Фирма «Геронт»
«Если человек отдал жизнь за идею, это вовсе не означает, что он погиб за правое дело».
«Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово,
И тайну цветка тебе расскажу я:
Этот цветок — как тёрн на дне моря,
Шипы его, как у розы, твою руку уколют.
Если этот цветок твоя рука достанет, —
Будешь всегда ты молод».
1. Байки Завесы
… Самолет подлетал к Москве.
Андрей выключил планшет и некоторое время задумчиво смотрел в иллюминатор.
Исповедь Инги потрясла его. Он, конечно, не исключал, что девушка кое-что сгустила и приукрасила, однако его смущал сам факт принципиальной возможности всего ею рассказанного.
К тому же ей не было ещё и двадцати!
Еще больше Андрея тревожило отношение Инги ко всему происшедшему. И дело было не только в её поразительном цинизме. И не в её экстрасенсорных качествах, о которых было напущено столько тумана. Сам Андрей мыслил конкретно, пытаясь дать всему хотя бы нечто похожее на научное объяснение.
— А мне почитать нельзя? — Саша кивнул на планшет Андрея.
— Маленький еще, — Андрей вытащил из планшета флешку и спрятал её в карман.
— Интим? — не успокаивался Саша.
— Все необходимое доложу на летучке… — Андрей взглянул на Сашу так, что у того сразу пропало желание вести фривольные речи…
Павел Иванович Широков в это утро выглядел невыспавшимся.
— И чего вам на ваших югах не сидится? — он тяжело поднялся из своего кресла навстречу Андрею и Саше. — Я б на вашем месте оттуда вообще ни ногой… — Широков пожал руки вошедших и выжидающе посмотрел на Андрея.
— Надоело играть в кошки-мышки, — хмуро сказал Андрей. — Неужели нельзя было с самого начала сказать, что — к чему? Как я понимаю, о возможности командировки к Красному Морю, было известно изначально?
— Да, такой вариант не исключался. — Широков тяжело вздохнул. — Потому я и рекомендовал тебе ознакомиться с материалами по Ближнему Востоку.
— А на юг послали именно меня, чтобы я встретил там Ингу?
— И такое было возможно. Признаться, всех нюансов я тоже не знал. Во всяком случае, в то время…
— Но про ее похожесть на мою Таню вы знали? — не успокаивался Андрей. — С той Таней, которой не стало двадцать лет назад?
— Видит Бог, узнал лишь к моменту твоего возвращения. Мне ведь Аркадий тоже не все карты раскрывает…
— Значит за подробностями — к Аркадию?
— Именно. Хоть и не уверен, что он тебе так вот всё сразу и расскажет…
— Что с Сергеем? — спросил Андрей, после неловкого молчания.
— Вчера заговорил… — Широков закурил и встал из-за стола. — Какие-то гниды пытались добить его. К счастью, они не знали, с кем имеют дело. Не учли, так сказать, особенностей его богатырского организма…
— Ничего не понимаю… — Андрей с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик. — С кем мы имеем дело?! На кого пашем?! Ради чего чуть не погиб Серега?!
— Наконец-то врубаешься… — Широков говорил, подчеркнуто спокойно. — Наконец-то начинаешь понимать, насколько все серьёзно и запутанно. Понятно пока очень немногое, но всё-таки попробую систематизировать…
Итак, во первых: мы имеем Виктора Киселева, выдающегося в прошлом ученого, ныне тренирующего богатеев в дайвинг-клубе. Причём он имеет племянницу с необычными способностями…
Во вторых: его племянница, почему-то очень похожа на гражданскую жену Виктора Киселева, Татьяну, погибшую почти двадцать лет назад…
— Да и сам Киселев — тот еще орешек, — вставил Саша.
— Вы меня с мысли не сбивайте, я и без вашей помощи собьюсь… — Широков насмешливо взглянул на Андрея. — А ты что думаешь об этом орешке?
— Естественно, я не испытываю к Киселеву теплых чувств… — задумчиво сказал Андрей. — Но я с ним договорился… Мы даже подписали контракт… Короче, теперь мы с Сашей будем защищать его и Ингу …
— Ну, и замечательно?! — Широков хитро улыбнулся. — Или ты не хочешь защищать её?
— Не люблю, когда мной манипулируют, — хмуро ответил Андрей.
— Да пойми ты, Андрюха! Так уж получилось, что твои личные интересы и интересы Фирмы совпадают!.. Вот и радуйся! Нам Киселевы нужны живые и здоровые, — игнорируя замечание Андрея, Широков протянул ему лист бумаги. — Вот тебе телефоны и адреса… Их Серега достал… За что, между прочим, чуть жизнью не поплатился. Пообщайся с этими товарищами и господами. Может, прольешь свет на то, чем они в своих почтовых ящиках занимались…
— Кто — они? — не понял Андрей.
— Кто-кто, — передразнил Широков, — Бывшие сотрудники Киселева и его… Прости, Андрей, но Татьяна была его гражданской женой и прожили они вместе до самой её… Ну, короче, она ведь умерла при весьма загадочных обстоятельствах… Вот и попробуй все выяснить. Думаю, успеешь до отправки к Красному морю…
В больницу Андрей отправился вместе с Сашей и Аркадием Петровичем.
Саша сидел впереди, за рулем, Андрей и Завеса расположились на заднем сидении, разговаривая вполголоса.
Выглядел Аркадий Петрович как всегда импозантно: грива седых волос аккуратно причесана, взгляд серых глаз хитер и пронзителен.
На первый взгляд Завесе можно было дать все шестьдесят, — седина вводила в заблуждение. Лишь приглядевшись к молодым, с искоркой, глазам и обнаружив отсутствие морщин, собеседник понимал, что знаменитому адвокату нет и пятидесяти. Даже Андрей, прекрасно знавший, что Завеса старше его всего лет на десять, невольно относился к нему, как к представителю предыдущего поколения. Возможно, старше Аркадий Петрович выглядел из-за мешков под глазами, и глубоко прорезавшихся носогубных складок, словно скрывавших тайное, печальное знание.
— Вы, Аркадий Петрович второй человек в Фирме, — говорил Андрей. — Хотя мне иногда кажется, что, может быть, и первый. И сдаётся мне, что вы знаете про заказ Легата больше, чем говорите…
— Что именно вас интересует? — Завеса приоткрыл окошко и выбросил недокуренную сигарету. — Я сейчас в хорошем настроении и выложу все начистоту, хотя это и не в моих правилах. В наши дни быть откровенным, простите, значит быть дураком…
— Почему вы не предупредили меня об Инге?
— Это привело бы к провалу…
— Но встреча с Ингой не была случайной?
— Да, я надеялся на вашу встречу с ней, потому и задание было организовано таким образом, чтобы вы появлялись там, где бывает Инга, со своими телохранителями… Поймите: если бы вы были в курсе проблем, она это почувствовала бы. И не была бы с вами столь откровенной…
— Вы верите в чтение мыслей и прочие современные заморочки? — спросил Андрей, чтобы сменить тему разговора.
— Факты — упрямая вещь… — Аркадий Петрович вздохнул. — Вспомните, благодаря кому мы нашли тело Аллы Кононенко! Я сам отношусь довольно скептично ко всей этой чертовщине, но ведь факты!.. Если б вы знали все заранее, Киселевы почувствовали бы в вас особый, профессиональный интерес. А от вас должна была исходить только ваша личная инициатива. Тем более, что в выяснении обстоятельств, связанных с Ингой, вы заинтересованы не меньше нас.
— Значит фамилия Инги действительно Киселева?
— Да, формально она приходится Виктору родной племянницей… И родила ее в восемьдесят шестом родная сестра Виктора Надежда Киселева.
— Не верится, что ей нет и двадцати? Впрочем, поведение её, подчас, совершенно детское…
— Думаю, вы прекрасно понимаете, что это не главная ее загадка… — Аркадий Петрович внимательно посмотрел на Андрея. — Или я не прав?
— Значит вы использовали меня, в качестве подсадной утки… — проговорил Андрей. — Впрочем, я рад даже в таком качестве… — он в упор посмотрел на Завесу. — Чем, по-вашему, объясняется ее сходство с покойной гражданской женой Киселева?
— Хотел бы и я знать… — Завеса спокойно выдержал взгляд Андрея. — Возможно, это объясняется изредка наблюдающимися генными флюктуациями… Явление это связано с далеко не случайным взаимным выбором супружеских пар. Это ведь только на первый взгляд кажется, что тяга мужчин и женщин друг к другу объясняется лишь инстинктом продолжения рода и, как сейчас принято говорить, какой-то особой «химией». То есть, с одной стороны, оно, конечно, так, но только юнцам, в определённом возрасте, все равно с кем вступать в интимные отношения. Лишь бы вступить!.. Себя не помните в этом возрасте?
Андрей промолчал.
— А что делать, если у некоторых это так и не проходит? — поинтересовался Саша, внимательно прислушивающийся к разговору. — Я, к примеру, был бы рад успокоиться, но иногда так припирает!..
— Чего-чего, а уж это рано или поздно проходит, — грустно ответил Аркадий Петрович. — И все-таки, почему-то зрелые люди сходятся, не с кем попало, а избирательно. Мы на интуитивном уровне чувствуем, что в результате соития именно с данной женщиной родится наиболее совершенный и гармоничный, ребенок. Поэтому, если проводить аналогию с животным миром, борьба самцов за наиболее совершенных самок продиктована, прежде всего, подсознательным желанием оставить после себя здоровое потомство. Хотя, конечно, и в этом деле бывают казусы. Иногда ведь люди сходятся по расчету, или втюриваются наперекор всякой логике. Видимо, тогда и рождаются ситуации, столь обожаемые любителями мыльных опер…
— Может, вернемся к этим… флюктуациям? — предложил Андрей.
— Да, конечно… — Аркадий Петрович некоторое время озадаченно смотрел на собеседника, словно пытаясь вспомнить, о чем он говорил. — Вы, наверное, слышали, что супруги долгое время живущие вместе становятся похожими друг на друга. Некоторые ученые предполагают, что это происходит вследствие обмена генетическим материалом при половых контактах. Вы, наверное, слышали, про волновую генетику?
— Увы, в последнее время совершенно не хватает сил, чтобы следить за новостями науки, — признался Андрей.
— Некоторые вполне серьёзные учёные считают, что если женщина достаточно долго живет с каким-то мужчиной, то у нее и от следующего сексуального партнера может родиться ребенок, похожий на предыдущего возлюбленного…
— Просто они детей зачинают от одного мужика, а повесить его желают на другого, — вновь встрял в разговор Саша.
— Это, конечно, приходит на ум, в первую очередь, — Аркадий Петрович грустно усмехнулся. — Но дыма без огня не бывает…
— Вы меня окончательно запутали, — Андрей помотал головой. — По вашему, что-то было между Виктором и его сестрой?!
— Да упаси Боже! Надо же, как вы не любите этого Виктора! Но ведь вы не будете отрицать неприятного для вас факта, что между Виктором и вашей Татьяной существовали длительные сексуальные контакты?
— И что из этого следует? — подавив внезапно охвативший его гнев, спросил Андрей.
— А то, что Виктор остановил свой выбор на Татьяне не случайно. Он ведь был уже зрелым мужчиной, когда они сошлись…
— Простите, но я не понимаю вас…
— Киселеву было за тридцать, когда он женился на Татьяне. Да и ей было уже за двадцать… То есть их выбор друг друга был далеко не случаен. Во всяком случае, менее случаен, чем это бывает в ранней юности, когда вовсю играют гормоны…
— Эт точно, — вновь подал голос Саша, терпеливо пережидавший за рулем очередную пробку. — Иной раз совсем голову теряешь!..
— А может, это был обычный служебный роман между руководителем лаборатории и молодой лаборанткой? — предположил Андрей. — Виктору, погруженному в науку, некогда было ухаживать за посторонними дамами. А Тане было приятно, что восходящее научное светило обратило на нее внимание…
— Боюсь, вы предвзято судите об отношениях между Виктором и Татьяной…
— Ладно, молчу… — Андрей поднял руки. — Но я не пойму, к чему вы клоните…
— А подвожу я вас к очень простой и очевидной мысли: если Виктор и Татьяна были генетически предрасположены друг к другу, то и у сестры Виктора могла родиться дочь, похожая на погибшую Татьяну. Ведь у брата и сестры много общих признаков, унаследованных ими от родителей…
— Может быть Инга их дочь?.. — неуверенно предположил Андрей. — Я имею в виду — дочь Виктора и Тани. Может быть, Таня была беременна, и чтобы спасти дочь, Виктор пересадил эмбрион своей сестре?
