— Ты всерьёз думаешь, что это был частичный оборот? — Лииса осматривала глубокие раны на груди парня, оставленные или крупными острыми когтями или изуверским кастетом.
— Я в этом уверен.
— В таком случае… — Олюшко быстро огляделась вокруг. — Поздравляю, профессор! Кажется, нам таки удалось развить этих оболтусов до высших магических существ… Кстати. Чем ты их вырубил? Ты понимаешь, как это серьёзно?
— Что именно? Что вырубил, или что частичный оборот?
— Оба эти прелестнейшие факта, — Лииса раздражённо ткнула носом сапога в просто-таки не по-человечески волосатое бедро обнажённого Бачека, выглядывающее из белых оборок женской юбки. Юбка была парню безнадёжно мала, и Лииса подумала, что, наверное, драка произошла потому, что Татовицкий застукал Бачека голым где-то или с кем-то… — Ты понимаешь, что теперь тебя придётся убить. И сожрать!
— Жрать-то зачем? — Палица сунул кулаки в карманы и осторожно покачал Татовича носком своего сапога.
— А! То есть, к убийству у тебя никаких вопросов. Чтоб переварился, вот зачем!
— Ну это всё объясняет…
— Ты только что в лёгкую, походя, вырубил двух потенциальных драконов. Совершенное оружие Мария! Какое же они оружие, если их щелчком пальцев можно… Тебя ж воскрешениями замучают. Ненадолго. На минуточку буквально. Только чтоб вопросик задать. Поэтому жрать! И никак иначе. Чтоб даже праха не осталось!
— Стоп, стоп! Во-первых, они ещё НЕ драконы. Я вижу, что твои три «гэ» совершенно с этим согласны, но сейчас это именно так.
— Что такое «три гэ»? — Лииса опешила от наглой невозмутимости Дракона так, что даже на мгновенье позабыла сердиться.
— Горящие Гневом Глаза, разумеется, — спокойно просветил её Невтон Палица, который, как был в юности занудным придурком, таким до сего момента и остался, даром, что профессор.
— А во-вторых?
— А во-вторых, это был не щелчок пальцев, а Хьюго. Поэтому, будь добра, жри его.
— Хьюго?
— Артефакт.
— Артефакт Хьюго… — пробормотала Лииса, сканируя состояние Татовича, по всему выходило, что он глубоко спит. — С этого бы и начал. Что за артефакт?
— Увы. Не могу сказать, что я в курсе. — Невтон щелкнул какой-то маленькой штуковиной, по виду напоминавшей кресало, и спрятал ту в кулаке. Лииса нахмурилась и сложила на груди руки. Так было теплее и вообще… Думалось лучше. — Да не знаю я! — шёпотом огрызнулся Палица. — Что ты сразу за сковородку хватаешься?
— Далась тебе эта сковородка. Это было-то сто лет назад, и вообще несчастный случай!
— У тебя каждый случай несчастный, — парировал профессор драконьей словесности, почему-то массируя нос. — Давай покончим с этим скорее. У меня вообще-то дела!
— Пфф, — знали они все эти дела. Лииса закатила глаза, но в темноте этого, наверняка, не было видно. — Так что с артефактом?
— Какой-то экспериментальный. Сказал, что для сложных случаев. Я решил, что сейчас очень сложный.
— Хорошо б, если так, — пробормотала Лииса. — И как их теперь разбудить?
— А надо? — поморщился Палица. — Смотри. Чисто светлые духи. Лежат, сопят тихонько. А нет, прости. Бачек, как свинорог храпит. Давай оставим их тут и тихо уйдём, а Сеш пусть с ними сам разбирается, когда обнаружит.
— Если обнаружит. Я вообще не уверена, что он сегодня вернётся, — раздражённо сказала Лииса.
— Этот может, — Палица посмотрел на Лиису, и предупредил, глядя на её сведённые у переносицы брови, — Я их на себе не попру. Не надейся.
— Значит, попру я.
Профессор подробно и многословно выругался, помянув женских предков Лиисы Олюшко, и призвал магию.
— Надо сообщить остальным.
Дракон кивнул и уже поднявшийся в воздух Бачек грузно шлёпнулся на лысую землю возле Платана.
— Молчи, — процедил Палица сквозь зубы.
— А я и молчу, — Лииса вышла из тени дерева. Двор был благословенно пуст. Ледяной ветер разогнал низкие тучи, и небо украсилось частыми осенними звёздами. От этого в замковом дворе было так темно, что хоть глаза коли, хуже уже точно не станет. Что ж, им это на руку. — Думаю я.
— О том, как парней потащишь? Куда их, кстати?
— Как жить дальше, — отмахнулась Лииса, кутаясь в лёгкую шаль. — За мной тащи. В комнаты их отнесём. Не надо им глазами встречаться, как очнутся. Эту бы красоту, — Лииса показала на располосованную грудь Бачека, — Моравицу и Боржеку показать. Кстати, знаешь, у меня давненько были эти вот подозрения, — Лииса кивнула на Смирну. — У Татовича поток уже несколько недель сбоит. — Палица пробормотал что-то вредное вроде, «Я заметил», — Эльзе каналы почти вчистую выжег. А она и рада дурёха.
— Эдак мне, пожалуй, повезло, — невнятно пробубнил на это Невтон.
— Знаешь, чего я Марию простить никак не могу?
