— Дара! — крикнул шёпотом ей в макушку. Живая. Слава Страннику, Властелину, копью и кому-то, наверняка, ещё. — Живая… — повторил едва слышно. Не удержался, отпустил весь свой ужас, так долго и сильно крутивший его, что едва позорно слезу не пустил. А споро вытертая — слезой не считается. — Дара…
— Пусти, балбес, удавишь! — просипела Даричка, коротко обнимая его в ответ. — Идём, скорее. Укрыться надо. Шастают тут.
— Наши? Чужие? — Левек быстро выбрался из листвы.
— Да все, — отмахнулась Даричка.
А так и не скажешь. Левек коротко оглянулся, лес по-прежнему выглядел совсем безлюдным.
— Под каким-то хитрым пологом ходят, что нашим не проглядеть. Двоих уж порезали. Треза и Сворчку, — поглядела на него исподлобья. — Не щадят, если встретят.
— Трез не наш был, — Левек хорошо помнил этого нагловатого пришлого парня, от которого пару раз схлопотал на щи.
— Наш не наш, а сейчас отец за каждого биться будет, — пробормотала Даричка, вороша примятые Левеком листья, — Всяк на вес золота, кто лук и меч в руках держать умеет.
Так и есть, кивнул Левек. И хоть каждый мужчина из клана стоил двоих, а то и троих равнинных мужиков, в лихие времена за любого дурака держаться станешь.
— Отец писал, тебя похитили, — сказал, поглубже натягивая на замёрзшие уши шапку. Отец не вот прям так и писал, но каждое слово из неё сейчас тянуть — времени слишком мало.
Даричка на миг замерла. Левек не мог видеть её лица, но почувствовал, что вспоминать об этом ей в тягость.
— И такое было, — ответила сестра, подхватывая с земли лёгкую заплечную сумку. — Но недолго, — усмехнулась криво и быстро пошла в противоположную их дому сторону. Парень даже охнул, мгновенно потеряв её из виду.
— Давно ты..? В лесу живёшь? — спросил тихо Левек. Больше, чтобы чувствовать, что сестра никуда не делась, а идёт рядом.
Даричка подождала, пока он с ней поравняется.
— Запах чувствуешь? — доверительно спросила у него.
Левек принюхался, на всякий случай огляделся. Нахмурился.
— Мох. Земли чуток. Живицей совсем тихо…
Даричка беззвучно засмеялась. Незаметно. Как делала это всегда, и у Левека задрожало внутри.
— Ты б шагов за десять учуял, если б я давно… — она говорила что-то ещё, но у него в голове было пусто от облегчения и звонко от холодного ветра, который врывался в лес с озера.
Левек не понял из её слов ровным счётом ничего, кроме того, что сестра жива и вроде бы не лишена дара речи. Это было добрым знаком и значило, что она, скорее всего, не подверглась насилию, да и язык её остался при ней, и его не отрезали, чтоб не смогла разболтать, кого видела. Он сомневался, что она знает, куда идёт, потому что вела его, почти не разбирая дороги, не домой, а в сторону Соколиного перевала. Но у него самого от голода мысли заметно путались, а от внезапно навалившейся усталости ноги мешались друг другу.
Часть 34
Вацлав знал о Ратице непростительно мало. О Журавле-то он выяснил всё, вплоть до истории распоследнего крепостного камня. Перетряхнул в имперских архивах записи почти за тысячу лет от момента окончания Долгой войны и до нынешнего момента, но о копье там не было ни слова.
О Страннике встречались подробные рассуждения, причисляющие его то к забытым ныне богам, то к великим воинам, павшим во славу короны. Чьей именно короны, хроники умалчивали.
Но и когда он изучил всю историю Журавля, у него всё равно оставалась масса вопросов. Не было однозначного ответа, когда замок был построен, до или после войны. А если до, то в какой период? Владычества на этих землях драконов, тёмных или людей?
Было одно смутное упоминание о том, что вроде бы зодчим был какой-то дракон, и кажется (кажется!) случилось это при князе Аквелаше Моравике, но, скорее всего, в записях речь была о пристройке смотровой башни более позднего времени, потому что и зодчий дракон, и Моравик жили здесь пару тысячелетий назад. А пережить такой срок никакому замку не под силу, даже укреплённому заклинаниями незыблемости. В случае Журавля этой самой незыблемости нужен был целый мешок. А точнее, лет триста ежедневной работы. Поэтому хранить замок от разрушения могло что-то мощное и бесконечно сильное.
А вот о Ратице, которая выросла у подножия замка, и искать было нечего.
«Окрестности Журавля» — так город и назывался в путеводителях для туристов. Вроде придаток для обеспечения жизни замка. А вроде и курорт. Теперь и не поймёшь, кто из них кого кормит. Туристов тут развелось угрожающе много. Столько, что тайную операцию тихо было не провернуть. И если случится чего — замять не удастся. Объект культурного наследия, охраняемый короной, бездна его пожри.
По всему выходило, что копьё по-прежнему находится в замке, и Вацлав хмурился, пытаясь смекнуть, как к замку теперь подступиться?
В таких случаях действовать следовало открыто и нагло. Просто прийти и взять.