— То есть, хотите сказать, что опять-таки имело место суррогатное материнство? — Завеса усмехнулся и покачал головой. — Вы, простите, в медицине профан и, по-моему, слегка перезанимались этой проблемой, вот вам и чудятся на каждом шагу суррогатные дети…
— Чтобы я еще когда-нибудь в это время поехал через центр! — Саша несколько раз чертыхнулся. — Мы в этой пробке можем еще час простоять…
— А что известно об отце Инги? — спросил Андрей, когда мерс, наконец, тронул с места.
— Видите ли… — Аркадий Петрович пожал плечами, — В отличие от брата, Надежду Петровну привлекательной женщиной назвать было никак нельзя. Во всяком случае, официально она замужем не была ни разу… А детей, при этом, очень любила. Во время Чернобыльской аварии она находилась у родственников, в Белоруссии. В той зоне, куда выпали радиоактивные осадки. Многие в тех районах потом боялись иметь детей. И небезосновательно, знаете ли…
— И, несмотря на это, у нее рождается красавица дочь, наделенная букетом необычных способностей… — пробормотал Андрей. — Может, это следствие радиации?
— Возможно… — Аркадий Петрович пожал плечами. — В связи с Ингой я тоже заинтересовался всякими загадочными явлениями. Раньше я был убежден, что всё это — выдумки журналистов, греющих руки на сенсациях, высосанных из пальца. Но в последнее время опубликовано кое-что и из достоверной информации. Правда, на сотню магов, колдунов, и прочих знахарей не наберется и десятка подлинных целителей. Да и те, в большинстве, могут лечить лишь психосоматические заболевания, воздействуя на клиентов психотерапевтическими методами…
— Я тоже изредка листаю газеты, и журналы… — перебил Андрей Завесу. — Кроме того, я иногда, представьте себе, всё-таки читаю книги и просматриваю разнообразные сайты…
— Простите, я настолько разочарован в поколении «next», что иногда недооцениваю племя младое-незнакомое. — Завеса церемонно склонил голову. — А в Интернете, признаться, я до сих пор чайник. Всё руки не доходят…
— Во-первых, я вовсе не отношусь к поколению, следующему за вашим, — заметил Андрей. — Мне уже тридцать пять. А во-вторых, простите, но теперь я понимаю, как вы на судебных заседаниях можете переводить разговор в нужное вам русло. Вы так ловко ходите вокруг да около, что я даже забываю, какой вопрос задал…
— Видимо, это действительно профессиональное… — Аркадий Петрович усмехнулся. — Вы Кастанеду читали?
— Нет, признаться… Считал мистикой чистой воды…
— Смотря, что называть мистикой и, вообще, как воспринимать данный термин. У нас в совковые времена слова «мистика и поповщина» считались ругательными. Но ведь и в средние века учёные, алхимики и чернокнижники, не укладывающиеся в общепринятые рамки, также вызывали отторжение религиозных ортодоксов. Вспомните судьбу Галилея! Я уже не говорю о Джордано Бруно…
— Инквизиция, как аналог НКВД?
— А почему нет? Инакомыслящих сжигали ещё и потому, что они поднимали проблемы, не вписывающиеся в круг сложившихся догм. В советские времена по тем же причинам не признавались явления, не вписывающиеся в официально признанную научную парадигму… Любая религия и идеология старается игнорировать всё необъяснимое…
— Мы снова отвлекаемся… — деликатно заметил Андрей.
— Ладно… Вернемся к Кастанеде… Перед тем, как погрузиться в трансцендентальные медитации, его герои обычно принимали разные снадобья. А в кактусах, растущих в Южной Америке, имеются галлюциногены. Тот же мескалин, столь любимый Кастанедой, из-за которого теперь у нас скоро запретят держать в квартирах определенные виды кактусов…
— А я-то думал, какого черта вдруг за кактусы взялись? — вновь встрял Саша.
— Кстати, интересная география с колдунами и шаманами наблюдается, — продолжил Аркадий Петрович. — На территории СНГ, их больше всего выявлено в определенных, чётко локализованных, местах. В частности, как раз там, где всякие особые растения произрастают. И, в особенности, грибочки определенные… Думаю, вы знаете об увлечении некоторых деятелей искусств мухоморами и прочей подобной дрянью? Ими ведь и довольно известные музыканты не брезговали… А всякие там разнообразные шаманы, колдуны Карелии, или вепсы?.. Вспомните Пушкинского финна, или Олесю Куприна…
— Но Олеся была из Полесья, — подал голос Саша.
— А Полесье, это — Белоруссия!.. — бодро подхватил адвокат. — Как раз, примерно те места, где гостила матушка Инги, перед тем, как ее родить!.. Вникаете?! Я вовсе не о Чернобыле… Изобилие колдунов наблюдалось и в Польше, и в Полесье, и в Тверской области… Про озеро Селигер — вообще отдельный разговор, так же как и про северных шаманов, мереченье или гипотетическую Гиперборею…
— Мы опять отвлекаемся, — напомнил Андрей.
— А вот теперь это, как раз таки, информация к размышлению… — Аркадий Петрович выглядел необычайно серьезным, что с ним бывало крайне редко. Андрей настолько привык к иронично-саркастическому выражению лица Завесы, что такая серьезность даже несколько пугала его.
— Близ Селигера, или, к примеру, на Черниговщине, повышен уровень радиации, — продолжил Аркадий Петрович. — Наблюдается корреляция между географическим положением и количеством экстрасенсов. И дело не в том, что кое-какие растения и грибочки растут только в определенных местах. На Украине, к примеру, испокон веков существуют районы с родоновыми водами и с повышенной радиацией, имевшейся задолго до Чернобыля. В тех местах чаще встречаются заболевания щитовидной железы, которые коррелируются с экстрасенсорикой. У людей обладающих увеличенной щитовидкой, имеются признаки базедовой болезни. Возможно поэтому глаза, которые слегка навыкате, издревле ассоциировались с глазами ведьм и колдунов. Кстати, и у цыган глаза большие и выпуклые. И у древних магов…
— Вообще-то, маги — это народность, проживавшая когда-то, на юге Каспия, — заметил Андрей.
— Очень рад, что вы более эрудированы, чем я ожидал!.. — оживился Аркадий Петрович. — Маги как раз и проживали в районах, с повышенной радиацией. Ведь нефть, которую там черпали из колодцев обычными ведрами, обладает повышенной радиоактивностью! Да и залежи урана в тех регионах имеются!.. И что интересно: большие, слегка на выкате глаза характерны и для современных жителей тех мест. Там и сегодня повышен процент необычных людей… Они нередко побеждают во всяческих, к примеру, телевизионных битвах экстрасенсов… Тот же Павел Глоба имеет иранские корни…
— Не верю я в его пророчества, — не выдержал Андрей. — Он с ними несколько раз пролетел!..
— И все-таки дыма без огня не бывает, — миролюбиво заметил Аркадий Петрович. — Вспомните ассирийку Джуну… Ведь древняя Ассирия, впитавшая в себя загадочные знания шумеров и вавилонян, как раз в тех местах и располагалась! То есть на территории Ирака, Ирана, Южного Азербайджана… Как раз там, где некогда проживал народ, называвшийся «маги»!..
— Неужели маги — это название целого народа?! — подал голос Саша.
— Как говорится, нет худа без добра, — продолжил Аркадий Петрович, не отреагировав на реплику Саши. — В районах с повышенной радиацией в результате ускоренного мутагенеза и естественного отбора отфильтровываются дети, отличающиеся особыми способностями. Яркий пример — Япония. После ядерных бомбардировок, там — самый устойчивый рост благосостояния и длительности жизни.
— По-моему, вы несколько увлеклись, — заметил Андрей.
— Возможно, — с лёгкостью согласился Аркадий Петрович. — Но дыма без огня не бывает! Ведь в районах с повышенной радиацией, таких, к примеру, как Израиль и Армения, процент одаренных людей выше среднего… Вы ведь, наверное, знаете о повышенной радиации на месте гибели городов Содом и Гоморра, и в пещерах возле Мёртвого моря…
— Я знаю, что даже происхождение человека многие ученые объясняют высоким уровнем радиации в Южной Африке, — согласился Андрей. — Именно повышенный мутагенез в тех местах и привел, по их мнению, к превращению обезьяны в человека…
— Приехали! — прервал Саша беседу и мерс, скрипя тормозами, остановился у ворот госпиталя.
— Мне кажется, Саша может быть свободен, — сказал Аркадий Петрович. — Пока мы будем у Сергея, наступит час пик и от пробок можно будет сойти с ума. Проще будет добраться на метро…
— Отпускаете? — Саша не выказывал обычной радости. — Признаться, заслушался вас, Аркадий Петрович. Даже стыдно стало. Рядом с вами и уровень моей безграмотности можно понизить…
— Езжай, безграмотный ты наш, пока не передумали, — Андрей вылез из кондиционированной прохлады автомобиля в послеполуденную столичную духоту.
— Я, пожалуй, все-таки вас подожду! — крикнул Саша, вдогонку. — Я понимаю: все ваши разговоры с Сергеем мне слышать не положено, но хочется узнать из первых уст, как он там…
В палату к Сергею Аркадий Петрович и Андрей поднялись вдвоем. Саша остался дожидаться в машине.
Сергей смотрелся молодцом. Он с удовольствием выпил стакан любимого апельсинового сока из пакета, принесенного Андреем, и, проследив взглядом за выходящей медсестрой, спросил:
— А покрепче ничего не прихватили?
— Ни-и-зя, — Андрей с сожалением развел руками. — Через пару дней — пожалуйста, а пока… Я с врачом, как мужик с мужиком поговорил, но…
— Ладно, перетерплю. Вам шеф передал надыбанные мною адреса и телефоны? — без перехода спросил Сергей.
— Да, спасибо… — сказал Аркадий Петрович.
— Спасибом не отделаетесь… — Сергей неожиданно сморщился от боли. — Впрочем, — отложим до лучших времен, — добавил он, когда приступ стих. — Значит так… В списке обратите внимание на некоего Брижинского, Тимофея Михайловича. С тех пор, как из института ушел Виктор Киселев, он руководил его лабораторией. Той самой!.. А начать советую с Пушкарева Бориса Семеновича, бывшего директора института. Ему сейчас в районе ста лет, но до сих пор в научных журналах появляются его статьи…
— А что обо всем этом думает твой приятель с Лубянки? — спросил Завеса.
— Советовал не влезать. Он в это дело не особо жаждал внедряться, но я, в свое время, тоже оказывал ему некоторые услуги… Да и в дальнейшем могу пригодиться…
— В твоем списке имеется некая Розалия Николаевна Крейн, — задумчиво сказал Аркадий Петрович. — Доктор наук. Она тоже помечена восклицательным знаком…
— Она была научным оппонентом Киселева. Тоже руководила лабораторией в институте Пушкарева…
— А кто такой Лемихов? — не удержался от вопроса Андрей.
— Не могу же я всех помнить! — Сергей виновато улыбнулся. — Кажется — хирург, тоже заместитель Пушкарева по какой-то там части…
В это время в палату вошел лечащий врач Сергея, и выставил посетителей из палаты…
— Значит так, Андрюша, — сказал Аркадий Петрович, когда они уселись в мерс. — Держите-ка документики, дающие вам право на опрос населения…
— Я боюсь за Серегу, — сказал Андрей. — Они не оставят его в покое.
— У вас совсем плохо с наблюдательностью, — довольным тоном сказал Завеса. — Там двое наших дежурят…
— На санитара я, признаться, внимание обратил… — восхитился Андрей. — А кто второй?
— Много знать будете… Охрана надежная. И, к тому же, не из нашей фирмы, которая давно насквозь просвечена…
— По-моему, — за нами хвост, — переключая скорость, сказал Саша.
— Не обращай внимания, это — с Лубянки. — Завеса усмехнулся. — Теперь у нас с ними союз…
— А нельзя было этот союз чуть раньше заключить? До того как они на Серегу наехали?
