— Перегруппировываются, — шепнул Крыхняк Альберту. — Перебьют нас, как уток. Сова с ума спятил.
Сова между тем начал строчить из пулемета. Укрытый за каменной балюстрадой, он поливал огнем стены домов, бил вдоль улицы. Отозвался пулемет с крыши дома напротив. Град свинца полоснул по балкону. Крыша, откуда стреляли, ненамного возвышалась над уровнем террасы. Балюстрада защищала Сову. Пули достигали только его вытянутых ног. Он подобрал их, согнув в коленях, и продолжал, почти не переставая, вести огонь. Терраса находилась почти на глазах у противника. Пулеметчик не мог «выкурить» Сову из-за каменного укрытия, но отрезал ему путь в комнату. Пули одна за другой врезались в порог, выдалбливая в цементном полу глубокие лунки.
— Ну давай! На террасу! — приказал Альберт Крыхняку.
— Да вы что, майор! Это верная смерть!
— Давай! — шикнул Альберт. Он вырвал из рук Крыхняка пистолет и приставил дуло к его виску. — Давай, трус!
— Отправляйтесь сами, майор. Там смерть! Альберт навалился на Крыхняка. Уперся локтями ему в спину и, не отводя от него дула пистолета, склонился к самому его уху.
— Этот поручик Миколай… Он ведь был у тебя вчера вечером… Ты говорил с ним. Он предупредил тебя о том, что сегодня нападут. Что ты сделал с Миколаем, нуда? Слышишь меня?
С улицы снова донеслись разрывы гранат. От деревянного порога на террасу веером летели щепки. Пулемет на крыше настойчиво пытался накрыть Сову.
— Ну давай! — напирал Альберт, тыча дулом в голову Крыхняка.
Крыхняк застонал и пополз к дверям на балкон. Он тащил на спине Альберта. Около порога Альберт сполз с него.
— Быстрее, быстрее, подлюга! — прокричал ему в самое ухо Альберт, словно на прощание.
Крыхняк выбрался за порог. Пулемет на крыше неожиданно смолк. Крыхняк быстро пересек опасное пространство. Только ничтожное расстояние отделяло сто от Совы. В саду взметнулась вверх зеленая ракета. Она поднялась высоко над крышей уездного управления. В ее зеленоватом свете Альберт увидел скорчившуюся фигуру Совы и зеленовато поблескивающую лысину Крыхняка.
Одновременно со вспышкой ракеты с обеих сторон с новой силой полыхнул огонь. Молчал только пулемет на крыше противоположного дома. Зато Сова, которому удалось лучше, чем прежде, разглядеть цель, поливал свинцом пространство в саду между тополями.
«Повезло ему», — в бешенстве подумал — Альберт о Крыхняке.
Зеленая ракета внезапно рассыпалась на тысячи искр. Лысина Крыхняка светилась в темноте, словно натертая фосфором. Альберта трясло. Он выдвинул вперед руку с пистолетом и, опершись на локоть, выстрелил, почти не целясь. Голова Крыхняка стукнулась о цементный пол. Казалось, он приник, приклеился всем телом к террасе.
Не спеша Альберт перескочил через порог и швырнул пистолет Крыхняка под ноги убитому. Еще бросок — и он возле Совы.
— Заело у него, что ли? — бросил Сова. Он имел в виду пулемет на крыше. — А Крыхняк? Что с ним? — обернулся и констатировал без сожаления: — Мертвый, холера!
Молчание пулемета, видимо, явилось сигналом для прекращения атаки. Окончилась она столь же внезапно, как и началась. С минуту еще огрызались выстрелами только окна уездного управления, но и здесь огонь вскоре прекратился. На улице, погруженной в абсолютный мрак, и в саду воцарилась тишина, полная тревожного ожидания.
Нарушил ее резкий, неожиданный телефонный звонок. Телефон звонил в кабинете Яруги. Через дверь, распахнутую на террасу, звонок этот проникал в сад и был слышен даже на улице.
— Алло! Это уездное управление. Кто говорит? — спросил Яруга. — Отделение милиции? Кто у аппарата? Кужавка? Капрал Кужавка?
С террасы примчался Сова.
— Кужавка — один из моих ребят. Ну, как там у них? Удерживают оборону?
В кабинете Яруги было совершенно темно. Втроем они стояли около стола с телефоном, не видя друг друга.
— Кужавка докладывает, что атака Рокиты ими отбита, — вполголоса сообщил Яруга, по-видимому заслонив трубку ладонью. — Рокита отошел через рынок в сторону старого кладбища. Кужавка предлагает, чтобы мы вышли Роките наперерез, перекрыв ему дорогу для отступления… Алло, алло! Кужавка! — крикнул Яруга. — А как там здание партийного комитета? Они удержали оборону?
Альберт стоял рядом с Яругой. Он слышал в трубке хриплый голос Кужавки, но не мог разобрать слов. Трубка хрипела довольно долго. Яруга сопел, бурчал что-то себе под нос, поддакивал. Потом положил ее на рычаг.
— Ну и как, начальник? Рванем на улицу? Надо сделать это молниеносно. Кужавка дело советует.
Перекроем им дорогу, — заговорил с энтузиазмом Сова.
Яруга закурил сигарету, пряча в ладонях огонек зажигалки.
Он снова снял трубку. Скрипнула телефонная ручка.
— Алло-о-о, почта-а-а? — спросил Яруга. Трубка пробормотала что-то неразборчивое.
— Говорит начальник уездного Управления безопасности Яруга. Будьте любезны, попросите к телефону пана Рокиту.
Альберт закусил губу. Придвинул голову к самому лицу Яруги.
