакая защита, даже броня над головой, лежи спокойно и смотри в грязное днище. А парни лежат у самой дороги, да еще перекресток рядом, в него по-любому авиаторы дополнительно стукнут, не пожалеют боекомплекта…
… уходил жуткий рев. Евгений углядел взбирающиеся на дорогу сапоги — в смысле, и сапоги, и ноги в особо грязных брюках, по оттенку на них еще и характерные трубные штрихи. Живы! Пришлось пнуть добычу — вылезать партайгеноссе не спешил. Определенно, мозг добычи не пострадал — уже большая диверсионная удача…
Все были живы, только слегка оглушены, и Робина по касательной задел осколок — разрезал ремни амуниции на спине, куртку располосовал, ну и спинным мускулам досталось.
— Кости-ребра вроде целы, — морщась заверил командир. — Это он?
Бойцы смотрели на пленного — сейчас сличать с фото было затруднительно.
— Он-он, — заверил Земляков. — Был бравый, правильный, сейчас маскируется. Так, партайгеноссе?
— Да, я Эрнст Вагнер, крайсляйтер Кёнигсберга, — не стал отпираться пленник, похлопал себя по карману. — Возьмите документы. Я понимаю — война окончена. Готов сотрудничать, прошу лишь гарантировать жизнь. Я не оказывал сопротивления.
— Пистолет у него в заднем кармане. Вообще он умный. Поосторожнее, — предупредил Евгений.
— Не стоим. Фер — лимузин проверь, — скомандовал Робин. — Остальной транспорт реквизируем.
Снайпер метнулся к «адлеру», остальные полезли в броневик. Трупы экипажа выбрасывать было неразумно — с дороги могли увидеть, пришлось тесниться. Янис завел заглохший двигатель.
— Как машина?
— Ухоженная, — заверил водитель группы. — Доедем.
Вагнер косился на говорящего с акцентом солдата. На броню запрыгнул Фер, бросил изъятые портфели и бумаги. Сразу двинулись, развернулись, сдав назад.
Евгений стянул руки добыче за спиной, закончил обыск. Ничего интересного у пленника не обнаружилось: небольшой пистолет с короткой дарственной надписью на рукояти, даже запасного магазина к оружию нет. Из остального: аккуратный бумажник, личные документы, ключи от квартиры. Очень демократично. Разве что пара карандашей в изящном футляре, да в комплект им плоский гладкий портсигар и зажигалка только и указывают на высокое партийное положение пленника.
За кормой броневика осталась разбомбленная дорога, горящий «адлер» — дым от брошенного в салон термитного шара поднимался характерный, но едва ли сейчас привлечет внимание. Впереди тянулась дорога — ровненькая, аккуратно обсаженная старинными высокими деревьями, вообще никаких примет войны. Ну, если не считать пробивающегося сквозь рокот двигателя шума недалекого боя.
— Стоп! Сворачиваем и решаем, — приказал Робин. — Там меня и забинтуем, на ходу ерунда получается по обоим направлениям.
Sd. Kfz. 234 «Пума» (в варианте с 75-мм орудием)
\Съехали к какой-то пустой позиции, видимо, артиллерийской. Отсюда дорога на Пиллау просматривалась отлично, наверное, для противотанкистов «огневую» готовили.
Фер занялся спиной командира, перевязочные пакеты были немецкими, но снайперу доводилось оказывать помощь английскими, американскими, норвежскими и иными перевязочными средствами — по сути, не особо-то они изменились во временах и странах.
— Итак, варианты? — прокряхтел Робин.
— Полагаю, лучше вернуться в город, — сказал Евгений. — Дадим шанс партайгеноссе подумать и нам помочь. Русские сегодня вряд ли прорвутся, время есть.
Бойцы смотрели молча, — ход был так себе, чистая импровизация. Ни о чем таком заранее не договаривались, в данной ситуации на «момент истины» рассчитывать было сложно. Но лежание под грязным днищем броневика невольно сближает людей, что-то о личностях камрадов становится понятнее. Евгений догадывался, что «колоть» Вагнера в штабной спокойной обстановке можно днями, возможно, даже неделями. И хитрый крайсляйтер будет охотно разговаривать, отвечать на вопросы. Но возникнет уйма нюансов, на проверку которых уйдет чудовищно много времени.
— Мне кажется, крайсляйтер в шоке и не способен к серьезным размышлениям, — покачал головой Робин.
— Позволю себе не согласиться, — немедля заверил пленник. — Я в прекрасной форме. Прошу не торопиться с решением.
Теперь все смотрели на Вагнера — кровь под носом пленника уже подсохла, выглядел он страшненько, но уверенно. Или по жизни смельчак, или торговаться привык.
— Вот что, обер-лейтенант, пройдитесь по свежему воздуху, поговорите с нашим гостем, узнайте о его планах на жизнь. Даю три минуты, — сказал Робин, осторожно двигая плечами под наброшенной прямо на забинтованную спину курткой-паркой. — Мы пока займемся подготовкой машины, покойных пора убрать.
Евгений без особой вежливости помог пленному перебраться через броневой борт. Крайсляйтер плюхнулся на землю, на ногах не удержался. Пришлось поднимать.
— Дружище Эрнст, вы давайте как-то пободрее, у нас крайне мало времени, — намекнул обер-лейтенант Земляков.
— Перестаньте, вы захватили меня не для того, чтобы застрелить в пустующем окопе, — справедливо указал Вагнер.