— Тут все очень непросто. Слишком сложные структуры в нашем деле задействованы, потому и неразбериха такая. В органах ведь тоже группировки имеются. Мы же, в России, по настоящему консолидируемся только когда серьёзная внешняя угроза появляется…
— Неужели уже и внешняя появилась? — спросил Саша.
— Думаете, в Красном Море Ингой никто из Дальнего Зарубежья не заинтересуется?
— Не понимаю, — сказал Саша, разворачивая машину на улицу Горького, которая в этом мире так и не стала вновь Тверской. — Ну, умеет девчонка плавать под водой чуть дольше других. Ну, еще вроде бы какими-то способностями обладает. Да мало ли таких?!
— Значит, есть что-то еще, наверное, а? — Завеса вновь хитро посмотрел на Андрея…
2. Долгожитель Пушкарев
Первым решили посетить бывшего директора засекреченного института Бориса Семеновича Пушкарева. Почетный член множества зарубежных академий проживал в «сталинском» доме. Поэтому потолки в квартире были высокими, а окна — узкими, что делало интерьер жилища академика достаточно необычным.
— Годы, знаете ли, дают о себе знать, — слегка охрипшим голосом жаловался Борис Семенович, позируя перед фотокамерой. — И это, несмотря на примерный образ жизни, тренировки и закаливание…
Выглядел академик, значительно моложе своих лет, но даже относительно малое количество морщин и отсутствие мешков под глазами, не могли омолодить его глаз, с мудрой тоской взирающих на окружающий мир. В целом же худощавое лицо академика оставалось еще достаточно энергичным.
Пока моложавая супруга Бориса Семеновича накрывала на стол, новоявленные журналисты попытались взять быка за рога.
— В основном нас интересуют последние годы вашей работы в институте, — мягко сказал Аркадий Петрович. — Нам, конечно, интересен период вашего знакомства с Вавиловым, Лысенко и Мичуриным, но у нас уже есть подборка материалов об этом времени.
— Без пролога вам не понять того, что было позднее! — возразил Борис Семенович. — Уверен, ваши познания в генетике поверхностны. Даже после разоблачения Лысенко и официального признания генетики трудностей было немало. Тем более что Дубинин, ставший в те годы, знаете ли, знаменем советской генетики, тоже был человек непростой…
— А в каком году вы возглавили институт? — поинтересовался Андрей, чтобы перевести воспоминания академика ближе к делу.
— В шестьдесят девятом. Накануне столетия Ленина. Нам тогда дали жесткие установки: в каждой сфере знаний выдать, так сказать, «на гора», крупное открытие, или хотя бы изобретение. Для подтверждения приоритета советской науки. Ведь и на Луну тогда с огромным риском нашу тройку запузырили!
— А вы помните Виктора Киселева? — спросил Завеса.
— Как же не помнить! — оживился академик. — Виктор, конечно, был юношей экстравагантным, но он подавал большие надежды. Вместе с тем, хоть я никогда не отличался особенной религиозностью, что-то меня останавливало от вторжения в эту сферу. А Киселев был слишком нетерпелив. И этот его странный уход… Он, знаете ли, вплотную подошел к эпохальному открытию, и вдруг — такой выверт… Я понимаю: личная трагедия и все такое. Но мне, к примеру, именно работа помогала переносить всякие житейские невзгоды…
— Брижинский, наверное, покладистей был? — ввернул вопрос Аркадий Петрович.
— Несомненно… — Пушкарев внимательно посмотрел на Завесу. — Однако до Киселева ему было, ох, как далеко! Не было в нем, знаете ли, искры божьей. Он больше, простите, задом брал. Или хитростью. Ни для кого не секрет, что он подсиживал Киселева. Тема-то была перспективная…
— А что это за тема такая? — как можно равнодушнее спросил Завеса.
— Тема была закрытая, — насторожился Пушкарёв. — Я же давал подписку…
— Так ведь столько лет прошло! — удивился Андрей.
В это мгновение очень некстати зазвонил будильник.
— Извините, у меня режим, — обрадовался Борис Семенович и бодро вскочил со стула. — Впрочем, вы можете составить мне компанию. У нас тут, рядышком, совершенно замечательные пруды. Рекомендую. Закаливание, друзья мои, есть панацея от всех заболеваний!..
— Но ведь вы же простужены! — изумился Андрей.
— Клин — клином! Очень рекомендую. Берегите здоровье смолоду, знаете ли…
Пруды находились в получасе ходьбы от дома.
Борис Семенович разделся еще в лесочке и вдоль прудов шел в одних плавках и босоножках.
— Воздушные ванны — не менее полезны, чем водные, — наставительно вещал академик, голос которого на воздухе, как ни странно, окреп. — Сейчас, пока вы молоды, вам кажется, что здоровыми вы будете вечно. А за здоровье, знаете ли, бороться надо. Хотя я прекрасно помню, что в вашем возрасте старики казались мне совершенно ненужным балластом…
— Ну, что вы! — попытался возразить Андрей. — Я, к примеру, вовсе так не считаю!
— Будет вам, молодой человек! Ни старческого маразма, ни склероза у меня, знаете ли, пока нет… Я даже хотел бы забыть кое-что, да, увы, не могу. Так что я прекрасно помню, что думал о стариках в вашем возрасте. Но зря вы нас списываете. Может быть, нам уже и трудно, к примеру, работать на этих ваших компьютерах и целыми днями торчать в Интернете, но у нас есть опыт ошибок и здоровая консервативность, без которой общество заносит на поворотах. Как, собственно говоря, занесло и сейчас. А все потому, что нас стариков стараетесь скорее — за борт…
— Поверьте, Борис Семенович, далеко не все стали геронтофобами, — попытался возразить Завеса.
— Это ж надо, — Борис Семенович грустно усмехнулся, — уже и термин придумали! К чему оправдываться? Когда доживете до моих лет, поймете, что и в преклонные года не очень-то хочется расставаться с жизнью. Несмотря на болячки, непонимание детей и прочую ерундистику… И очень хочется предохранить молодых от ошибок. Но куда там! Видимо, и люди, и государства, учатся лишь на собственных ошибках, да и то — не всегда…
— Борис Семенович, а в чем был смысл разногласий между Киселевым и Брижинским? — осторожно спросил Андрей.
— Обычная история… — Борис Семенович остановился и вздохнул. — Киселев был трудоголиком. И при этом — плохим дипломатом. Ему ничего не нужно было кроме работы. Он был неуживчив, но за талант ему многое прощалось. Работал он, знаете ли, круглосуточно, потому и результаты были… — Борис Семенович задумался.
— А Брижинский? — осторожно напомнил Аркадий Петрович. — Чем он вам так насолил?
— Главным для него была не изучаемая проблема, а карьера… Он был лет на десять моложе Киселева, и его сознание не изнывало от устаревших к нынешним новым временам этических норм…
— Намек на наше поколение? — не удержался Андрей.
— Конечно в любом поколении есть определенный процент негодяев, однако, приходится констатировать, что во времена перемен дерьмо всплывает…
— Борис Семенович, ну, хотя бы в общих чертах вы можете рассказать о проблемах, которыми занимался ваш институт? — спросил Завеса.
— Господи, ну какие проблемы испокон веков волновали медиков?! Здоровье и долголетие! Точнее: здоровое долголетие! Я вот сейчас сетовал на молодежь. А ведь это расплата за то, что творилось в пору моей юности. В те времена в люди можно было выбиться лишь к пенсионному возрасту. Поэтому я понимаю вас. Боже мой, как меня доставало старичье, оккупировавшее тогда все теплые места и не подпускавшее к кормушкам молодых! Наше общество находилось в том положении маятника, от которого нас шарахнуло в противоположную сторону, к нынешней ситуации. Вспомните хотя бы возраст членов Политбюро! Потому и умирали от старости наши руководители один за другим. Горбачев по тем меркам, совсем мальчишкой был, когда к власти пришел!
— Вы хотели рассказать о тематике вашего института, — вкрадчиво напомнил Завеса.
— Это вы хотели, чтобы я рассказал… — глядя на Завесу академик хитро прищурился. — Впрочем, я ведь намекнул, достаточно прозрачно. Нашим правящим старцам хотелось долгой и здоровой жизни. Всем остальным они уже обладали. Ну, не давало им покоя долголетие Ширали Муслимова и прочих кавказских старцев. А тут еще появилась гипотеза о существовании гена, включающего в организме процессы старения и смерти. А ну, найти этот ген, да отключить его у избранных! Разве не соблазнительно при хорошей-то жизни прожить дополнительно десяток-другой лет?! Потому и финансирование было неплохим…
— Нелегко было профессору Преображенскому, омолаживавшему организмы постаревших хозяев жизни при помощи обезьяньих семенников… — в очередной раз блеснул эрудицией Аркадий Петрович.
— Да… был такой бзик, знаете ли, в двадцатых годах, — живо подхватил тему престарелый академик. — У нас даже знаменитого профессора Илью Иванова тогда в Африку снарядили, за обезьянами. А он ведь пользовался мировой известностью. По прибытию в Париж ему оказывали содействие в институте Пастера, имевшем филиал в Африке. А когда в его экспериментах по скрещиванию обезьяны и человека наступил кризис из-за того что иссяк поток комсомолок, горящих энтузиазмом и согласных на всё ради блага науки, то к участию в опытах профессора Иванова привлекли женщин, заключённых в лагеря ГУЛАГа. Впрочем, не будем отвлекаться, — опомнился Пушкарёв. — Не уверен, что об этом можно говорить даже сейчас…
— Но ведь Иванов тогда всё-таки привёз из Африки обезьян, — заметил Завеса.
— Ну, и что? Я ему не раз говорил, что его идея о скрещивании обезьян и людей — полный бред! А он ведь даже комсомолок агитировал спариваться с обезьянами. Ради, так сказать, познания тайн природы… — Пушкарёв ехидно захихикал. — Вы представляете комсомолок, отдающихся самцам павианов и горилл?! — глаза академика заблестели нездоровым блеском.
— Но ведь, насколько я знаю, сексуальность и долголетие действительно взаимосвязаны, — прервал воспоминания старичка Завеса. — Даосы, к примеру, считали, что интимное общение пожилых мужчин с молодыми дамами сохраняет потенцию и, вообще, молодость…
— Да-да, конечно, — неожиданно академик смутился. — Впрочем, тема эта особая и коротко о ней рассказать трудно, — Пушкарев огляделся. — К тому же — мы уже пришли…
Они подошли к самому дальнему от трамвайной линии пруду. Здесь людей было значительно больше. Встречались даже молодые мамаши с карапузами, барахтающимися в песке, однако купались на всем пляже всего несколько человек.
Сложив на скамеечке тренировочный костюм, Борис Семенович начал подпрыгивать и похлопывать себя худющими руками по бокам. Разогревал, стало быть, свое академическое тело. Был Пушкарев совершенно лыс, но сохранившиеся на висках волосы казались седыми лишь наполовину. Тонкую кожу, напоминавшую пергамент, покрывали многочисленные старческие пигментные пятна.
— Ну, кто составит компанию? — бодро спросил Борис Семенович, зайдя в воду по колено.
— Андрюш, не посрами молодежь, а? — Аркадий Петрович сбросил куртку, рубашку, но брюки снимать явно не собирался.
— Нет уж, лучше я на бережке подожду… — Андрей разделся до пояса и растянулся на скамейке. — Я свое на Красном море доберу…
Борис Семенович энергичным кролем переплыл пруд туда и обратно, затем некоторое время нырял на мелководье, где вода была теплее.
— А похоже, наш академик следует советам древних даосов, — поглядывая в сторону резвящегося старца сказал Аркадий Петрович. — Супруга-то его лет на пятьдесят моложе. Вон как наш старичок старается форму держать!
— Вы и впрямь думаете, что они в своем институте что-то такое создали? — Андрей неожиданно начал раздеваться.
— А почему нет? — Аркадий Петрович с любопытством смотрел на Андрея. — Неужели решились? — он кивнул в сторону воды.
— А чем мы хуже?! — Андрей начал энергичную разминку. — Мне, к примеру, тоже хотелось бы сохранить в столь почтенном возрасте подобную энергию… — с этими словами он разбежался и, поднимая фонтан брызг, бросился в воду…
Набрав в легкие воздуха, Андрей нырнул.
От холода захватило дыхание. Вода была мутной, однако плыть в ней было легче, чем в бассейне, наполненном морской водой, из которого Андрей неделю не вылезал во время командировки на юг.