Палица покачал головой из стороны в сторону и оба левитирующие парня дважды стукнулись головами. Звук был такой, будто с размаху сошлись два пустых горшка. Хорошо, что не разбились.
— Вот этого! — ткнула пальцем в несчастных Лииса.
— Того, что эти два олуха первоклассные тупицы?
— Того, что эти дети будут друг друга убивать!
— Ну прям так и убивать, — Палица слегка качнул рукой, и Бачек с Татовичем синхронно врезались в замковую стену.
— Осторожней! Всё-таки с теорией у тебя дела лучше обстоят, — проворчала Лииса, придерживая Татовича за ноги, пока Бачек влетал в дверь мужицкого крыла.
— Чем с чем?
— Чем со всем остальным! Боги! Ну и запах у вас тут. Как они тут живут? Что ты на меня как смотришь? — Палица вопросительно обернулся к Лиисе, и Бачек едва вписался в разворот лестницы. — Как на испорченную отбивную.
— Ты второй раз за десять минут говоришь о негодной еде. Это наводит на мысли.
— Не хочу ничего знать о твоих мыслях! Татовича на второй этаж! Бачека ты куда потащил? — яростным шёпотом прокричала вслед Невтону Лииса. — Тут оставь! Я его подлатаю пока.
Часть 27
Левеку откровенно везло. Стоило ему только выбраться из Заццвахата и его грязей, зарядил мелкий, унылый дождь. Замешкайся он на тракте хоть на час представление вышло бы для всей округи. Такое, что до самой зимы бы вспоминали.
Он двигался вдоль невысокого, почти стёртого ветрами известнякового кряжа, заросшего дремучим ельником.
Левек посмотрел на белые от пыли, стоптанные сапоги и подумал, что прятаться, случись что, опять не имеет смысла. По следам найдут в два счёта, и пары шагов сделать не успеет.
Дорога давно не шла вниз, но Левека будто подгоняло что-то. Может, третий день из семи, может ощущение чужого присутствия и глАза. Успокаивало только то, что мест безлюдных он прошёл достаточно, и если бы кто и собирался ему навредить, он имел полную жмень возможностей это сделать. Левек свернул с тракта в заметно поредевшей к зиме роще, признав знакомые пляшущие ели, стволы которых были скручены колесом дующими в предгорьях ветрами. К вечеру, если решится показаться на глаза отцу, будет дома.
Родина встретила Левека тихим звоном ручья и крепким запахом конской мочи.
Паренёк опасливо оглянулся, прислушиваясь к утреннему лесу. Но вокруг, к счастью, не было ни души. Он понял это по спокойным птичьим голосам, ровному гулу поздних стрекоз, да выглянула из-за дерева маленькая косуля, едва на него не натолкнувшись.
Погода портилась, поднялся сильный, но тёплый ветер, наполненный влагой. Деревья тревожно шумели, и Левека коротко кольнуло здоровым страхом: на поляне была утоптана жухлая от ночных холодов трава, и виднелся присыпанный сухими листьями и камнями ореол подпаленной земли от кострища. Присыпан был так искусно, будто спрятать хотели. И если бы минула пара дней, да и дождь прошёл, никто б не заметил, что тут был кто-то.
Левек медленно обошёл поляну, внимательно разглядывая следы. Кто-то был здесь с утра. Четверо, может быть, пятеро человек. Отпечатков подков было не разобрать. Оставалось надеяться, что это просто охотники останавливались на ночь. Они обычно не выезжали большими группами, чаще по двое, максимум трое, но времена для клана были тревожные, может, ещё произошло что-то, чего он не знал?
Сердце мальчишки колотилось громко до оглушения и мешало слушать лес. Левек ущипнул себя за руку, чтоб отвлечься и несколько раз глубоко вдохнул.
Это немного помогло успокоиться. Он сосредоточенно подобрался и осторожно двинулся дальше.
С востока нагнало низкие тучи, стало теплее. И темнее. Но оно и лучше. Легче спрятаться, когда видимости никакой.
С приближением домашних земель дышалось, и шлось легче. В груди радостно ёкало, признавая дальние охотничьи владения семьи, где они бывали с отцом и пановьями. Он почти пришёл в себя от недавней встряски на поляне, да и никаких подозрительных следов и стоянок ему больше не попадалось.
Левек присел отдышаться у Раздельного ручья, почти счастливо улыбаясь.
Домой он, считай, добрался.
Скинул сапоги, и опустил в ледяную воду гудящие ноги. Аж застонал от удовольствия, так хороша и ласкова оказалась вода. Он лежал на узком каменистом бережку, широко раскинув руки, привычно сжимая копьё, и думал, что дурацкая всё же получилась затея. Что теперь делать с копьём он не имел ни малейшего понятия.
По правде, он размышлял об этом весь путь. Потому что делать голове всё равно было больше и нечего.
Как копьё смогло бы ему помочь и «привести всё к изначальному», было совершенно непонятно. Потому что изначальным для копья могло быть вообще что угодно. Например, те времена, в которые их с Даричкой вообще ещё на свете не было. Тогда весь его поход превращался в неразрешимую и опасную для всего мира задачу.
Которую он сам на свою гололву организовал.
Конечно, стоило бы пойти к Боржеку с той запиской, или к сразу к ректору. Да хоть к Моравицу — он толковый вроде мужик, чемпион боевой практики своего курса, им Боржек рассказывал. А боевики всегда в таких ситуациях, как в его, Левека, записке, соображают лучше артефакторов почему-то.