Точно, отвлекает.
— Ничего не ищу, дружище, что за вопрос? Кто станет заниматься делами в этом благословенном месте?
Вацлав посмотрел в окно на льющий снаружи унылый, холодный дождь. Действительно, благословеннее некуда. Он язвительно прищурился на юлящего и так и эдак Червя, давая тому понять, что не верит ему ни на голубиный ноготь.
Толстяк покрылся пятнами, сдавая себя с потрохами.
— Я расскажу. Расскажу, — жарко проговорил он, пытаясь схватить Вацлава за руку, и он ярко представил, с каким удовольствием ломает ему пальцы. Каждый по очереди. С сочным, тешащим душу хрустом. В его лице, вероятно, промелькнуло нечто такое… неестественно мечтательное, что Лещ отшатнулся и шумно плюхнулся задом на место. — Только не убивай меня, Эрикен, — он поспешно выставил вперёд раскрытые пухлые ладони. — Только не убивай.
— Тянешь время. На дружков своих надеешься? — прямо спросил Вацлав.
— Какие дружки, что ты, дорогой? — Вацлав горестно вздохнул, с жалостью глядя на несчастного, — Ну да, да, дружки, здесь они, — быстро согласился тот, махнув рукой наверх, в сторону комнат для ночлега. С ним, возможно, было от трёх до десяти человек, быстро прикинул Вацлав, и это была досадная новость. — Мы были на Вопящем тракте…
— Что ты там забыл в сезон дождей? — перебил его Вацлав, — Ты, опытный пройдоха. Ставлю пять крон, что ты не сунулся бы в Вопящие грязи и посуху, слишком шкурой своей дорожишь.
Лещ немного расслабился от шутливого тона Вацлава и натужно хохотнул.
— Твоя правда, одинокий Эрих, — сказал понизив голос, — Но на будущее, побереги свои деньги. Лещ сейчас играет по-крупному и оказывается там, куда приличного вора никаким золотом не заманишь.
Это было любопытно, но, увы, предсказуемо. Заставить так рисковать его мог только или сказочно дорогой, или убийственно важный заказ.
— Ты редко работаешь на сомнительных людей, — Вацлав, поскрёб небритую щёку. Щетина была той неудобной длины, что надо было либо сбривать её к бесам, либо мучиться и терпеть ещё пару дней, чтоб перестала чесаться. Он приложил к щеке холодную кружку и едва не закатил от облегчения глаза.
— Сейчас особенный случай, — проникновенно прошептал Лещ, рассматривая Вацлава в упор. И добавил, многозначительно: — Страшно мне. Понимаешь?
Вацлав понимал. Отчего ж не понять было? Он сам в такую западню угодил, что теперь живым выберется едва ли, даже если закончит дело. Это он тоже отчётливо видел.
— Зачем взялся тогда?
— Бес попутал, — в сердцах выпалил Лещ. — Ты ж знаешь, я не жадный, не гонюсь за монетой, а тут… — Лещ обречённо махнул рукой, — Будто толкнуло что. Ну я и согласился. А оно бац — и магическая метка. — Обессилено прислонился к стене, но Вацлав и не думал обманываться его расслабленным видом. Если сейчас червь незаметно достанет под столом нож, он успеет отбить его надетым на левую руку кастетом.
О том, что осторожный до трусости Лещ опасные для его спокойного сна и пищеварения заказы старался не брать, Вацлав знал прекрасно. Именно в этом и заключался его простой, как два пальца, секрет выживаемости. У Вацлава он был в том, что он работал один. Никого к себе не подпуская. Ни за кого не отвечая. Поэтому прижать его было трудно. Шантажировать же и вовсе было нечем.
А вот про не жадность червя Вацлав готов был поспорить. Червь был жаден вызывающе. Иногда абсурдно. И ломил за свои услуги такую цену, что естественным образом отсеивал всех, чьи цели не имели ничего общего с действительно серьёзными деньгами. И часто любил играть из себя такого вот простачка, как сейчас. И то, что он Вацлава сам окликнул, говорило о том, что есть у него в знаниях Вацлава большая нужда.
— Теперь вот не знаю, как соскочить. — Лещ коротко почесал бок, — Слушай, а ты часом… — протянул к нему руку со сжатой в рыхлый кулак ладонью, перевитую так хорошо знакомой Вацлаву меткой.
Если в кулаке слепящий порошок, то он достанет поганца через стол и вслепую, и перережет толстое горло, если червь не уйдёт влево — справа стена. Но он достанет его и там.
Вацлав прищурился, прикрывая ресницами глаза — хоть чем-то — сделав вид, что рассматривает чёрную вязь — точно такой же узор чернел на его собственном запястье. Показывать Лещу, что напрягся, не стоило. Как и что-то у него просить. Во что бы он ни оценивал для других свои услуги, Лещ оставался ресурсом. Дорогим, обнаглевшим, но только ресурсом. К тому же Вацлаву слухи всегда доставались даром или баш на баш.
А вот то, что заказчик ищет других исполнителей, было недобрым знаком. Как и то, что исполнители эти идут точно по его следу. Выстраданному, найденному за без малого десять лет, следу…
— Сталкивался, — мрачно заверил Червя Вацлав, — Как снять не знаю. Разве что заказ выполнить, — делано беззаботно хмыкнул. — И зубы мне не заговаривай, — добавил строго.
— В мыслях не было, Эрих, дорогой! Сейчас расскажу всё. Как было. — Лещ облизнул толстые губы и огляделся по сторонам, не слушает ли кто. Никому до них дела не было. Амулеты Червя справлялись исправно. — Слышал, что говорят? Император-то у нас ненастоящий! — прошептал свистяще, наклонившись над столом, будто бы специально покорно и беззащитно перед ним склоняясь.