— Что, дурной пример заразителен?! — похвалил Борис Семенович, когда Андрей вынырнул возле него.
— Воистину… — Андрей лег на спину и быстрым кролем поплыл к середине пруда.
Вскоре его догнал Борис Семенович.
— Темните вы мне что-то тут, — перебирая «по собачьи» руками и отфыркиваясь, проговорил академик. — Никакой вы, батенька мой, не журналист… Я на вашего брата на своём веку насмотрелся! Не пойму только, что вы у меня вынюхиваете?! — не дожидаясь ответа, Борис Семенович поплыл к берегу.
Несмотря на энергичные движения согреться Андрею так и не удалось и он, как ошпаренный, выскочил на берег.
Потом он долго растирался махровым полотенцем Бориса Семеновича, прыгая то на одной ноге, то на другой, чтобы вытряхнуть из ушей воду.
— Ну, честно скажите, разве не помолодели лет на двадцать?! — бодро вопрошал академик, словно забывший о своем вопросе, заданном в воде. — А вы представляете, если бы вот так вот, да каждый день, да круглый год!.. Не то, что простуда, или грипп, — сама смерть отступит!..
— Вы что же, и зимой купаетесь?! — усомнился Аркадий Петрович.
— А как же! Я тут руковожу секцией зимнего плавания. Ну… то есть клубом моржей… — Борис Семенович быстро оделся и бодро зашагал к улице Космонавтов…
— Каким же образом работа, которой в восьмидесятых годах занималась лаборатория Виктора Кисилева, могла содействовать продлению жизни… — не удержался от вопроса Андрей, когда они уже подходили к сталинскому дому.
— А вы слухам-то особо не доверяйте… — неожиданно колюче заявил академик. Лицо его стало злым и отчужденным. — И старикам впредь не врите. Знаю я таких журналистов! Еще в тридцать седьмом познакомился… — с этими словами Борис Семенович, не прощаясь, скрылся в подъезде своего дома…
3. Брижинский
— Для ускорения опроса лучше действовать врозь, — предложил по дороге от Пушкарева Аркадий Петрович. — Вы, Андрей, отправляйтесь к Розалии Николаевне, а я — к Брижинскому.
— А может, наоборот?
— Вы, Андрюша, мужчина представительный, и ни одна дама перед вами не устоит. А вот с такими хмырями, как Брижинский у меня, поверьте, опыта общения больше.
— Вы уже изучили его досье? — спросил Андрей.
— Ещё как изучил!.. Думаю, вам интересно будет узнать малоизвестные подробности?
— Естественно…
— Предлагаю посидеть в спокойном месте… — Аркадий Петрович быстро огляделся по сторонам. — Я угощаю. И не возражайте!.. Перекусим, заодно ознакомлю вас с некоторыми плодами деятельности Брижинского.
— Перекусить не мешало бы, — согласился Андрей. — Особенно после водного моциона с товарищем академиком…
— Вот и замечательно! Тут поблизости есть ресторанчик. Когда-то это была обычная столовка, а теперь… Короче, кормят здесь недурственно…
Ресторан и впрямь выглядел уютно. Оформленный в восточном духе он изобиловал чеканкой и восточными витражами, так называемыми шебеке. Посетителей в это дневное время не было, и метрдотель радостно ринулся навстречу Аркадию Петровичу и Андрею.
— Надеюсь, вы обслужите моего друга по полной программе… — поздоровавшись с метрдотелем, сказал Аркадий Петрович.
— Обижаете, Аркадий Петрович, — поблескивающий лысиной и роскошными черными усами метрдотель был воплощением любезности. — Вы всегда наш самый почетный гость!
— Ахмед здесь? — спросил Аркадий Петрович.
— Позвать? — метрдотель смахнул салфеткой со стола невидимые пылинки.
— Если не затруднит…
— Одну минутку!.. — метрдотель удалился.
Пока два официанта сервировали стол и приносили заказанные блюда Андрей слушал рассказ юриста о новоиспеченном академике Тимофее Брижинском.
— В детстве Тима Брижинский, как и многие его сверстники, увлекался научной фантастикой, — рассказывал Завеса. — Иногда проблемы, затрагиваемые в романах, так его захватывали, что хотелось узнать, как к этим проблемам относится серьёзная наука. Чтение научно-популярных брошюр создавало иллюзию эрудированности и как бы ставило Тиму рядом с авторами научных исследований…
— А как приятно потешить самолюбие, столь ранимое у мальчика, отстающего в физическом развитии… — продолжил Андрей. — Простите, но Широков вчера дал мне досье Брижинского. Поэтому я знаю, что с детства Тима не отличался хорошим здоровьем…
— Ах, вот оно как… — Завеса был слегка шокирован осведомленностью Андрея. — Тогда не буду вдаваться в подробности о родителях Брижинского и его ранних увлечениях. Остановлюсь на том, чего нет в официальных документах… Эту информацию я собрал по своим каналам… — Аркадий Петрович полистал блокнот. — Итак, обладая недюжинными способностями, Тима легко вникал в суть достижений науки. Однако ему не хватало силы воли и терпения, чтобы серьезно изучить хотя бы одну область знаний. При этом он был тщеславен и мечтал, чтобы все вокруг восторгались его умом, эрудицией, квартирой, машиной, женой…
— А кто сейчас об этом не мечтает? — спросил Андрей.
— Увы, многие ни о чем другом и впрямь не думают… Потому и сидим, сами знаете, в какой заднице…
— Вернемся к Брижинскому… — напомнил Андрей.
— Ну, что Брижинский… Типичный карьерист… Поверхностные знания позволяли ему пускать пыль в глаза. В особенности, девушкам. И со временем это получалось у него все лучше. Но ведь чтобы достичь чего-то в науке — необходимо напряжение всей воли и отказ от множества сиюминутных желаний. Однако Тима привык жить в свое удовольствие, то есть особо не напрягаясь. По природе своей — он гениальный паразит…
— Вы так подробно рассказываете о Брижинском, словно знаете его не один год, — заметил Андрей.
— Мир, знаете ли, тесен, — грустно сказал Аркадий Петрович. — Я действительно познакомился с этим человеком лет десять назад… Увы, при довольно печальных обстоятельствах… Острый ум, при наличии авантюризма, позволял Тиме жить комфортно, не изнашивая свой любимый организм ни упорной учебой, ни кропотливой работой. Он легко сходился с людьми и ловко использовал их в своих целях. Когда же человек начинал понимать, что его, мягко говоря, используют, Тима оставлял его в покое и присасывался к новой жертве… Потом проходило какое-то время, и он вновь возвращался к предыдущему «донору», так как знал отходчивость и незлобивость всех порядочных людей. При этом, он методично расширял ареал своего паразитирования, и у него постоянно появлялись все новые и новые «доноры»…
— Неужели в те годы все было так запущено, что его не могли раскусить?
— Вы молоды и не помните, что на закате советской власти наука для многих была выгодной кормушкой. Не то, что сейчас. Потому и хмырей всяких в ней хватало. Это в наши дни в настоящую науку идут лишь любознательные романтики и энтузиасты. Да и то — с прицелом на отъезд за рубеж. Короче, в первом своем научно-исследовательском институте Тима проработал всего полгода. Ушел сам, прельстился более легкими способами достижения желаемого. Он уже понял, что комфорт и власть проще получить при помощи денег…
— Но деньги еще заработать надо… — заметил Андрей.
— Чем-чем, а коммерческой хваткой природа Тиму не обделила. И решился он, ни много, ни мало, отодвинуть саму матушку-смерть. Казалось бы — очередная дерзкая авантюра?! Однако достижение такой цели могло принести и славу, и деньги, и долгие годы счастливой жизни… — Аркадий Петрович испытывающе посмотрел на Андрея. Он явно не мог решиться на полную откровенность.
— У меня нет записывающей аппаратуры, если вас это беспокоит, — сказал Андрей.
— Береженого — Бог бережет… — с этими словами Аркадий Петрович вытащил из кармана пиджака овальную штуковину. Она была точно такой же, как та, которой Широков тестировал Андрея, во время шашлычного пиршества, под Звенигородом.
— Эти микрожучки меня заколебали… — сказал Аркадий Петрович, словно оправдываясь, и протянул прибор Андрею. — Сходите в туалет и тщательно проверьтесь… Знаете, как пользоваться?
— Приходилось… — Андрей, стараясь не привлекать внимания, положил прибор в карман пиджака и направился в туалет.
— Да-а, маразм крепчает… — прошептал он, уединившись в кабинке. Он был зол на себя за то, что начал забывать о том, в каком мире находится. Все вокруг так мало отличалось от мира, из которого он сюда попал, что Андрею иногда казалось, что все, происшедшее в Нащекинском переулке, ему просто приснилось. Все реже и реже какая-нибудь дата, напоминала ему о расхождении в хронологии исторических событий его родного мира и этого, в который его занесли неведомые силы. Ведь, за исключением наличия Дворца Советов на месте Храма Христа Спасителя, Москва этого мира мало отличалась от его родной Москвы.
Овальный детектор ничего подозрительного не обнаружил, и Андрей невольно вздохнул с облегчением.
— Я просто внимательный человек, — ответил Аркадий Петрович на немой вопрос вернувшегося Андрея. — На первых порах думал, что ваша путаница с хронологией, которую я периодически наблюдал, является следствием психологической травмы… Ну, после этого… Нащекинского Феномена…
— А может быть, так оно и есть?
— Может быть… Хотя логичнее предположить, что вы один из тех самых «особых изолянтов»…
Некоторое время Аркадий Петрович внимательно наблюдал за реакцией Андрея. Но ее не было. Во всяком случае, внешне Андрей никак не отреагировал на слова Аркадия Петровича.
— Кремень! — пришел в восторг Аркадий Петровичич. — Вы, прямо-таки, как Максим Максимович Исаев, больше известный в народе под псевдонимом Штирлиц…
— Вернемся к вопросу о Брижинском, — предложил Андрей.
— Этот вопрос связан, в частности, с проблемой «перенесённых изолянтов»… Но будем считать, что вы не относитесь к их числу.
— Будем, — спокойно согласился Андрей.
— В том-то и дело, что ваши промашки говорят об обратном. Впрочем, не будем об этом… Мне кажется, вы не хотите углубляться в этот вопрос.
— Ну, если вам так удобнее… — невозмутимо ответил Андрей.
— Будем считать, что мне так удобнее… — Аркадий Петрович усмехнулся. — Насколько я знаю, в наших мирах имеются не только хронологические расхождения. Например, точные науки, а к ним в нашем мире относят уже и биологию с медициной, развиваются у нас несколько опережающими темпами. Известно ли вам, к примеру, что лягушек здесь начали клонировать не в шестьдесят девятом году прошлого века, а в шестидесятом?.. Соответственно, овечку, здесь ее звали не Долли, а Машка, клонировали еще в восьмидесятом!.. И сделано это было не в Шотландии, а в Москве…
— Минуточку!.. — лоб Андрея мгновенно покрылся испариной. — Я чего-то не понимаю!..
— Именно!.. — Аркадий Петрович смотрел на Андрея торжествующе. — Вы много чего еще не понимаете… Естественно, официальных сообщений о попытках клонировании людей в Советском Союзе не было.… Но поверьте, я знаю, о чем говорю.… Здесь не было столь длительного застоя некоторых наук, как в вашем мире. Генетика и кибернетика у нас тоже какое-то время считались лженауками, но не так долго, как у вас. Поэтому именно у нас, а не в Шотландии клонировали не только овечку!.. А форсировались работы ни много, ни мало, для того, чтобы продлить жизнь особо важных товарищей. Вспомните, как щедро финансировались работы профессора Ильи Иванова! Думаете Сталину и прочим нашим вождям хотелось на старости лет мучительно болеть и помирать, как простым смертным?!..
— Но ведь Сталин у вас помер всего на пять лет позже!.. — Андрей замолк, поняв, что проговорился.
— Не будем играть в кошки-мышки… — Аркадий Петрович грустно усмехнулся. — Я давно уже знаю, что вы — «перенесенный изолянт»… К счастью, о клонировании во времена Сталина не могло быть и речи… Иначе вождь наклонировал бы себе двойников в качестве живых носителей запчастей к своему телу, не зная, что клоны являются очень болезненными, быстро стареющими существами и запчасти от них, мягко говоря, нецелесообразны… Но трансгенные животные и люди, созданные по методу Гашека и Медавара, вполне могли бы привести к тому, что, скорее всего, он жил бы до наших дней… Ведь эффект иммунологической толерантности при парабиозе был открыт в нашем мире ещё при жизни Вождя Народов.