Но как это сделать в напичканном заклинаниями и охранными контурами замке, он пока не придумал. А единственный свой визит туда он так бездарно потратил…
Ну, может, и не слишком бездарно, а очень удачно всё разведал, собрал бесценную информацию, да в придачу заполучил мощнейшее артефакторное копьё, которое досталось ему почти бесплатно. Понимала ли это девчонка-несмышлёныш, которая провела его в замок? Вацлав решил, что если будет жив, придумает как за это сокровище расплатиться. Копьё стоило целого состояния и явно было сотворено артефакторным богом Хьюго или одним из его близких учеников. Вацлав таковых не знал, но, видно, пришло и их время.
Копьё ему нравилось. К душе пришлось сразу и легло в ладонь как родное. Теперь же оно приятно оттягивало рукав и грело руку. Девчонка догнала его почти возле самой арки, сразу за цеплючим кустом, запальчиво требуя от него рекомендаций на будущее. И он бы ушёл, да ещё вслед поплевал на всякий случай, да сам не знал, отчего согласился. И прямо там оставил ей на кошель с деньгами рекомендательную магическую печать с настоящим своим именем. Глупость, ей-богу, усмехнулся про себя Вацлав, качнув головой. Это имя давно не помнит никто. А если и вспомнит, так пусть она сама со спросом разбирается. Он тут всё равно не задержится.
Вацлав незаметно улыбнулся, поглядывая на опять испортившуюся погоду за окном, и отхлёбнул густой эль, который устроился пить в небольшой, кукольной, как вся Ратица, таверне около той самой булочной, где списался с забавной девчонкой.
Эль был тёмным и добрым, таким, что ему особенно и не пришлось изображать расслабленность.
— Эрих!
Вацлав напрягся, но не шелохнулся, только медленно поднял кружку, делая показной глоток.
— Старик! Как же ты…
Вацлав медленно обернулся к крикуну, стоявшему в опасной близости за его спиной, незаметно приставив к упругому животу кинжал, послушно скользнувший в ладонь из рукава.
— Прости, мужик, обознался, — скорчил из себя пьяного в хлам гуляку несчастный.
— Не беда, брат! — громко произнёс Вацлав, поднажав на клинок и хлопая напросившегося на неприятности по спине. — Выпей со мной, будь милостив.
В хорошо просматриваемом небольшом зале Вацлаву вряд ли что угрожало. А того, что он засветился, было уже не скрыть.
— Что ты здесь делаешь, Лещ? — Вацлав поближе наклонил голову к усевшемуся напротив неопрятному мужичку, который фигурой и правда напоминал леща, с маленькой головой, внушительной широкой шеей, которая перетекала в покатые плечи, и дальше — в объемный живот. — Следил? — спросил с угрозой
Тот с тревогой покосился на правый рукав Вацлава и отчаянно затряс головой,
— Мне жизнь дорога, чтобы за тобой следить, — и тут же с азартом подобрался, — А что, повод есть?
Вацлав цыкнул уголком рта. Прирезать бы эту падаль, что живёт слухами и сплетнями, которые собирает по всему королевству, и дело с концом. Да осквернять городок не хочется. Хотя этот бес одним своим присутствием уже его оскверняет.
Вацлав с усилием распрямился, чувствуя, как щёлкнули позвонки между лопаток, и широко расставил под столом ноги. Ноздри его затрепетали, вдыхая остро-кислый запах страха, который разлился сию секунду от Леща.
— Ты не ответил. Что ищешь в Ратице, червь?
Червем его звали те, кто не звал Лещом. Но в отличие от первого прозвища, на второе он обижался. Хотя Вацлаву «Червь» казалось удачнее. Потому что в том, что касалось поисков информации, Лещ был незаменим. Он пропускал через себя целые реки слухов, и нюх на нужные имел отменный. Вацлав сам пару раз пользовался его услугами, когда не брезговал его обществом.
Лещ докапывался до всего, что хотел разузнать. Рыл пока не находил. Упёртый. Ну и «червяком» был порядочным. Вёртким и ушлым. Прозвище Лещ тоже неслучайно к нему прицепилось. Заметный и скользкий. Информацией торговал успешно и выворачивать её помогал, как заказчику было удобно, так, что от правды там едва ли что оставалось. Но по фактам — не прикопаешься. Да и приложить мог от души, обычно чужими руками. Самое время этому пакостнику шею свернуть, думал Вацлав. Один короткий выпад — чик, и на стол, перебрал мол. Сколько людей с облегчением вздохнут сразу.
Взгляд Леща метнулся из стороны в сторону.
Будет врать, понял Вацлав, и демонстративно положил руки на стол так, чтобы тому хорошо стало видно кончик кинжала у самой ладони, и доброжелательно улыбнулся.
По виску Леща медленно стекла крупная капля пота. Он попробовал зеркалом повторить непринуждённую позу Вацлава, но не попал локтем на стол и чуть не упал.
Вацлав напрягся. Допускать такие яркие промахи Лещ мог специально, чтоб внимание замылить. К тому же, он весь был увешан амулетами и мощными артефактами, поглощавшими магию. Дорогущими. Вацлав такие себе позволял только в особых случаях.
Самых особых.
Лещ схватился за спину и, потирая её, болезненно осклабился.