Шелли ехал молча. Наконец он произнес:
— Хорошо. Слушай, мой мальчик. — И он рассказал Омару о таинственных планах, на которых обозначены захоронения, которые не были открыты, и что Фонд Исследования Египта послал его, чтобы понять, кто создает эти планы и служат ли они расхитителям гробниц. — Ты понял?
— Омар все понял, о Саид, — взволнованно ответил мальчик, напряженно слушавший профессора.
Омар должен был, как объяснил ему Шелли, произвести впечатление, что он, а вернее, его хозяин, заинтересованы в раскопках или картах, где обозначены места захоронений. Передача и оплата должны произойти на той стороне реки, в Луксоре, так желает его господин. А господин его, богатый английский предприниматель, испытывает не меньше недоверия, чем имеет денег. Затем профессор попросил Омара повторить услышанное.
С удивлением слушал Шелли практически дословное воспроизведение собственного рассказа. У него не осталось сомнений в том, что мальчик понял задачу.
Когда скалы западного берега окрасились в темно-красный цвет, потом в лиловый, а затем в темно-коричневый, Омар, воспользовавшись услугами того же самого перевозчика, отправился на противоположный берег Нила.
Луна, отраженная водами реки, танцевала на ее поверхности. Со всех сторон над рекой неслись крики, время от времени прерываемые шумом с проходящих мимо парусников. Плеск воды становился все менее слышен за стрекотанием цикад на противоположном берегу.
По словам перевозчика, Омару нужно было пройти около двух тысяч шагов по берегу реки, пока путь ему не преградит залив. Затем свернуть и идти вдоль залива, от реки по направлению к Гурнет Муррай и Дейр эль Медине, справа от него окажутся колоссы. Не заметить их невозможно даже в темноте ночи, так как по размеру они превышают самые крупные здания Луксора. Сам же перевозчик до возвращения Омара собирался спать в лодке.
Омар спрыгнул на берег. У берега было много лодок, из одной, лодки-дома, доносились крики и смех. Воздух был теплым, как и земля под ногами мальчика, и, сам того не желая, он побежал. Он и сам не знал, зачем спешит, вероятно, причиной было волнение от сознания важности задания профессора.
Залив было видно издалека, и Омар удивился, какой же величины должны быть жившие в нем лягушки, если они издают такое громкое кваканье, сопение и даже рев. Как на верблюжьем базаре. Между полями сахарного тростника Омар разглядел поворот и замедлил шаг. Его сердце билось как сумасшедшее. Менее чем через тысячу шагов Омар увидел двух каменных колоссов. Он попытался разглядеть в темноте людей, остановился и прислушался, но услышал лишь стрекот цикад и удары собственного сердца. Впервые он почувствовал себя неуютно.
Колоссы, две сидящие фигуры, были раз в десять выше человеческого роста, их силуэты отчетливо выступали на фоне освещенной луной цепи скал на востоке. Омар задумался, следует ли ему ждать на дороге или же подняться к колоссам.
Подойдя, он обнаружил, что даже основания, на которых восседали каменные гиганты, существенно выше его. Омар обошел вокруг обеих фигур, никого не обнаружил и уже собирался взобраться на основание одной из них, когда почувствовал удар по голове. В его глазах потемнело.
Омар не знал, как долго он находился без сознания. Он медленно приходил в себя, на верхней губе он ощутил неприятный, острый и одновременно сладкий незнакомый привкус. Попробовав двинуться, он ощутил боль в затылке; одновременно раздался шорох. Омару понадобилось немало времени, чтобы осознать, что он лежит на куче тростника в темном закрытом помещении. Пахло пылью, камнем и тростником. Омар сел и прислушался. Сперва ему показалось, что он слышит крик петуха, но затем вновь воцарилась тишина, мертвая тишина.
Он поднялся, вытянул руки перед собой и пошел вперед, пока не наткнулся на стену. По стене он начал пробираться налево, пока не нащупал угол, затем продолжил движение в том же направлении. Стена не была ровной — руки Омара нащупывали отверстия и углубления; наконец, он наткнулся на дверную раму. Дверь он, однако, так и не нашел: там, где он ожидал услышать звонкий отголосок пустоты за деревянной дверью, он услышал лишь глухое эхо от камня.
Затем мальчик услышал новый звук — нечто похожее то ли на шепот, то ли на скрежет чего-то металлического. И чем дольше Омар прислушивался, тем чужероднее и непонятнее становился звук.
Вновь пробравшись на ощупь к дверному проему, Омар остановился. Где-то должен быть вход в подземелье. Медленно и осторожно, как будто земля под ним могла осыпаться при каждом шаге, мальчик попытался пересечь комнату, однако уже через несколько шагов наткнулся на препятствие. Ощупав его, он пришел к выводу, что это продолговатое корыто, наполненное мешками и прочими вещами, которые он не мог определить. Обогнув корыто, он достиг стены. Затем попробовал пересечь комнату в длину и вновь наткнулся на каменное корыто, затем на колесо с шестью спицами и, видимо, на лошадиную упряжь.