— Как сказать. Сейчас вы выглядите так неприлично, что заинтересуете любой патруль. Не стоило неосторожно биться лицом о мое колено, — Земляков вздохнул. — Вы опасный груз, крайсляйтер. К тому же при вас нет пропуска.
— Это вы о чем? — осведомился пленник, неловко присаживаясь на бруствер окопа. — Все мои документы у вас. Хотя не понимаю, как их может использовать русская разведка.
— Кто⁈ — изумился Евгений. — Прекратите фантазировать. У нас крайне мало времени.
— Хорошо. Что вы хотите?
— Всего лишь спасти свою жизнь. Уйти. Не попасть в лапы русских. Закончить с этой войной. Говоря проще — удрать. Туда, куда бегут высокопоставленные люди вроде вас.
— Мечтаете о тихой жизни в Аргентине, обер-лейтенант? — пленник пытался осторожно вытереть почерневший нос о плечо.
— Сейчас возобновится кровотечение, — предупредил Евгений. — Не то чтобы мне очень жаль ваш нос, Эрнст, но смотреть на кровищу не люблю. Да, об Аргентине. Желательно спрятаться еще дальше. Не знаю, как называется это место, куда сейчас бегут генералы и чиновники, но мы с парнями уверены, что оно существует. Уйдем вместе, Эрнст. Пусть мы не в столь высоких чинах и не члены высокопоставленных семейств, но тоже хотим жить.
— Не понимаю, о чем вы, — с очень естественным удивлением сообщил пленник.
Евгений слегка приложил гада затыльником автомата — крайсляйтер мешком бахнулся на дно окопа.
— Ну и черт с вами, партайгеноссе, — сплюнул обер-лейтенант Земляков. — Я с самого начала знал, что ничего из этой затеи не выйдет.
Он взвел затвор автомата.
— Подождите! — крайсляйтер пихнулся каблуками, оперся спиной о стену окопа, и выпрямился. — Я обладаю достаточно ценными сведениями….
— Расскажете о секретных делах умирающего рейха? — горько усмехнулся обер-лейтенант. — Кому это интересно? Кому нужна история и тайны проигравших и исчезнувших?
— Постойте!
В последний миг крайсляйтер отвернулся от нацеленного ствола.
Простучала короткая очередь — сырая земля посыпалась на непокрытую голову зажмурившегося Вагнера. Тот перевел дыхание и открыл глаза.
Вот же быстро берет себя в руки, скотина нацистская.
— Последний раз спрашиваю — где пункт эвакуации? Откуда вы собирались бежать, бросив свой несчастный народ и погибающих в неравном бою солдат?
— Я не понимаю…
Земляков выругался — очень грубо. Очень хотелось нажать на спуск. Ценный кадр этот крайсляйтер, но как представишь, сколько с ним предстоит возни… а так — «погиб при переходе линии фронта».
— Да ну вас к дьяволу, Эрнст….
Партайгеноссе оказался не только ценным кадром, но и кадром, обладающим отличной интуицией.
— Стоп, обер-лейтенант! Не делайте глупостей. Допустим, я расскажу все что знаю. Какие гарантии?
— Никаких. Знаете, я вообще раздумал. Моя семья видимо, погибла. Мои друзья, боевые товарищи… Моя невеста.… А я собираюсь бежать как крыса, бежать непонятно куда.… Будьте вы прокляты, Вагнер.
— Спокойнее! Там неплохой климат, практически пустые земли. Слегка похоже на североафриканское побережье. Никаких сырых туманов…
— Лжете!
— Ничуть. Собственно, это всё, что я знаю о том мире. Не интересовался подробностями. Мне, как и вам, не из чего выбирать. Про туман спросил, поскольку у меня ревматизм, ноги порой болят просто жутко, — печально признался крайсляйтер.
— Хорошо, — Евгений слегка опустил ствол автомата. — Как туда попасть? Где пункт эвакуации?
— А вот этого я сказать не могу. Поскольку не имею понятия. Думаете, мне так уж безусловно доверяют? В эти ужасные дни каждый сам за себя, — Вагнер тяжко вздохнул и принялся излагать схему эвакуации «Глухой кукушки»…
Евгений подошел к борту броневого монстра. Допрос шел достаточно громко — пленник тоже понимал, что секретничать не время — экипаж броневика может неправильно понять. В общем, в «пуме» все слышали.
— Думаешь, не врет? — шепотом спросил Робин.
Земляков пожал плечами:
— Схема эвакуации довольно стройная. На экспромт-брехню не похоже. Но я не понимаю — как он может не знать, пусть в общих чертах, место расположения? Про лимиты потребления электричества сам сказал, не дожидаясь наводки. А про портал — «не знаю». Это же просто невозможно — объект серьезный.
— Да, непонятно. Тут серьезные специалисты должны допрос вести. Не в техническом плане, а колоть до дна.
— Ну, я как мог.
— Да у тебя здорово получилось, — заметил Фер. — Мы думали — сейчас башку гаду прострелишь.
— Это по Станиславскому — пока сам не поверишь, что сейчас выстрелишь — зритель тоже не поверит, — мрачно пояснил Евгений. — Давайте решать. Предлагаю прорваться в город, пока здесь «окно» не закрылось, дождаться появления проводников-эвакуаторов….
— Исключено. Пленного необходимо доставить к нашим, это однозначно. Он и кроме объекта много чего знает, тут же еще воевать и воевать. И у нас четкий приказ, — напомнил командир группы.