— Шутить изволите? — Андрей снова напрягся.
— Со временем — вы все поймёте, Андрюша, — Аркадий Петрович тяжело вздохнул.
— И все-таки…
— Вы не задумывались, почему в нашем мире, многие социально-политические трансформации происходили позже, чем в вашем? — спросил Аркадий Петрович. — И почему, к примеру, не только Сталин, но и Брежнев у нас умер значительно позже?!
— Медицина, стволовые клетки и все такое прочее?
— В какой-то степени верно. В первой половине восьмидесятых Брижинский вышел на секретное заведение, работа которого была связана с продлением драгоценных жизней членов политбюро и правительства. Советская геронтократия не жалела денег на развитие геронтологии и гериатрии. Правда, для превращения того заведения в современную исследовательскую фирму нужны были значительно большие деньги, чем выделяло правительство. И Тима не побрезговал вступить в отношения с представителями так называемой «теневой экономики». Ведь не только члены правящей верхушки мечтали быть здоровенькими долгожителями… — Аркадий Петрович положил перед Андреем ксерокопию статьи Брижинского.
— Поражаюсь вашей оперативности, — сказал Андрей, листая страницы. — Широков говорил мне об этой статье, но достать её я не успел.
— Мы тут тоже не сидели, сложа руки, пока вы амурствовали на южных берегах, — Аркадий Петрович был доволен произведенным эффектом. — Эту статью напечатали в одной из газетёнок еще в первой половине восьмидесятых… Она являлась компиляцией из книг на тему долголетия. Несомненная, хоть и сомнительная заслуга Тимы заключалась в том, что он тогда впервые заявил о возможностях современной науки в деле продления жизни…
— Почему же сомнительная? — не понял Андрей. — Разве продление жизни не благое дело?
— Смотря, какой ценой… — Аркадий Петрович допил коньяк. — Брижинский постарался, чтобы его статья попала в нужные руки. И, в общем-то, как это ни странно, его, казалось бы, примитивный расчет, оправдался…
Аркадий Петрович вытащил из кейса коробочку с лазерным диском.
— Чтобы дать представление о том, с чего начинался проект «Гильгамеш», покажу-ка я вам ролик… — С этими словами Аркадий Петрович поднялся навстречу полному кавказцу, спешащему к их столику.
— Прости, дорогой! — кавказец шумно обнялся с Аркадием Петровичем.
— За что, Ахмед? — с едва уловимым пародийным акцентом, спросил Аркадий Петрович.
— За то, что ждать заставил… У меня там были очень нужные люди. Сам понимаешь бизнес в наше время — дело непростое… — Ахмед пожал руку Андрея, окинув его с головы до ног цепким изучающим взглядом.
— Во время обеда я хотел бы показать коллеге небольшой фильм… — Аркадий Петрович показал Ахмеду диск. — У тебя ведь есть ноутбук?
— Конечно, дорогой! — Ахмед жестом подозвал метрдотеля и что-то сказал ему на непонятном языке.
Метрдотель испуганно взглянул на Аркадия Петровича и энергично заговорил на том же непонятном языке. Ахмед грозно ему ответил, после чего метрдотель подтверждающе кивнул и торопливо направился к выходу…
— К сожалению, один из охранников уступил просьбе моего младшего сына и дал ему мой ноутбук!.. — Ахмед бросил грозный взгляд в сторону уходящего метрдотеля и продолжил: — Совсем сыновья замучили меня этим Интернетом и компьютерными играми, Шайтан их побери! Поэтому дома у меня и нет компьютера. Ноутбук я тоже стараюсь держать вне дома…
— Ты что же, отправил нукера к себе домой за ноутбуком?! — изумился Аркадий Петрович.
— Желание гостя — закон для хозяина, — ответил Ахмед. — Он быстро его доставит, вот увидите…
— Мы, Андрюша, на пять минут уединимся с Ахмедом, — сказал, вставая со стула, Аркадий Петрович. — А вы пока ознакомьтесь со статьей. Уверяю вас, — это занимательнейшее чтение…
После того, как Аркадий Петрович и Ахмед удалились, Андрей отпил из бокала коньяк и прочитал название статьи…
Не чувствуя вкуса поглощаемого салата Андрей принялся за чтение.
Первый раздел статьи назывался:
Интересно, кто-нибудь на нашей планете отказался бы пожить пару-другую (а то и третью!) сотню лет, оставаясь молодым? Как писал Маяковский: «лет до ста расти нам без старости…» Скажете — бред и фантастика? Обратимся к фактам…
Изучение средней продолжительности жизни началось в 17 веке. Начало этому делу положил английский астроном Эдмунд Галлей, тот самый, что открыл знаменитую комету, носящую его имя. Изучив данные о смертности жителей города Бреслау, он установил, что средняя продолжительность жизни обывателя составляла 34 года.
К началу семидесятых годов двадцатого века средний возраст в США — 71 год. Такой рост продолжительности жизни обеспечили, прежде всего, успехи медицины.
Так назывался художественный фильм, снятый в Баку в семидесятых годах. Прототипом главного героя фильма послужил Ширали Муслимов. В начале семидесятых самого старого жителя планеты привезли в столицу Азербайджана, где про него снимали документальный фильм. Впрочем, самым старым Ширали Муслимов был только для тех лет, поскольку имеются свидетельства о том, что до него некоторые представители рода людского жили еще дольше!
В день приезда Ширали Муслимова работа на киностудии почти остановилась. Все желали хотя бы краешком глаз увидеть человека, которому в год рождения Льва Толстого было уже тринадцать лет!
Ширали Муслимов в год своей смерти в 1973 году насчитывал 168 лет. Он оставил после себя 120-летнюю вдову, с которой прожил 102 года, и пять поколений потомков. Он прекрасно помнил Крымскую войну 1853–1856 годов и до самой смерти возделывал фруктовый сад, разбитый им в 1870 году, то есть в год рождения Ленина. Не исключено, что, если бы его не оторвали от привычной жизни, он прожил бы и до наших дней. Ведь продолжительность жизни Ширали Муслимова далеко не рекордна.
В 1724 году умер Перт Цартен, проживший в деревне Кефрэш, в Венгрии 185 лет. Житель Великобритании Кентигерн, известный под именем святого Мунго, также прожил 185 лет.
Некто Дракенберг из Дании, родился в 1626 году, служил матросом в королевском флоте до 91 года. Он провел в плену у турок 15 лет, а в 111 лет пожелал, наконец, пожить спокойно и женился на 60-летней женщине, которую, однако, пережил. В 130 лет он влюбился в молоденькую поселянку, которая была на 112 лет младше Дракенберга. Девушка, увы, не вняла его предложениям и, чтобы утешиться он искал радости с другими женщинами. Умер он в 1772 году на 146 году жизни. Дракенберг был крепкого телосложения и даже в последние годы жизни проявлял необыкновенную силу и бодрость.
Перечисленные выше примеры меркнут перед рассказом одного индийского раджи. Первую половину своей жизни этот раджа провел в пирах и любовных развлечениях. Когда начала приближаться старость, он, по совету мудрецов, удалился в Тибет и прожил там отшельником еще более ста лет. Пещерная жизнь, скудное питание и почти полное отсутствие одежды лишь укрепили его тело и дух. Почувствовав приближение смерти, бывший раджа спустился в долину, чтобы умереть на родине. Когда он шел по заснеженному горному склону ему повстречался старец, не знавший ни одного современного диалекта и говоривший на языке, исчезнувшем более восьми веков назад! Если верить рассказу бывшего раджи, возраст старца приближался к тысяче лет!
В наши дни в это верится, с трудом, но достаточно открыть Библию и полистать страницы Ветхого Завета, чтобы удивление наше еще возросло…
В книге «БЫТИЕ» в главе пятой (стих пятый) читаем: «Всех же дней жизни Адамовой было девятьсот тридцать лет…»
В стихе двадцать седьмом (той же главы) читаем: «Всех же дней Мафусаила было девятьсот шестьдесят девять лет…»
А патриарху Ною было шестьсот лет, когда он построил Ковчег, на котором во время Великого Потопа спаслось «каждой твари по паре». «Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет…» (Бытие, глава 9, стих 29).
По одной из версий исследователей, пытающихся найти объяснение такого долгожительства, летоисчисление в те времена было иным. Но и при переводе библейских цифр на современное летоисчисление получается, что библейские патриархи жили более двухсот лет! Так может быть, древние люди обладали более совершенными организмами, или знаниями, утерянными впоследствии?..»
— Нет, так нельзя!. — воскликнул вернувшийся Аркадий Петрович и пододвинул Андрею салат. — Вы закусывайте! Пока принесут борщ и комп, вы успеете прочесть основное…
— Да-да, спасибо… — Андрей принялся за салат, не отрывая глаз от статьи…
«… Поиски способов продления жизни велись с глубочайшей древности. Недаром боги древних цивилизаций были бессмертными, что являлось главным доказательством их всемогущества. Еще Гильгамеш, герой древнейшего на планете, шумерского, эпоса искал средство достижения бессмертия. И нашел он его на дне моря, в чудесном «цветке вечной жизни», который у него позднее украла змея.
Древние египтяне и римляне для омоложения поглощали чеснок, что было невредно, ведь чеснок — прекрасный антисептик. Но случались и конфузы: во времена Конфуция китайские императоры потребляли, по советам алхимиков, небольшие дозы золота и ртути. Эти металлы считались вечными, так как не ржавели. А ведь ртуть — ядовита… А вот истолчённое, до наночастиц, золото по современным данным, и впрямь способно продлить жизнь. Впрочем даосы Древнего Китая добились и успехов. Поиски шли в двух направлениях: энергетическом (различные виды медитации и самосовершенствования) и фармакологическом. Некоторые достижения китайской (в частности, тибетской) медицины, такие как иглоукалывание с успехом применяются и в наши дни.
Наличие связи между сексуальной силой и молодостью породило немало странных методов омоложения. Патриции Древнего Рима, например, не только высасывали молоко у кормящих мамаш, но и пили кровь молодых рабынь.
Пифагор, советовавший своим ученикам быть воздержанными, умерять страсти и заниматься гимнастикой, делил жизнь человека на четыре периода: детство, продолжающееся до 20 лет, юношество, оканчивающееся в 40 лет, мужество, продолжающееся до 60 лет, наконец, старость, длящуюся до 80 лет. Пережившего этот срок Пифагор не считал более между живыми людьми, как бы долго не продолжалась его жизнь.
В античные времена некоторые люди жили очень долго. Многие из них были весьма известны, поэтому сведения о сроках их жизни достоверны. Эпиминид Критский, Солон и Пиндар, как пишут, прожили по 157 лет, Демокрит — 109 лет, Зенон, основатель учения стоиков — 100 лет. Даже Диоген, живший, как утверждают, в бочке, прожил 90 лет…
И в нашем тысячелетии долго живут не только селяне и горцы, но и люди, занимающиеся интеллектуальным трудом. До глубокой старости дожили Кант и Кеплер, Фрэнсис Бэкон и Герберт Уэллс, Бернард Шоу и Иван Павлов.
Сексуальная активность не всегда является гарантией долголетия? Ньютон, не имевший вовсе сношения ни с одной женщиной, дожил до 90 лет. И это — несмотря на весьма напряженную творческую деятельность! Впрочем, многие художники, весьма любившие женщин, прожили еще больше. Тициан, к примеру, прожил 99 лет!..
В начале двадцатого века появились странные, на первый взгляд, методы омоложения. Герой повести Булгакова «Собачье сердце» профессор Преображенский пересаживал своим пациентам половые железы обезьян. Булгаков был медиком по образованию и внимательно следил за медицинскими новшествами. Потому он знал, что еще до первой мировой войны некий Серж Воронофф, личный медик правителя Египта Аббаса Второго, заметил, что кастрированные евнухи, охранявшие гарем повелителя, постоянно нуждались в медицинской помощи и жили меньше, чем полноценные мужчины, родившиеся в один год с ними. Эти наблюдения навели медика на мысль о том, что физические и интеллектуальные характеристики мужчин и самцов животных обусловлены гормонами, выделяемыми яичками.
