Барии открыл дверь. Прихожая была освещена. Желтый свет падал на широкие плечи Барни.
Он тихо присвистнул:
— Я понимаю, что тебе лучше побыть сегодня дома, подстригая кустарник. Но, Стив, ты выглядишь так, будто наступил конец света. Что случилось?
— Твои семейные не должны нас слышать, — сказал я.
Он тут же развернулся на каблуках и провел меня в кабинет. Толкнув меня в обитому кожей креслу, Барни запер дверь, палил две здоровые порции шотландского виски, и наконец сам опустился в кресло напротив меня.
— Итак?
Я рассказал ему. Никогда прежде на его лице не приходилось видеть мне подобной боли.
— Нет, нет… — шептал он.
Затем он встряхнулся, как медведь, готовящийся кинуться в драку, и спросил:
— Что я могу для вас сделать?
— Прежде всего, одолжи мне метлу.
— Постой… Я чувствую, что ты действуешь опрометчиво. Куда ты задумал отправиться?
— Я собираюсь лететь в Силоам и выяснить там все, что удастся.
— Я так и думал. — Барни зашевелился, кресло скрипело под его весом. — Стив, это не шуточки. Силой проникнуть в кафедральный собор иоаннитов… Наверное, попытаться выбить признание у какого-нибудь священника… Нет. Ты только накличешь новые беды на ваши головы. И это тогда, когда Джинни нуждается в каждой крохе твоих сил и возможностей. Пусть следствие ведет ФБР. Там работают профессионалы. Допустим, улики действительно существуют. Гоняясь за ними, ты их, скорее всего, попросту уничтожишь.
Взгляни фактам в лицо, и ты придешь к тому же самому заключению… — Барни внимательно поглядел на меня. — Добавь к этому моральные соображения. Ты не согласен, когда вчерашняя толпа пыталась на своем праве устанавливать свои собственные законы. Претендуешь на то, что у тебя есть такое право?
Я сделал маленький глоток, прислушиваясь к ощущению. Виски приятно обожгло горло.
— У нас с Джинни было время все обдумать, — сказал я. — Мы знали, что ты будешь возражать. Но не мешай. Я им покажу, где раки зимуют. Не хочу, чтобы это звучало драматически, но разве может с нами случиться что-нибудь худшее?
Добавь любое число к бесконечности, сколько угодно… — мне пришлось остановиться, чтобы сделать еще глоток, — и ты получишь ту же самую бесконечность. Насчет того, что у ФБР больше возможностей… Мы не собираемся метаться, словно бык на арене — лишь бы что-нибудь делать.
Поверь, что мозги у нас тоже есть. Наверняка Бюро ужо давным-давно имеет своих агентов среди иоаннитов, досье на лидеров их церкви и так далее, все, что полагается в таких случаях. Но вспомни, как несколько лет назад проходило судебное разбирательство преступлений другой церкви. Помнишь ее аббревиатуру ХСУА? В обвинительном заключении, предъявленном церкви Генеральным прокурором, не нашлось ни единого веского доказательства. И это несмотря на то, что они открыто отрицали традиции и законы Америки.
— Иоанниты широко проповедуют свои взгляды, — сказал Барии. — Черт возьми, я и сам согласен с некоторыми их утверждениями! Паше общество сделалось слишком мирским, слишком любящим жизненные блага! Все слишком заняты деланием долларов и погоней за наслаждениями. Все увлечены сексом, и ни у кого нет времени на любовь. Огрубелые, бессердечные люди не обращают никакого внимания на неимущих…
— Барни! — рявкнул я. — Ты пытаешься отвлечь меня, расхолодить, но это у тебя не пройдет. Либо ты поможешь тут же, либо я получу то что мне нужно, по в другом месте…
Он вздохнул, нащупал трубку в кармане своего твидового жилета и принялся набивать ее:
— О’кей. Продолжай. Если мой друг не может найти защиты от незаконных… от ведущих к гибели действий руководителей иоаннитов, разве это не доказательство, что иерархия этой церкви служит дьяволу? Или, может, они просто ничего не знают?
— Гностики хвастают, что обладают никому более неподвластными силами и знаниями. Каким-то образом они привлекают на свою сторону все больше людей. И все ближе подводят страну к социальным потрясениям, ведущим к… Ладно. Главное вот что — кто еще, кроме них, может быть связан с тем, что случилось? Возможно даже, они ввязались в это дело непреднамеренно. Полагаю, было именно так. Но с тем, что случилось, они связаны.
Я наклонился к нему.
— Послушай, Барни. Сверкающий Нож признал, что торопиться с расследованием он не будет. А Вашингтон придержит на привязи эту свору еще крепче, чем хочет сам Нож. Нет сомнения, завтра он разошлет агентов расспросить иоаннитов. И как водится, ничего не узнает. Чтобы получить ордер на обыск в церкви, нужно иметь очень веское доказательство. Особенно, если так много людей верят, что эта церковь несет им последнее Слово Божье.
И опять-таки, особенно если храм представляет собой лабиринт, секрет которого знают лишь посвященные различных степеней. Ну а если кому-нибудь удастся произвести обыск, что он выяснит? Тут не какая-нибудь заурядная задача. Обычные тесты на наркоманию и тому подобное не применимы. А будь я Верховный Агент Зефира, я бы сам пригласил фэбээровцев. Пусть смотрят, где им угодно. Всюду, где это допустимо с религиозной точки зрения. Что ему это стоит.
