— В поисках Левека нам это сейчас вряд ли поможет. Послали кого-нибудь? — спросил Вельский, напуская на физиономию суровый вид.
— Только путевых ищеек. Три вернулись пустыми, — Сешень устало опустился в кресло.
— Думаете, четвертая взяла след?
— Надеюсь.
Настроение князя Вельскому совсем не нравилось. Неутомимый, деятельный Сешень всегда был большой проблемой, но обратное его состояние вызывало тревогу. Как бы эта его светлейшая хандра не аукнулась им масштабным переполохом. А для всяческих спонтанных волнений Павен был уже недостаточно молод. Вельский прочистил горло и расправил ссутуленную заботами и недосыпом спину.
— Или её перехватили, и теперь о том, что у нас пропал студиозус, знает кто-то ещё, — выдохнул ректор, ещё больше мрачнея.
Моравицкий в ответ многозначительно промолчал, и Павен уже без досады подумал о том, что достойный и опытный князь всё-таки лучше достойного и опытного просто вояки.
…Левек Кавешич пропал вместе с завхозом и дорогущими осветительными камнями, а с ними пропало и бесценное копьё Регнерта, на котором была построена вся защита замка. И опыта Вельского не хватало, чтобы связать воедино между собой эти четыре происшествия. Точнее, опыт выл и орал, что это не связанные между собой вещи.
Кавешичи были дальним северным, далеко не бедным кланом. Драконы вообще не бывают бедными. Хоть эти пока ещё и не совсем драконы. Но драконью кровь с их страстью к присваиванию не унять было ничем. Поэтому прихватить с собой и то, и другое Левек был вполне в состоянии. Неизвестно, как унёс бы, но теоретически мог…
Павен ткнулся носом туфли в камин, вскинулся ошалело, развернулся и двинулся в сторону двери.
…Заведующих хозяйством замка Марий присылал в замок исправно. И каждые полгода новых. Не держались они тут, будто гнало их отсюда что. Этот тоже мог взять и камни, и копьё. Вопрос, как именно завхоз мог узнать, что это за копьё, был открытым.
Павен только надеялся, что клятва молчания, взятая Марием, надёжно прочищает мозги тем недоумкам, кто решил с замком расстаться, и они забывают об увиденном здесь сразу, как только покидают охранный контур Сешеня. Правда что делать теперь, когда контура не было, Павен не знал, и надеялся только, что завхоз сбежал от них раньше.
Вельскому прежде не приходилось радоваться побегам завхозов. Он видел в этом очередную головную боль и ревизию с переучётом. А теперь, гляди ж ты, почти счастлив.
— Версию, что Кавешича похитили… — осторожно проговорил Павен. Он опять оказался около стола и задумчиво придвинул к себе пальцами чёрный конверт
— Рассматривать не хочу, — закончил за него Моравицкий. — Но буду. Что это у вас?
— Надеюсь, что просто портал, — и выразительно ткнул пальцем в направлении потолка. — Подарок от Хьюго.
— Того самого? — удивился Моравицкий, — Старика Хьюго?
Павен согласно кивнул.
— Он лично заинтересован в нашей безопасности. Его внучка здесь.
— Шапек, — прошептал Сешень. — Я мог только надеяться, что он нас не оставит.
— Как видите, не оставил. Но я понятия не имею, как это работает, и что там внутри.
— Неважно, — отмахнулся Сешень, — Хорошо, что есть хоть что-то. В конце концов, спросим у Шапек. Сколько у вас их?
Вельский качнул головой:
— Хотел бы я сказать, что много… — и осторожно притянул пальцами конверт к себе. В кабинете явственно запахло грозой. — Только один.
— Вот и спрячьте пока. Это ещё не самый крайний случай, — добавил, хмурясь.
— Куда уж…
Вельскому однозначно казалось, что если не просить помощи, то хотя бы известить родню пострадавших от самогона следует немедленно.
— Всё-таки некоторые молодые люди из весьма непростых семей.
Один Бачек, канцлеров сынок, чего стоил. Хоть и коснулось происшествие его минимально.
— Вот именно. Не стоит беспокоить серьёзных людей. У них и без нас забот достаточно. У нас с вами задача какая?
— Учить и способствовать связям, — мрачно процедил Павен, чуть заметно кривясь. Он по сей день не мог точно определиться, к кому себя теперь причислять: к наседкам или к свахам. И то, и другое, по его мнению, было страшным позором. Он ещё мог бы стерпеть быть наседкой и свахой для собственных детей и внуков. Но таковых, увы, не имелось.
— А трудности, знаете, как связи укрепляют? — резонно заметил Моравицкий.
Павену вот очень было интересно, откуда молодому князю Моравицкому известно о трудностях. Но вот о том, кем именно он в этих трудностях укреплялся, ректор не желал знать ничего.
Он вдруг вспомнил, что раздосадован и зол, и вообще негодует, и нахмурился ещё суровей.
Да ещё военный курьер с утра таки принёс неутешительные вести. Пойманный агент тёмных задушен в тюрьме, и они упустили последнюю ниточку, по которой могли выйти на их шпионскую сеть целиком. Тёмные явно что-то затевали, и натруженное чутьё Вельского вопило о нависшей над ними опасности, а в голове сам собой складывался план обороны замка.