В 1919 году Воронофф переехал во Францию и уже к 1927 году пересадил половые железы обезьян более чем тысяче пожилых мужчин, надеявшихся таким образом вернуть себе молодость. Стоимость операции составляла 5000 долларов, а доллар в ту пору был значительно весомее, чем в наши дни. Со временем выяснилось, что Воронофф оставил по себе недобрую память. Обезьяны, которых он разводил для пересадки органов, были больны сифилисом и заражали пожилых мужчин, желавших омолодиться…»
— У вас борщ стынет! — прервал Аркадий Петрович чтение Андреем статьи Брижинского. — Я уже и не рад, что дал вам этот материал.
— Да-да, спасибо… — ответил Андрей и продолжил чтение…
Пауль Ниханс в своей клинике в Швейцарских Альпах «продлевал жизнь» Папе Пию 12–му (82 года), Сомерсету Моэму (91 год) и многим другим знаменитостям, среди которых были премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, президент Франции Шарль де Голль и президент США Конрад Аденауэр. Но неизвестно, какое количество людей, омолаживавшихся в клинике Ниханса, умерло в возрасте сорока или пятидесяти лет, поскольку имена пациентов держались в тайне.
И все-таки есть методы, способные продлить жизнь очень многим. Ведь на нашей планете десятки миллионов человек умирают только потому, что у них отказал один-единственный орган. Они могли быть спасены, если бы им был пересажен орган от донора. Увы, при такой пересадке необходимо подавить у пациента иммунитет, отторгающий чужеродную ткань. Но подавление иммунитета приводит к трагическим результатам. Ведь организм с ослабленным иммунитетом беззащитен не только перед инфекцией извне. Иммунитет борется и с раковыми клетками. Поэтому люди с пересаженными органами умирали от онкологических заболеваний, простуд, и иных болезней, совершенно не связанных с трансплантатом. А иначе, из-за крепкого иммунитета, было неизбежно отторжение пересаженных органов.
Но со временем надежды все-таки появились. В пятидесятых годах двадцатого века чешские учёные Гашек и Медавар экспериментально доказали, что если ввести чужеродные белки в организм эмбриона, то позднее, после его рождения, он не отторгнет ткань, пересаженную от донора введенного белка. И наоборот. Они назвали этот эффект «Имунной толерантностью при парабиозе».
Кроме иммунологических проблем, возникала также проблема хранения органов. В наше время на Западе немало людей перед смертью указывает в завещании, что они согласны пожертвовать свои органы для других. Однако «лабораторная жизнь» органов очень ограничена, и бывает так, что орган успевает «испортиться» за время хранения до операции…»
— Вас заждалась госпожа Крейн! — Аркадий Петрович с трудом оторвал Андрея от чтения статьи. — Компьютер нам, видимо, так и не принесут, а статью можно и потом дочитать. Хотя мне интересно, что вы можете сказать о прочитанном.
— Занимательно… — Андрей, отставил остатки борща. — В лице Брижинского научно-популярная литература потеряла неплохого автора.
— Напоминаю: это компиляция, которую Брижинский написал ещё в восьмидесятых годах. Он тогда разослал свой «труд» нужным, на его взгляд, людям.
— Я, признаться, относился ко всему этому, как к чему-то из далекого будущего, — проговорил Андрей и положил ксерокопию в карман.
В это время к столику подошел запыхавшийся метрдотель и водрузил на свободную часть стола ноутбук.
— Извиняюсь! — тяжело дыша, проговорил он. — Пробка около Рижского вокзала! Там террористический акт произошел… Теперь у нас, наверное, опять проблемы начнутся: как же — борьба с этнической преступностью…
— Чем сможем — поможем, — пообещал Аркадий Петрович и вставил в ноутбук свой лазерный диск…
4. Фильм
— Ход истории убеждает, что социальные и нравственные нормы постоянно претерпевают изменения, — зазвучал на фоне начальных титров голос автора. — Возможно, в будущем нас ждут такие реальности, о которых мы сейчас и помыслить не можем…
На экране появился интерьер операционной. Люди в белых халатах вершили свое «кровавое дело».
— Уже в наше время можно создавать для клиентов доноров, от которых затем пересаживать им органы, или даже тела, — продолжал голос автора. — То, о чем писал Александр Беляев в своих романах, благодаря успехам современной генетики и микрохирургии, вполне реализуемо. Представьте, что для нашего клиента лет в тридцать-сорок, создается несколько доноров. Когда у пациента начнет, к примеру, «шалить» сердце, можно пересадить ему новое сердце, а потом, по мере необходимости, — пересадить от других доноров печень, не разрушенную горячительными напитками и жареным мясом, или почки, желудок, селезенку, гормональные железы…
Кадры кинохроники о медиках и биологах, ведущих какие-то эксперименты, казались Андрею невыразительными, по сравнению со словесной информацией, обрушившейся на него…
— И не будет никакой реакции отторжения, поскольку, по сути, это будут его «родные» органы, против которых не восстанет иммунная система. Протянет такой биологически протезированный субъект несколько лишних десятков лет, а там, глядишь, начнут сбываться прогнозы трансгуманистов, или начнут погружать людей в состояние анабиоза. После пробуждения, такой господин сможет купить себе и более существенное продление жизни…
… Неожиданно экран компьютера погас.
— Мы опять под колпаком… — Аркадий Петрович вытащил диск и передал его Андрею. — Постарайтесь внешне не реагировать! Впрочем, не мне вас учить. И сохраните диск, там еще много разного, весьма любопытного. Я пойду, якобы в туалет… А вы постарайтесь уйти. Это очень опасные люди…
Аркадий Петрович вытер салфеткой губы и неторопливо направился к туалету.
Осмотревшись, Андрей увидел трех солидных мужчин, сидящих за столиком у входа в ресторан.
Один из них встал и вразвалочку пошел вслед за Аркадием Петровичем.
Андрей вышел из-за стола и направился к выходу из ресторана.
— А спутника своего ждать не будешь? — один из бугаев, сидевших у входа, встал со своего места и перекрыл выход. Он был высок и светловолос.
— Он еще расплатиться должен, — не останавливаясь, сказал Андрей. — А я тороплюсь…
— Не опоздаешь… — рядом с Блондином встал второй бугай, Шатен, как его мысленно назвал Андрей. — Подождем-ка твоего…
— Это даже невежливо как-то, — перебил Шатена Андрей и неожиданно нанес ему удар в челюсть.
Реакция противника оказалась отменной, и удар получился смазанным. Шатен только помотал головой и ринулся на помощь Блондину, который уже демонстрировал великолепную подготовку рукопашника.
Некоторое время Андрею удавалось обороняться от обоих профессионалов, но, пропустив несколько ударов, он начал сдавать.
К счастью, его противники были отвлечены появлением Завесы.
Метким ударом Андрей уложил Блондина, а Шатеном занялись охранники ресторана, сопровождавшие Аркадия Петровича…
— Зря мы Сашу отпустили, — проговорил Аркадий Петрович, когда они вновь уселись за столик. — Диск цел?
Андрей молча протянул адвокату диск.
— Замечательно… — Аркадий Петрович вставил диск в ноутбук.
— Что будете на десерт? — спросил несколько осунувшийся метрдотель, подошедший к столику.
— Мне чай, — сказал Аркадий Петрович. — Зеленый и без сахара…
— А мне кофе, — попросил Андрей. — И покрепче…
— Ибрагим уже в пути, — чуть тише сказал метрдотель Аркадию Петровичу. — Они заберут этих шакалов… — метрдотель кивнул в сторону бугаев, которых кавказцы волокли в служебные помещения.
— Постарайтесь, чтобы нам больше не мешали… — Аркадий Петрович жестом дал понять метрдотелю, что он свободен.
— Двое наших охраняют снаружи, — успокоил адвоката метрдотель. — Еще двое — в вестибюле…
— Ну и замечательно… — Аркадий Петрович включил воспроизведение фильма. — Просмотр займет у нас не больше десяти минут. Вызовите такси…
— Какой, такси, дорогой! — воскликнул подошедший сзади Ахмед. — Мои джигиты отвезут тебя, куда скажешь…
— Надеюсь на твою бдительность, Ахмед, — сказал Аркадий Петрович. — А теперь, прости, мы должны остаться одни…
— О чем речь, дорогой! — Ахмед постарался скрыть обиду.
— Не обижайся, Ахмед, — сказал Аркадий Петрович. — Дело действительно крайне срочное…
— Ухожу, — пятясь, сказал Ахмед. — Приходи чаще, дорогой. Всегда буду рад…
— Не могу понять, как они нас вычислили, — устало проговорил Аркадий Петрович, когда Ахмед отошел от столика. — Неужели до чего-то нового додумались?! Ведь при таких темпах, скоро начнут массово штамповать микробов-шпионов!
— За нами с самого начала хвост был, — напомнил Андрей.
— То были союзники, — думая о чем-то своем, сказал адвокат. — Неужели Ахмед?
— Сам навел, и сам расправился? — усомнился Андрей. — К тому же он ведь ваш должник…
— В наше время и не такое бывает… — Аркадий Петрович убрал звук компьютера. — Я всё сам прокомментирую, — пояснил он. — Тут, в самом начале, общеизвестная лабуда идет…
… На экране монитора молодой Тима Брижинский демонстрировал аудитории схему проведения операции. Затем следовали кадры, запечатлевшие Брижинского в его кабинете. «Светило науки» задумчиво перебирало какие-то записи. Затем «выдающийся ученый» был отснят на фоне книжных полок. Занимался, так сказать теоретической частью своего грандиозного проекта…
— Статьи Брижинского носили не столько информационный, сколько рекламный характер, — говорил Аркадий Петрович, пока на экране компьютера демонстрировался фильм, показывающий деятельность лаборатории Брижинского. — Этот хмырь пропагандировал метод продления жизни за счет трансгенных доноров. Брижинский, конечно, не афишировал эту идею среди широких масс, а доводил ее лишь до сведения особо избранных. То есть имеющих власть и деньги.
Брижинский с сосредоточенным видом что-то «химичил» в своей лаборатории. Затем он и Легат совершали обход лабораторий…
— Первое время никто всерьез на его предложения не реагировал, — рассказывал Аркадий Петрович. — Но Тима неожиданно проявил настойчивость. Он верил, что рано или поздно найдутся люди, при помощи которых он раскрутит свой небывалый проект. А то, что этот проект принесет миллиарды и перевернет весь мир, он не сомневался…
Для начала Тима устроился в институт, возглавляемый академиком Пушкаревым, — продолжил рассказ Завеса. — Для этого он использовал связи тестя и свое блестящее актерское мастерство. Вскоре он стал заместителем директора института по хозяйственной части. Надо отдать ему должное, в годы, когда наука была сплошь засекреченной, достать нужную аппаратуру было непросто…
На первых порах о далеко идущих планах Тимы знал только Легат, с которым он познакомился во время проведения очередной валютной махинации. Именно Брижинский, посоветовал Легату привлечь к работе Виктора Киселева. После отказа Виктора, они решили шантажировать его Таней. Однако ребятки Никиты переусердствовали, и после смерти Татьяны шантажировать Виктора стало нечем.
Но и тут Тима недоработку бандитов использовал для достижения своих целей. Пока Татьяна была при смерти, но ещё жива, он помог Виктору с аппаратурой, без которой невозможно было создание Инги. Кисилев в ту пору совершенно потерял голову и шел на поводу у Тимы, словно слепой… Вы знаете, что такое ЭКО?
— Зачатие в пробирке, кажется, — неуверенно предположил Андрей.
— Совершенно верно. На счастье Виктора, пока Татьяна была жива, он изъял у неё жизнеспособную яйцеклетку и… Ну, а дальше… Вы ведь, в принципе, знаете о техниках клонирования?
— Как я мог столько времени не догадываться?! — прервал Завесу Андрей. — Ведь это было так очевидно!
— Вы же — не от мира сего… — Аркадий Петрович грустно усмехнулся. — Только теперь, когда вы начали по настоящему во всё «въезжать», вам это кажется очевидным. Инга, можно сказать, дочь Тани. И была создана она в 1986 году. В научных кругах уже знали, что клонирование людей бесперспективно, а вот экстракорпоральное оплодотворение, то есть зачатие ребёнка «в пробирке» было уже достаточно широко распространено.