Вацлав хмыкнул, принимая его игру.
— Брешут, — расслабленно вдохнул сладковатый запах эля из кружки. — Венец не обмануть, — мазнул взглядом по нервно выстукивающим пальцам Леща, — А он принял Мария.
— Говорят, изгнанник-то жив!
Вацлав с усилием сдержался, чтобы не потянуться за зубочисткой. Не ко времени эти слухи. Насмешливо улыбнулся. Лещ не просто так эту нелепицу сказал…
— Ерунда, — отмахнулся равнодушно, — Если и жив, то слишком слаб.
— Почему же?
— Потому что, будь он жив и силён, о нём бы не шёпотом по углам говорили. Значит, слаб. Слабый король — мёртвый король. Добрый тебе совет, не лез бы ты в это гиблое дело. — Пожалуй, следовало разобраться, откуда сквозят эти сплетни. Ему к метке только этого сейчас и не хватало… — Королевский род был изгнан после гибели последнего дракона. Они сгинули давно. Пятьсот лет прошло. Глупости это всё.
В трактире протяжно скрипнула дверь, и в зал дохнуло холодом и сыростью. Кто-то зашёл, попрекая погоду и тряся мокрым плащом. Огонёк лампы на стене дрогнул, заплясал, бросая на них с Червем тревожные тени, и Вацлав приметил, как тот быстро сунул руку в карман.
— Ты про тракт рассказать хотел, не сбивайся.
Новость про истинного короля была в самом деле паршивой. Кому-то, кто затеял перемену власти, мешает Марий и почему-то он, Вацлав. Раскопать правду не смог бы никто, род об этом позаботился сразу. Но тогда к чему эти вопросы? И зачем он показал метку, которую разумные люди прячут от греха?
По всему выходило, что Лещ его нарочно искал…
Верный кастет утешал сердце и грел руку. Да и девчонкино копьё добавляло безумицы в голову и задора в сердце. Мужчина не сдержал кривоватый оскал.
— Точно! Тракт! — хлопнул рукой по столу Лещ, Вацлав напрягся, но вокруг было тихо, только дождь бил в стекло. — Ну, значит, идём мы по тракту…
Вацлав приподнял бровь.
— Ладно-ладно, сели мы там на одном подворье плотно. Но мы и правда там шли, когда сухо ещё было. А потом отдохнуть встали. Ну и задержались чуток.
— Где именно?
— Неподалёку. Полдня от перевала.
Вацлав знал этот дом. Сам там дважды останавливался. Хорошее место, и люди. Надо будет проверить. Лещ трусливое пресмыкающееся, но, как всякий трус, был несдержан, когда не чувствовал чужой силы и возможной расправы. Вацлав стиснул зубы, чтоб не вытрясти за шкирку признание, и пообещал себе, что, если придётся, сделает это позже.
— Сколько там простояли?
— Да не в стоянке-то суть, — отмахнулся Лещ — Дней несколько. Не в ней, не сбивай. Сидим мы там к ночи, а тут вдруг "Вйить, вйить", вопит, значит. Мы огни погасили, дверь заперли, затаились, чтобы не принесло, значит, кого.
Вацлав живо представил крепкий рубленный дом с низкой крышей, маленькое оконце на жилом чердаке, светлые, в этом году слаженные ставни. Там была удобная привязь на пяток лошадей с яслями у крыльца и широкие, всегда распахнутые ворота, гостеприимно приглашающие путников на постой. И недобрый вой Заццвахтской грязи… Вышло зловеще и красочно.
— И? — поторопил он затихшего Леща.
— А что и? Страшно стало. Силой вдруг такой дохнуло, будто накатило с горы что. Волосы дыбом у всех стали. Сердце стучит, как больное, вдохнуть-то страшно, что не выдержит колотья и преставишься в тот же миг, как вдохнёшь. И жуть на душе такая… Не приведи боги испытать снова. У Коржа живот подвело…
Сила мимо, значит, прошла… Не того ли самого копья там была сила?
— И что? — хохотнул Вацлав, подмечая, врёт или нет? Вроде не врал. Хоть с червя станется напустить страху, чтоб не совался туда больше никто.
— А вот на корчах и пополз, как мог. До утра так запертые и сидели. Сдаётся мне, нечисто в том месте, — веско резюмировал Лещ. И Вацлав совсем утвердился в мысли, что дом тот они или обобрали, или чего похуже наделали. Слишком карикатурно Лещ сейчас вещал и глаза закатывал, хватаясь за сердце, почему-то справа.
— В Ратице что забыл? — спросил строго.
— Дак что в Ратице… Красиво, сыто тут.
Вацлав нахмурился. Ему тоже было и сыто, и красиво.
А ещё дюже уютно. Ратица признала его за своего, показав мягкий нрав уютными, добрыми к нему дождями, в которые хотелось выйти в одной рубахе, раскинув широко руки и стоять, чтоб омыло его всего, чтоб полегчало душе. Завернуться потом в шерстяной плащ и сидеть на скрытой навесом хлипкой лавчонке у булочной и посматривать на озеро, и на двугорбую гору, на Журавля этого чудного и разгадывать в охотку его секреты.
Он понимал, что попался на удочку, как всякий турист, вдруг позволивший себе неожиданный отдых, и мечтающий остаться в месте, освежающем его сердце и тело насовсем.
А ведь он и мог бы остаться здесь, пожалуй, подумал Вацлав. Вот только с собой он сюда приведёт многих недобрых людей, вроде того же Леща. А ни Ратица, ни Журавль этого не заслуживали.