Часть 24
В приёмной что-то грохнуло, и звонкий голос Нинандры прорезал напряжённую тишину:
— Сеш, я вижу, ты здесь! — дверь в кабинет Вельского дрогнула и распахнулась настежь. — На весь зАмок полыхаешь. Мне что же? Каждые полтора суток щит обновлять? Что у тебя ещё?
Что-что. Он, когда Татовича и Батишек чуть живых увидел, странно, что вообще всю академию спонтанным выбросом не спалил. Просто от беспомощности и страха. И это чуть не сразу после выбившей его из равновесия утери копья.
Кто вообще смог даже просто его увидеть? Не говоря уже о том, чтобы взять?
С одной стороны, у него тут был полный Журавль потенциальных драконов, с другой… С другой он сам только что говорил Витольду, что они просто дети. Талантливые дети, их ещё гонять и гонять.
Проще говоря, Сешень не верил, что копьё взял кто-то из них. В то, что их тщедушного Левека похитили, возможно, вместе с копьём, в это верил вполне. В то, что в замок проник злоумышленник… ну, в это тоже. Вполне рабочая версия. Он даже прикидывал, кто это мог быть из известных ему сильных тёмных, потому что абы кому копьё в руки не далось бы, но ни один из них на наследника Регнерта, к счастью, не тянул.
И ни одной ниточки, с какой стороны всё это распутать…
— Закрепи в этот раз щит здесь, — Моравицкий раскрыл ладонь и, морщась, с усилием стащил с пальца перстень.
Нинандра вскинула на него тревожный взгляд.
— С твоей силой что-то происходит. Щиты не держатся, будто ты проходишь инициацию за инициацией. Но ты ведь…
— Нет. Глупости. Возможно, меня цепляет эхом молодняка. Не знаю. Надо у Боржека спросить, он должен был сталкиваться.
— И про закрепление щитов на внешних носителях это тоже лучше к нему. Кстати! — Нинандра послала спине Вельского осуждающе-гневный взгляд — ректор преувеличенно увлечённо перекладывал с места на место растрёпанные сквозняком листы. — Павен Белецович, со всем уважением, — именно уважения в её словах не было ни капли, — Где мои камни? Если вам снова нужны письменные запросы, я буду вынуждена наябедничать Марию, а общаться с Марием, сами понимаете, ни у кого из нас сейчас желания нет!
Сешень, как не силился, не смог уловить, к чему тут было "кстати", но с последним был вынужден согласиться. Попадаться на глаза Марию в данный момент было чревато.
— Коллеги, — Павен вскинул вверх раскрытую ладонь и осторожно извлёк из вороха бумаг пылающую алым светом шкатулку, — Боюсь, поздно.
— Поздно что? — Свет от шкатулки ширился, постепенно заполняя комнату, отчего тени на лицах Павена и Нинандры углубились и сгладились, став будто нарисованными и зловещими. Сешень тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Князю всё это очень не нравилось. — Очередной подарок от Хьюго?
— Вообще-то нет. Обычная почтовая шкатулка для связи с… — Павен опять указал пальцем в потолок. — Разве что безопасность канала усиленная. Понятия не имею, что это. Лучше отойдите подальше.
Вопреки только что сказанному, Сешень и Павен, не сговариваясь, сдвинулись к столу, закрывая плечами Нинандру.
Шкатулка с шипением вспыхнула, раскрывая воронку портала, Сешень увидел отразившееся в окне собственное искажённое лицо, руку Нинон и почему-то усы Вельского.
Сешеня Моравицкого, князя и владетеля Ратицкого Журавля, магистра боевой и пространственной магии затягивало в воронку из взметнувшихся вверх бумаг, мела, гусиных перьев и пыли, которая выглядела в красном сиянии, словно разлившаяся в воздухе кровь.
Мелькнула всполошенная Нинандра, схватившая Павена за жилет, и всё скрылось. Остались только медленно оседающие вниз вокруг Сешеня бумаги и перья.
— Поздно распускать сопли, — прогудел пыльный воздух голосом Мария первого, первого же императора Великого Тиора, — Выкладывай, что у вас там.
Это значило только одно: в замке у Мария есть другие глаза и уши, кроме его собственных…
Часть 25
— Поздно сопли распускать, — недовольно проворчал Марий. — Вываливай, что у вас там.
Ночь размазывала по небу зловещие тёмные облака и рвалась в императорское окно влажным холодом, не считаясь ни с титулами, ни с заслуженностью, ни с личным уровнем силы. С закрытым окном было душно, с открытым холодно. Марий раздражённо пустил в сторону оконного проёма горячую сухую волну, чтоб не сквозило — снаружи послышался жалобный крик гарклана. То ли зацепило его, то ли просто совпало, то ли сигнал подаёт кто.
Как-то слишком много совпадений в последнее время стало, мрачно подумал император.
Сешень медленно повернулся вокруг себя, настороженно озираясь. Этот охотничий дом он не знал. Марий и сам тут третий раз всего был: маленький, в дикой глуши, зато с отлично работающими порталами. Почтовым и переходным. Цены этому дому не было. Особенно, если бы про него никто больше не знал…
— Куда ты меня?
Марий поднял ладонь, призывая князя к тишине, и подошёл к дрожащей от ветра тонкой занавеси.
— Слышишь? — Сешень в ответ коротко качнул головой. — Вот и я не слышу, — вздохнул Марий, первый и пока единственный император Великого Тиора. — Ни тебе сверчков, ни лягв, ни свистунов ночных…