В Москву приехала сестра Виктора Надя. Она была бездетной, мечтала о ребенке, поэтому с радостью согласилась на необычное предложение брата. Причем сотрудники, совершавшие изъятие яйцеклетки из тела Татьяны и ее внедрение, после оплодотворения, в организм Надежды Киселевой, не подозревали, что участвуют в создании дочери Виктора и Тани…
… На экране компьютера появилась счастливая Надежда Киселева в окружении врачей и медсестер. Среди людей в белых халатах был и молодой Виктор Киселев…
— По заявлению Брижинского, которое он сделал акционерам подпольной Клиники, в июле восемьдесят шестого года у Надежды Кисилевой родился первый на планете клон человека, — комментировал изображение Завеса. — Тема клонирования в то время была у всех на слуху. Это, конечно, был прямой обман клиентов Брижинского. В действительности, в его Клинике суррогатные матери рождали трансгенных детей, пересадка органов от которых гарантировала отсутствие реакции отторжения после операции по трансплантации. Помните, в статье Брижинского описана открытая ещё в пятидесятых годах Гашеком и Медаваром «имунная толерантность при парабиозе»?
— Но откуда у Инги её необычные способности?
— Немалую роль в судьбе Инги сыграл Чернобыль. Во время катастрофы эмбрион Инги подвергся мощному облучению, и Виктору пришлось мобилизовать все силы, чтобы отфильтровать положительные мутации…
На экране пускала пузыри крохотная Инга, уже в младенчестве отличавшаяся крепким характером и смотревшая на окружающий мир умным, пытливым взглядом…
— Надежда Киселева, естественно, и не подозревала об уникальности рожденной ею девочки. Она искренне верила, что брат просто помог ей заиметь ребенка при помощи искусственного оплодотворения. А вот Тима торжествовал: говоря о клонах человека он содрал со своих клиентов огромные суммы. Но повторяю: вместо клонов в Клинике выращивались родные дети этих клиентов. Эмбрионам ещё в утробах их суррогатных матерей вводили генетический материал папаш, которым спустя годы можно было гарантированно пересаживать органы их родных, но трансгенных детей. Но Брижинского неожиданно подвёл Киселев. Узнав о том, что творится в Клинике, он уволился и переехал к Черному Морю, где жила его сестра с дочкой.
Такого Брижинский не ожидал. Не имеющий ни чести, ни совести, не способный на глубокие чувства, он не мог понять действий Виктора. Он словно наткнулся на каменную стену. Ни уговоры, ни угрозы на Киселева не действовали. И Тима пошел на шантаж. Он пригрозил, что люди Легата и Никиты, выкрадут малышку, если Виктор не произведет еще несколько операций по внедрению генетического материала клиентов Брижинского в эмбрионы их детей…
К этому времени в одном из правительственных пансионатов, на деньги государства, Легата, Никиты и других подобных им субъектов, Брижинский создал Клинику. Именно в ней Виктор произвел цикл сложнейших операций для спасения Инги.
Когда Инге исполнился годик, и стало ясно, что растет она здоровым ребенком, Тима собрал закрытое совещание, в котором кроме Легата, Никиты и хирурга Лемихова участвовали очень влиятельные лица… — с этими словами Завеса увеличил громкость компьютера.
На экране ноутбука Тима произносил речь перед аудиторией солидных, преимущественно не очень молодых людей.
— Есть ученые, в традиционном смысле слова, — вещал он хорошо поставленным голосом. — Они готовы с утра до ночи копаться в теоретических дебрях и экспериментах, и обычно за деревьями не видят леса. Однако в последние десятилетия появляются и ученые новой формации. Это — организаторы науки, или, если хотите, — её топ-менеджеры. С годами именно от таких людей все больше зависит будущее не только науки, но и всей нашей цивилизации. Я, без ложной скромности, смею причислить себя именно к таким людям. В нашей науке и технике были Курчатов и Королев, а в Америке, к примеру, Оппенгеймер и Геллер…
— Ничего себе сравненьица! — пробормотал Андрей.
— Да, особой скромностью Тима никогда не отличался, — согласился Аркадий Петрович.
— … Я не собираюсь обольщать вас радужными обещаниями быстрых результатов, — продолжал Тима свою речь. — Но если мы сейчас развернем работу, то ее результатами сможем воспользоваться не раньше, чем через семнадцать-двадцать лет, когда созданные сегодня существа смогут стать абсолютно имунно-совместимыми донорами для многих здесь присутствующих. И тогда никто и нигде не сможет нас догнать. Даже если у кого-то и появится более совершенная аппаратура. Мы будем лидерами в сфере радикального продления жизни!
Несомненно, все эти годы наука не будут стоять на месте. Уже сегодня вырисовываются контуры дальнейших разработок. Очень перспективны исследования по плацентарным материалам и стволовым клеткам. Я уже не говорю о трансгуманистах, призывающих к продлению жизни за счёт механических органов, а в перспективе за счёт создания киборгов. Параллельно ведутся работы по преодолению тканевой несовместимости между животными и человеком. На первых порах этими животными будут трансгенные свиньи. Они очень быстро растут, и уже через год после введения в эмбрион поросенка генетического материала пациента, можно пересаживать ему органы от этой свиньи, или борова. Но скажите, кто из вас желал бы жить с печенью, или, к примеру, желудком свиньи?
Аудитория отвечала гробовым молчанием.
— Дело не только в том, что возникает естественная брезгливость, — продолжил Тима. — Свиньи, увы, не черепахи. Их век не долог. К чему пересаживать человеку свиной орган, если этот орган будет стареть быстрее, чем сам человек? Мы же собираемся продлевать нашим клиентам полноценную жизнь!.. Наш лозунг — дополнительные сотни лет жизни, полной здоровья и огня желаний!!! Следовательно, свиньи, в принципе, не подходят для наших геронтологических операций… Не подойдут нам и отдельно клонируемые органы. Зачем мучить пациента операциями по пересадке то одного, то другого стареющего органа, когда этому пациенту можно заменить целиком всё его постаревшее тело? Отдельные ткани и органы, несомненно, научатся создавать уже в ближайшие десятилетия. Для этого, скорее всего будут использованы так называемые стволовые клетки. Но я говорю о совершенно другом подходе!.. Да, при нём гибнет донор… Но, господа, ваши доноры не будут являться людьми!.. Это будут животные с внешностью человека, похожего на вас. Современная медицина в состоянии лишить ваших будущих доноров разума. И поверьте, мы уж постараемся сделать так, чтобы никто не смог обвинить нас в убийстве. Уверяю вас, со временем такие операции с юридической точки зрения ничем не будут отличаться от операций по прерыванию беременности. Ведь аборт, по сути, тоже является убийством будущего человека, однако в мире делаются сотни миллионов абортов!..
— Нельзя ли подробнее об этом? — спросил представительный мужчина, фотографии которого периодически публиковались в газетах. — Я имею в виду этическую и юридическую сторону проблемы…
— В нашем случае речь идет о воспитании из доноров натуральных, простите, дебилов, — с готовностью ответил Тима. — С детства они будут лишены нормального окружения и воспитания. Они будут получать минимум информации, необходимой лишь для нормального функционирования их организмов. Мы будем выращивать их подобно Маугли. То есть — вне нормального человеческого общения. Поэтому они фактически вырастут животными, внешне похожими на людей.
— Дебилов, олигофренов и даунов отнюдь не считают животными, — возразил из зала седовласый мужчина в очках. — К ним часто относятся с ещё большей любовью, чем к нормальным здоровым детям.
— Речь идет об ограниченном числе операций, по юридической сути, не отличающихся от абортов, — сухо заверил Тима, бросив многозначительный взгляд на Легата. — Больше мы не потянем: каждая операция исключительно трудна…
— Когда это было снято? — спросил Андрей, нажав на клавиатуре ноутбука кнопку «пауза».
— В середине восьмидесятых… Точнее в год аварии на Чернобыльской АЭС.
— В нашем мире тогда появились первые кооперативы, а простые люди, несмотря на проблемы с продуктами, жили ожиданием грандиозных перемен и свершений…
— И как, дождались? — не без ехидства поинтересовался Аркадий Петрович.
— Отдельные граждане дождались… У них теперь и виллы на Багамах, и замки в Европе, и дети — в лучших европейских учебных заведениях.
— Не будем о грустном… — Аркадий Петрович похлопал Андрея по плечу. — Похоже, равноправие в принципе недостижимо и социальный дарвинизм просто неизбежен… Во всяком случае, в условиях капитализма…
Андрей нажал на кнопку и замерший на мониторе Брижинский продолжил свою речь…
— … Уже много лет назад наш хирург, профессор Лемихов провел эксперименты на собаках! — Тима сделал эффектную паузу. — У некоторых из них — по два сердца, и даже — по две головы… А у одной собачки… Короче, голова старой псины, пришита к молодому телу её трансгенной доченьки. Подросшего щенка то есть… И все эти собачки прекрасно себя чувствуют, черт подери!!!
В зале раздались жидкие аплодисменты. Похоже, присутствующие прекрасно понимали, через какие морально-нравственные и этические нормы призывал их переступить Брижинский.
— В результате подобных операций наши акционеры смогут периодически омолаживаться, — с воодушевлением продолжил Тима. — Прогресс науки остановить невозможно! Мы уже ведем работы по созданию искусственных плацент, в которых будут созревать будущие трансгенные доноры!
— А вам не кажется, что вы занимаетесь самообманом? — спросил пожилой господин с усталыми глазами. — Ведь даже созревшие в искусственных плацентах доноры будут, в принципе, такими же людьми, как и родившиеся, так сказать, естественным образом!..
— После решения проблем, связанных с искусственной плацентой, никто не сможет подкопаться под нашу деятельность, — энергично возразил Тима. — Изъятые из искусственных плацент доноры не будут рождены женщинами и, юридически, они не смогут считаться людьми. Среди присутствующих нет женщин, поэтому я и акцентирую ваше внимание на этом вопросе.
— Значит, поэтому среди наших акционеров отсутствуют женщины? — спросил всё тот же господин с усталыми глазами.
— Женщины могли бы сами вынашивать своих доноров, но у них может сработать инстинкт материнства, несмотря на то, что в последнее время этот инстинкт у многих дам серьезно притуплён. Поэтому, мы работаем только с мужчинами. Но, повторяю: инстинкт материнства у женщин чахнет. Поэтому у нас не будет проблем с суррогатными матерями, готовыми за деньги вынашивать и рожать наших доноров. Естественно, они не будут знать, для каких целей рожают этих чад…
Тима вновь включил проектор, и на экране появились два новорожденных младенца.
— Перед вами — будущие доноры вашего покорного слуги, — Тима церемонно склонил голову. — В течении года появятся доноры еще шестерых наших акционеров. А лет через семнадцать-двадцать мы станем первыми людьми, шагнувшими в бессмертие!..
5. Розалия Николаевна Крейн
— У вас кофе остыл, — Завеса выключил компьютер. — Да и госпожа Крейн заждалась…
— Почему вы сразу не показали мне это?.. — Андрей был настолько ошеломлен увиденным, что с трудом формулировал фразы.
— На то были весьма веские основания… — Аркадий Петрович вручил диск Андрею. — Остальное досмотрите на досуге…
Личный «джип» Ахмеда мчался по улицам Москвы. Вёл его угрюмый кавказец, один из бесчисленных родственников Ахмеда.
Андрей и Аркадий Петрович ехали молча.
День выдался солнечный, и улицы Москвы были полны народа.
— Тормозни здесь, дорогой! — Аркадий Петрович тронул плечо водителя, останавливая «джип» возле Арбатской площади. — Нам по Арбату будет ближе…
— Вы и Ахмеду не доверяете? — спросил Андрей, когда они вышли на Старый Арбат.
— Я себе-то через день доверяю, — Аркадий Петрович остановился возле художника, рисующего иностранную туристку. — Отправляйтесь к госпоже Крейн, а я… Короче, мне к врачу надо. Что-то я совсем расклеился. А о том, что вы сегодня узнали, прошу вас, никому пока не говорите. Даже Широкову… Я ему сам всё расскажу…
Дверь Андрею открыл вежливый молодой человек, говоривший с украинским акцентом. Андрей показал ему журналистское удостоверение, и молодой человек провел его в старомодно обставленную гостиную.
Пару минут спустя в гостиной появилась Розалия Николаевна, сухонькая дама лет шестидесяти.
— Не думала, что кто-нибудь еще помнит о моем существовании, — Розалия Николаевна, натянуто улыбнулась. — Журналисты никогда не баловали меня вниманием. Особенно с тех пор, как меня спровадили на заслуженный отдых.