— У телефона Рокита. — Теперь он отчетливо слышал каждое слово. — Чего ты хочешь от меня?
— Рокита? Слушай, Рокита… Поцелуй меня в зад. С этими словами Яруга бросил трубку. Сова ударил кулаком по столу.
— Люди добрые, дайте мне Кужавку! Я растерзаю, распну его, изрежу на мелкие куски!
Яруга скомандовал:
— Сова, займи свою позицию! Майор, почему вы не у пулемета?
Сейчас все начнется сначала…
Сражение продолжалось до двух часов ночи. Обстановка усложнялась ночной темнотой и удобными огневыми позициями обеих сторон. В четырехчасовой перестрелке из банды Рокиты был убит только один человек, количество раненых осталось неизвестным. Потери другой стороны составляли трое убитых: часовой у ворот, один сотрудник в звании хорунжего и Крыхняк.
На рассвете, когда Альберт отправился на виллу Рачинской, Рокита по выходе из города натолкнулся на воинскую часть Корпуса внутренней безопасности, возвращавшуюся с ночной облавы. В завязавшейся перестрелке погибло десятка полтора бандитов, десятеро были захвачены в плен. Но сам Рокита с основными своими силами ушел в леса. Три грузовые машины с вооруженными рабочими кожевенной фабрики напоролись на засаду. Живым никто из них не вернулся.
— Когда я услыхала первые выстрелы, вспомнила: ведь пан Альберт в городе, — говорила Рачинская. — Стреляли всю ночь напролет. Я ни на минуту не сомкнула глаз. Все о вас думала…
— А я вернулся живым и здоровым.
Они обедали в комнате рядом с гостиной. Было уже четыре часа дня. Альберт успел выспаться, принять ванну. Несмотря на это, он чувствовал себя усталым. Со дня приезда в Р. ни одна ночь не прошла спокойно. Подняв рюмку с красным вином, он заметил, что его рука дрожит, как у алкоголика.
— Говорят, будто Лондон присвоил Роките звание генерала. Это награда за налет на наш город. Вы только подумайте: из поручиков сразу в генералы. Я расхохоталась, услышав об этом. Мой муж был до войны майором. Окончил военную академию. А этот Рокита? Ведь он всего-навсего учитель. И вдруг — генерал. За что? Не штука захватить город. Важно удержать его, не правда ли?
Он кивнул.
— В конце концов, насколько я знаю, кроме здания почты и тюрьмы, Рокита ничего не сумел захватить. Ему оказали сопротивление уездный комитет, Управление безопасности и милиция. А вы где пережидали ночную перестрелку?
— В Управлении безопасности.
— Вы?… — Она не сумела скрыть свой страх. — Вы из УБ?
— Да нет же! Я оказался там совершенно случайно. Я проходил мимо по улице, когда началась стрельба. Где же мне было укрыться, как не в здании УБ? Ведь я бывший военный в звании майора, так же как ваш покойный муж. Я подумал, что могу оказаться полезным в этой схватке.
— Вам пришлось стрелять?
— Очень мало. Было слишком темно, чтобы увидеть цель. Темнота — хоть глаз выколи! Больше шуму, чем дела.
— Однако в Крыхняка попали-таки.
— Да.
— Бедная дочка Рамуза!
— Бедная? Вы думаете, что она будет горевать о гибели этой скотины?
— О ком вы говорите?
— О Крыхняке.
— Ах, так вы ничего не знаете? Сегодня ночью убит учитель Рамуз.
Альберт резко отодвинул от себя тарелку. Эта новость потрясла его. Он ничего не понимал и, удивленный, тупо уставился на Рачинскую.
— Бедная девушка! Позавчера узнала о смерти своего жениха, а сегодня ночью убили ее отца. Осталась одна-одинешенька. Это ужасно! — приговорила Рачинская не совсем искренним тоном.
— Рамуза убили прямо в его кабинете. К нему в квартиру ворвались трое людей Рокиты. Может быть, кто-то из них был даже его учеником. Один вывел дочь в соседнюю комнату, а те двое прикончили учителя. Это ужасно, не правда ли?
Альберт не ответил. Он вспомнил, что еще недавно кабинет Рамуза представлялся ему мирной и безопасной обителью.
Раздался звонок у входной двери, и через минуту горничная провела к ним пани Лигензу. Рачинская поздоровалась с ней как со старой знакомой, хотя во время визита Крыхняка она делала вид, будто впервые видит у себя подругу архитектора. Хозяйка тотчас же подошла к буфеу, достала оттуда графин с водкой и рюмки. Слабость портнихи, стало быть, не являлась для нее тайной.
— А где наш архитектор и землемер пан Рычалтовский? — спросила портниха.
— Они отправились в город, чтобы разузнать все подробности нападения. Это была Варфоломеевская ночь.
Лигенза не слушала. Она выпила водки и вдруг обратилась к Альберту:
— А вы что думаете об этом?
— Глупец! Глупец! — раздраженно отозвался тот. — Своим идиотским налетом он добился того, что сюда перебрасывают крупные воинские части. Они начнут прочесывать леса и накроют его. Таким будет конец Рокиты, и, насколько я…
Альберт не закончил фразу, — закурил, поблагодарил за обед. У себя в комнате он разделся и влез под одеяло.
В два часа ночи его вызвал Яруга. Он прислал за ним «виллис», и вскоре Альберт уже сидел в уездном Управлении безопасности.
— Среди десяти захваченных в плен бандитов оказался один, который, вероятно, участвовал в убийстве вашего поручика. Сейчас мы вторично собираемся допрашивать этого типа, по кличке «Медведь». Я хотел бы, чтоб вы тоже присутствовали. Ведь это и вас касается, не правда ли?