— А чего ты можешь добиться? — вопросом ответил Барни.
— Вероятно, ничего. Но я намерен действовать сейчас, а не через педелю. И ни законы, ни общественное мнение меня не остановят. У меня есть кое-какие особые способности и есть опыт борьбы со злом. И еще — они меня не ждут. И, чтобы закончить наш спор, если там есть, что искать, то лучшие шансы найти — это у меня.
Барни, нахмурясь, разглядывал меня.
— Что касается моральной стороны дела, — сказал я, — ты, может быть, и прав. С другой стороны, я не собираюсь зверствовать, словно мнимый Агент особого назначения, супердетектив Ви-Ноль-Ноль. И, несмотря на все опасения Сверкающего Ножа, я, честно, не понимаю, как я могу спровоцировать серьезное вторжение со стороны Нижнего Мира. Это вызвало бы вмешательство Всевышнего, а Враг не пойдет на открытое столкновение. Что хуже, Барни, незаконное вторжение в чужие владения… может быть, осквернение святынь… пли оставленный в аду ребенок?
Он с маху поставил стакан на край стола.
— Ты прав, — вырвалось у него, и в удивлении захлопал глазами. — Кажется, я разбил дно у этого стакана…
— Закончили. Мне нора.
Мы встали вместе.
— Тебе нужно оружие? — предложил Барни.
Я покачал головой:
— Давай не будем впутываться в уголовщину. Против того, с кем мне придется столкнуться, оружие, вероятно, не поможет.
Мне показалось, что незачем ему объяснять, что за пазухой у меня спрятан охотничий нож, а когда я превращусь в волка, оружия у меня будет полная пасть.
— Ах, да, — сказал я, — договоримся, чтобы все было ясно. Я был у тебя. Без сомнения, это может быть установлено, если хорошо постараться, но взяв у тебя метлу, снова исчез неизвестно куда.
Он кивнул головой и сказал:
— Верю, что тебя ждет удача. Мое помело не такое быстрое, как какая-нибудь спортивная модель, зато летит почти бесшумно. Я отрегулировал его только вчера. — Он постоял мгновение, размышляя. Сквозь окна сочилась тишина, темень. — Тем временем я тоже начну изыскивать. Вим Харди… Янис Вензель, он работает в библиотеке… Гм, мы можем привлечь к работе твоего доктора Акмана. А как насчет профессора Грисволда из университета?..
Я найду и еще людей, способных держать язык за зубами. Тех, кто с радостью захочет нам помочь и готов нести любую ответственность. По крайней мере, мы соберем все не засекреченные данные, относящиеся к Нижнему Континууму. Может быть, добудем что-то из засекреченного. Мы сможем составить уравнения, выделим сведения, предположительно относящиеся к решению нашей проблемы. Потом пропустим весь массив через вычислительную машину и отсеем неработоспособные идеи. Ну, я приступаю к работе прямо сейчас…
Что можно сказать такому парню? Только «Спасибо»!
23
Похоже, это было вполне в характере церкви иоаннитов. Свои кафедральный собор (единственный на весь Верхний Средний Запад) они воздвигли не в Чикаго, Милуоки или в каком-нибудь городе вообще, а в совершенно пустынном месте.
Даже от нашего скромного городка его отделяло миль сто. Местоположение собора олицетворяло и символизировало отношение гностиков к этому миру как ко злу.
Идея спасения с помощью тайных ритуалов и оккультных знаний…
В отличие от петристского христианства, христианство иоаннитов само не придет к вам. Оно возводит лишь маленькие угрюмые часовни, размером едва ли больше тех будок, в которых стоят караульные. Вы сами должны прийти к христианству иоаннитов.
Вызов такого рода кажется очевидным, и поэтому, подумал я, он, вероятно, неверен. Все, что относится к гностицизму, всегда на самом деле иное, чем кажется. Вероятно, так много пароду и тянется к иоаннитам в наши дни, что он весь состоит из загадок. Под одной маской у него обнаруживается другая, а внутри лабиринта — другой лабиринт.
Традиционные церкви создали простую и ясную теологию.
Эти церкви четко определяют смысл своих мистерий (хотя тут нужно отметить общеизвестное — что смертные, то есть мы — не могут постичь все проявления Всевышнего). Они заявляют, что, поскольку этот мир дан нам Создателем, значит в своей основе on добрый, хороший мир. Многие его недостатки вызваны человеком, и наш долг — стремиться к совершенствованию.
Все это слишком неромантично. А иоанниты апеллируют к мечтам и грезам человека, к ребенку, всегда сидящему внутри нас. Они обещают, что познав тайну, человек станет всемогущим, а одна часть этой тайны — отрицание этого общества.
Я относился к этому утверждению с высокомерной насмешкой, но в то же время… верил, что в нем есть большая доля правды. Однако, чем больше я размышлял, тем меньше мне казалось, что это утверждение что-нибудь объясняет.
У меня было время и желание подумать. Я летел в ночи, над головой сверкали россыпью звезды, внизу — почти такая же россыпь столь же далеких огней деревень и ферм. Вокруг свистел, делавшийся все холоднее, воздух. Он насквозь пронизывал меня. Теперь я понимал, как мало знаю, как я был ленив в учебе, не ленился лишь получать стипендию.