— Просто так вот, взяли и спровадили?! — доставая блокнот, спросил Андрей.
— Именно. Не без помощи некоторых «добрых людей», разумеется… — Розалия Николаевна задумалась. — Вы что-нибудь слышали про академика Брижинского?
— Ну… Борис Семенович рассказал немного…
— Так вы общались с Борис Семенычем?! — оживилась Розалия Николаевна. — Как он там?! Мы, с ним расстались не совсем корректно, знаете ли… — последние слова Розалия Николаевна сказала со свойственной Борису Семеновичу интонацией.
— Держится молодцом, — сказал Андрей. — Прямо-таки орлом, знаете ли, — добавил он голосом Бориса Семеновича и, видимо, у него это тоже получилось неплохо. Во всяком случае, взгляд Розалии Николаевны потеплел, и в ее поведении исчезла отчужденность.
— Вы хотели рассказать мне что-то о Брижинском, — напомнил Андрей.
— Этот подлец напакостил и мне, и Виктору, — Розалия Николаевна нахмурилась. — И даже Борису Семеновичу… Он присвоил себе плоды наших трудов и, так сказать, лавры…
— Простите, что именно вы имеете в виду?
— Я ведь, дура старая, в этом негодяе первое время души не чаяла! Он казался таким веселым, остроумным… Он был просто душой любой компании. Даже показался мне талантливым и трудолюбивым. А главное: он обладал чутьем на перспективные разработки. Этого у него не отнять. Но вот совесть… Брижинский, по-моему, даже не знает, что это такое! Если бы не он, возможно, я уже тогда по достоинству оценила бы работу Киселева. Характер у Вити был, конечно, не сахар, но он настолько опередил всех!.. Это только теперь стало понятно…
— Извините, Розалия Николаевна, не успеваю конспектировать, можно включить диктофон? — спросил Андрей.
— Да, пожалуйста, я не побоюсь повторить все слово в слово. Даже в лицо этому подонку. По большому счёту, мне плевать на личные обиды, на сломанные судьбы, но этот подлец, фактически, сорвал перспективнейшие исследования и открытия!..
— Честно говоря, не ожидал от ученых такой эмоциональности, — включая диктофон, сказал Андрей.
— Станешь тут эмоциональной… — Розалия Николаевна уставилась на диктофон, словно увидела его впервые в жизни.
И замолчала.
— А в чем все-таки были ваши расхождения с Киселевым? — осторожно спросил Андрей. — Борис Семенович мимоходом обмолвился об этом. Ведь вы, как я понимаю, были его оппонентом?
— И была и остаюсь… Я по-прежнему полагаю, что вмешиваться в генетику человека недопустимо! Это, как с поворотом северных рек, который, слава Богу, в те времена так и не был осуществлён… Природа обязательно отомстит там, где этого совершенно не ждешь. Возможно, конечно, сказывалась некоторая разница в возрасте, поэтому я и была несколько более консервативной. Ведь Витя моложе меня…
— Неужели даже надежды на лечение генетических заболеваний, или таких болезней как рак, не могут оправдать работы в области генетики человека?
— В последнее время я и сама не знаю, что правильно, а что — нет. Конечно, хотим мы того, или нет, работы в этом направлении вестись будут. Но мне страшно от одной мысли об этом! Особенно, если подобными работами будут заниматься такие люди, как Брижинский и Киселев. Да-да, они оба сдвинутые. Каждый по-своему. Ну, у Брижинского, допустим, все просто: у него обычная, элементарная жажда денег и власти. А вот с Киселевым — сложнее. Почти все талантливые люди в чем-то ненормальны. Ради своих идей они нередко отказываются от личной жизни, которая, видите ли, отвлекает их от дела. И Витя не был исключением…
— Но с личной-то жизнью у него, вроде бы, все было в порядке… — заметил Андрей.
— Да, ему повезло, в него влюбилась его юная лаборантка. Он очаровал ее своей одержимостью и Таня отдавалась работе столь же самоотверженно… Ее смерть стала трагедией для него. Мне даже странно, что он со временем смог вернуться к нормальному образу жизни, — Розалия Николаевна задумалась.
— Вам трудно говорить на эту тему?
— Нет, все нормально. Понимаете, у нас были, можно сказать, мировоззренческие разногласия. Витя считал, что организм человека нуждается в совершенствовании, что физические возможности человека отстают от потребностей его разума… — Розалия Николаевна с грустью посмотрела на Андрея. — Такой, понимаете ли, своеобразный трансгуманизм, входящий нынче в моду. Вы вот не помните, что в шестидесятых годах много писалось и говорилось не только об освоении Космоса, но и об Океане!.. Акваланги, батискафы, глубоководные скафандры… Это всё так поражало воображение! А сейчас все талдычат: годы застоя, годы застоя! Это сейчас — годы застоя! Во всяком случае, в науке…
Андрей молчал, боясь, что если он прервет поток красноречия Розалии Николаевны, то она может замкнуться и вовсе перестать рассказывать. А в нем еще теплилась надежда, что среди известных ему фактов промелькнет и что-нибудь интересное.
— Вы думаете — сбрендила старушка, потому и думает, что небо было голубее, а вода — мокрее… — Розалия Николаевна заговорила быстрее. — Но тех времен не выкинуть из истории! Тогда были разработаны дыхательные смеси, которые позволяли опускаться без жестких скафандров на огромную глубину. Тогда же были разработаны молекулярные мембраны, пропускающие кислород из воды. Ну, чем не искусственные жабры?! Кстати, вы знаете, что первая попытка подсадить жабры человеку была совершена в России ещё в 1903 году, то есть задолго до публикации романа Александра Беляева «Человек-амфибия»? Короче, Витя меня тогда всем этим очень увлек. У нас даже нечто вроде романа намечалось, до появления этой… Татьяны. Знаете про неё, наверное?
— Похоже, не так уж много…
— Впрочем, дела это не касается. Меня, в те годы, поразил факт сокращения публикаций на эту тему, и уже тогда закрадывалась мысль, что разработки продолжаются секретно… Не потому ли прекратились конференции по освоению Океана?! А ведь мечта Александра Беляева в наши дни вполне может быть реализована!
— Вы это серьёзно? — вполне искренно спросил Андрей.
— Вы слышали о трансгенных животных?
— Порой не хватает времени даже новости по ящику посмотреть…
— Понимаю… — Розалия Николаевна помолчала. — Видите ли, органов для трансплантации катастрофически не хватает. Поэтому многие бились над преодолением тканевой несовместимости между людьми и животными. Чтобы можно было пересаживать органы животных людям. То есть создать человека-амфибию, водяного, русалку, берегиню! Да-да именно создание людей-амфибий, ихтиандров и ихтигиней было его заветнейшей мечтой!..
— Но разве это было реально в те годы? — пробормотал Андрей.
— Работу Киселева курировали военные, — перебила его Розалия Николаевна. — А они тогда были не то что сейчас… Тогда наше военное ведомство было богато и всемогуще!.. Вспомните, хотя бы то, как финансировалась космическая программа!.. Кстати сейчас фридайверы погружаются на двухсотметровую глубину, задерживая дыхание более чем на десять минут. Слышали про Наталью Авсеенко?
— Но для этого фридайверы входят в особое состояние, — напомнил Андрей. — Что-то такое связанное с альфа-ритмом мозга…
— Главное, Витя не понимал, что, если бы появились люди-амфибии, они бы использовались прежде всего в военных целях.
— Специалист — подобен флюсу… — согласился Андрей.
— Да, Прутков был прав, Витю не интересовало ничего, кроме науки, — Розалия Николаевна грустно вздохнула. — Но наши недостатки — продолжение наших достоинств. Именно одержимость и привела его к результатам. Ну, и, конечно, — поддержка его Татьяны…
— А вы не думаете, что Татьяна была для него своего рода подопытным кроликом? — спросил Андрей.
— Нет, что вы… Он любил её…
— Разве кошка, по-своему, не любит мышку?! Ведь мышка способна удовлетворить чувство голода…
— О чем вы?.. — Розалия Николаевна с удивлением посмотрела на Андрея.
— Не слушайте меня… — Андрей торопливо встал и направился к выходу. — Извините, мне пора. Я еще позвоню…
— Да, конечно… — растерянно сказала Розалия Николаевна…
До Аркадия Петровича Андрей дозвониться не смог. Мобильник юриста был заблокирован, а дома, видимо, никого не было.
Андрею было невыносимо одиноко и так хотелось излить кому-то душу!.. Но кому? Широкову? Не настолько он был близок с ним, чтобы делиться всем, что столько лет терзало его. Не понял бы его сейчас и Сергей. Да и помочь он все равно ничем не смог бы. Сергей, несмотря на свою внешнюю солидность, словно застрял в подростковом возрасте, хотя Андрей и понимал, что образ «своего в доску парня», является для Сергея имиджевым, своего рода маской. Никому не было известно, каков был на самом деле боевой товарищ, с которым Андрею довелось побывать во многих переделках.
Андрей подошел к окну, и некоторое время смотрел на ночную Москву. Он жил на двенадцатом этаже нового дома, построенного в виде замка, с башенками и бойницами, недалеко от стадиона «Динамо».
На стадионе недавно закончился футбольный матч, и толпы болельщиков шли мимо конных милиционеров в сторону станции метро.
«Завтра опять все будет завалено лошадиным дерьмом, — с тоской подумал Андрей. — Как когда-то в нашем мире, до начала ремонта стадиона «Динамо». Как можно так бездарно тратить время, когда в мире накопилось столько проблем?! Пара десятков мужиков гоняют по полю мяч, а миллионы наблюдают за этим. В то время, как человечество вползло в глобальный кризис. Неужели человек подобен страусу, зарывающему голову в песок во время опасности?!»
Андрей закурил и еще раз попытался связаться с Завесой.
И снова — неудачно…
Андрей вдруг понял, что на протяжении всего вечера не раз возвращался мыслями к этому загадочному сотруднику «Феникса». Почему, работая с Аркадием Петровичем бок о бок, он так ничего толком и не знал о нем? При этом, что-то объединяло их. Может быть, одиночество?..
Около одиннадцати ночи Андрей позвонил Широкову.
— Павел Иванович, извините, но я хочу знать имя моей жены, — без вступления сказал Андрей. — Ну… в том мире, откуда я…
— Понял… — голос у Широкова был усталый и хриплый. Видимо, Андрей разбудил шефа.
— Еще раз простите, за поздний звонок, но это не сиюминутная блажь! Это нужно для дела!..
— Да все я понимаю… — Павел Иванович замолчал.
— Её звали Таней?
— Нет, Андрюша, её звали не Таней. Аркадий мне рассказал про разговор с тобой… Я теперь тоже всё знаю и про Клинику, и про доноров…
— Не могу себе простить, что раньше не додумался! В нашем мире всего этого просто быть не могло! Но там могла остаться живой Таня. Может быть, это все-таки она?!
— Прости, но это не так, — Широков помолчал. — Я не знаю, как звали твою жену в том мире, ты об этом почему-то так и не сказал во время сеансов. Но её звали не Таней и не Ингой.
— Может быть, в том мире Таня была всё-таки жива? — растерянно спросил Андрей.
— Не знаю, но в вашем мире, похоже, слава Богу, не додумались выращивать доноров-дебилов в женском чреве. Там, скорее всего, пошли по пути трансгуманизма…
— А это ещё, что за хрень?
— Ну, создание интерфейса мозг-компьютер, замена органов, а в перспективе, и всего тела тончайшими механизмами, использование нанороботов для чистки сосудов, ликвидации канцерогенных клеток и, прежде всего, для ремонта внутренних органов… Киборгизация, одним словом, как о том писали фантасты ещё полвека назад…
… На следующее утро Андрей явился в «Феникс», совершенно не выспавшимся.
— Аркадия сегодня не будет, — сказал Широков, в начале утренней летучки. — Захворал он что-то. Сказал, что ему надо пару дней отлежаться.
— А мне Киселев звонил, — сообщил Саша. — В полдень он с Ингой и всей свитой прибывает в Шереметьево. Ждет меня с Андреем в Аэропорту.
— Предчувствие у меня… — сказал Широков. — Не то, чтобы нехорошее, но все-таки… Так что вы там, среди верблюдов, пирамид и кораллов всё-таки поосторожнее…