В поисках выхода Омар взобрался на каменное корыто и попытался достать до потолка, отверстие в котором казалось ему последней возможностью выбраться. Однако, как он ни тянулся, достать до свода ему так и не удалось. Потеряв равновесие, он упал, но, к счастью, мешки смягчили падение. Омар на четвереньках отполз обратно на тростник и задумался о том, как ему покинуть темницу.
2Луксор
«И не думай, что Аллах небрежет тем, что творят неправедные. Он отсрочивает им до дня, когда взоры закатятся, устремляясь торопливо с поднятыми вверх головами, взоры к ним не возвращаются, и сердца их — воздух».
Караколь, отделение полиции в Луксоре, находился в Шарья эль-Махатта — неподалеку от отеля «Зимний дворец», и профессор Шелли прикладывал немалые усилия, чтобы убедить плосколобого служителя закона за стойкой из мутного стекла отложить газету и письменно зафиксировать его дело.
Но нет, мужчина в поношенном темном костюме и красной феске отказывался принимать заявление, на угрозу же, что дело будет передано в вышестоящие инстанции, сообщил, что он — высшая инстанция, он, помощник мудира в Луксоре. И только угроза сообщить обо всем консулу Мустафе Ага Айату, к которому он, профессор Шелли, сегодня вечером приглашен на прием, изменили настрой блюстителя порядка. Мустафа Ага был британским консулом в Луксоре, маленьким королем, у которого каждую неделю собиралось все высшее общество.
— Вы знакомы с Мустафой Ага?
Профессор кивнул, хотя это и не соответствовало действительности.
— Я Ибрагим эль-Навави, — сообщил блюститель порядка и приветственно поднял правую руку. — Мустафа Ага ценит мою службу.
— Надеюсь, что я тоже смогу ее оценить, сэр!
Слово «сэр» прозвучало несколько пренебрежительно, и Ибрагим эль-Навави почувствовал это, никак, однако, не отреагировав, и без видимого возмущения достал желтый блокнот из ящика стола, разгладил его и принял официальный вид.
— Ваше имя?
— Профессор Кристофер Шелли.
— Местожительство?
— Ленсфилд-роуд, 34, Кембридж, Англия.
— И вы заявляете об исчезновении вашего слуги…
— …Омара Муссы. Он был послан с поручением на тот берег этой ночью и не вернулся назад.
— Может быть, он утонул?
— Послушайте, перевозчик утверждает, что отвез Омара на противоположный берег и всю ночь прождал его. Лишь на восходе солнца он вернулся и сообщил об исчезновении мальчика.
— Но о чем это свидетельствует, профессор! Я скажу вам, что случилось: ваш слуга Омар переплыл через реку. Там он встретил хурият. Любой в Луксоре знает, где искать ночью девушек легкого поведения. Хурият отвела его к себе домой, и в течение дня довольный Омар со сверкающим взором непременно вернется.
— Омару четырнадцать! — воскликнул профессор.
— Это ни о чем не говорит; египтянин в четырнадцать лет — уже полноценный мужчина.
Профессор Шелли, до сих пор молчавший о причине ночного происшествия, понял, что пришло время открыть карты. Итак, он поведал помощнику мудира, что интересуется раскопками, что — Inscha’allah — это должно остаться в тайне — один незнакомец пригласил его, Шелли, прийти ночью к колоссу Мемнона, Омар же добровольно вызвался пойти вместо своего господина.
Ибрагим эль-Навави долго смотрел на профессора, затем отодвинул желтый лист с пометками и спросил:
— Почему вы сразу не сказали всего?
— Что это меняет, если речь идет о том, что мой слуга бесследно исчез?
— Очень многое, профессор, если не сказать все. Ни один человек добровольно не отправится ночью в Дейр эль-Медине. С древних времен это место считается жутким, о нем ходят легенды тысячелетней давности. Три тысячи лет назад жители Дейр эль-Медины раскопали захоронения в Долине Царей и, говорят, были убиты, чтобы никто не узнал о расположении гробницы, и их души до сих пор бродят в этой местности.
— Глупые бредни.
— Не скажите, профессор. До сих пор жителей Дейр эль-Медины остерегаются, стараются не иметь с ними дел. Их называют «потусторонними», с одной стороны, потому что они живут на той стороне Нила, с другой, — из-за того, что имеют дело с потусторонними силами. Можете верить, можете нет, но раз в месяц в праздник бога луны Хона бесследно пропадают люди, и, говорят, их заживо замуровывают в Долине Царей.
— И вы ничего не предпринимаете?
— О чем вы говорите! — Эль-Навави пришел в негодование. — Мои люди провели массу времени в Дейр эль-Медине в поисках пропавших — тщетно. Нет никаких доказательств, только слухи.
Профессор достал трубку из кармана куртки и торопливо раскурил ее. Маленькие облачка дыма, выпускаемые им часто, как из локомотива, свидетельствовали о его волнении.
— Но не может ведь одна деревня, населенная фанатиками, терроризировать целый город!
Блюститель закона пожал плечами, почти полностью погрузив свою маленькую голову в воротник костюма.
— При любой попытке начать расследование в Дейр эль-Медине словно на стену натыкаешься. Днем на улицах только пожилые женщины, а ночью никто не рискнет туда сунуться. — С покрытой пылью полки, на которой хран