— Он нормальный мужик. Жесткий, спокойный. Не добрый, но и не жадный. Ему, пожалуй, переступить через труп несложно. Но лишь в крайней ситуации.
— А Лавр?
— О… у этого убийство плавает в глазах. Предан Маркелову, как пес. Но без его команды не бросится. Хотя я с ним едва знаком.
Генерал, увлекшись разговором, принялся смолить по-старому, прикуривая сигарету от сигареты. Он отдавал должное настырности Воркуты и решил во что бы то ни стало идти за ним по следу. Для достижения этой-то цели Павел Нессельроде, а попросту Родион Квасов, был настоящей находкой.
— Хоть я человек пожилой, но понимаю пикантность моей просьбы. Ты должен плотно войти в контакт с Маркеловым. Да, он живет с женщиной, которую ты, ну скажем, любишь. Допускаю, что неприятно. А другого выхода нет. В начале мая Маркелов организует со своим греческим партнером круиз Одесса — Афины с рекламными целями. Дело хорошее. Грек вроде заинтересован в совместном производстве. Мы его проверили, господин уважаемый, в картотеке Интерпола не числится. Все утверждают, что очень богат. Ни к этому ли проекту подбирается Воркута? Вопросик на засыпку. Придется тебе пораскинуть мозгами на борту фешенебельного лайнера в окружении красавиц и наших клиентов.
Павел вспомнил о разговоре с Леонтовичем. Татьяна собиралась стать президентом этого круиза. Вернее, на эту приманку ее зацепил Маркелов.
— В каком же качестве я буду при них? Бывших любовников редко приглашают в свадебное почти путешествие. Да мне и самому неловко. Если не сказать — противно.
Виктор Андреевич подошел к Павлу, положил ему руку на плечо, спокойно посмотрел в глаза.
— Они оба не заслуживают серьезного отношения. Только криминального. На этом круизе ты наверняка будешь желанным гостем. Греческий партнер большой игрок. Как у тебя насчет винта?
— Порядок.
— Не сомневаюсь. Посмотришь, Маркелов сам будет тебя просить. А ты не откажешься.
— Жалко грека. Он ни в чем не виноват, — вздохнул Павел, понимая, что упираться не имеет смысла. Раз уж Александров определил ему такую роль, то измотает, а согласия добьется.
Генерал вернулся на свое место. И снова закурил.
— Я в тебе не сомневался. Теперь о моих действиях. На некоторое время я ослаблю давление. Уверен, ничего серьезного до мая предприниматься не будет. Пусть пока пожируют караси. К тебе приставим двух отличных ребят. Скажешь, нанял за свои. Единственное, кем займусь, так это Ларисой из «Орхидеи», очень хочется узнать, по какому такому поводу она желает твоей смерти.
— Не надо, — помрачнев, твердо произнес Павел. — С ней сам разберусь. В крайнем случае превышу допустимую меру самообороны.
— Но, но, — погрозил пальцем генерал. — Ты мне нужен здесь, а не на Пермской зоне.
Павел, опираясь на палку, с трудом встал. Покалеченная нога затекла. Александров обратил внимание на его палку и вдруг поинтересовался:
— Ты где ее взял?
— У вашего топтуна перед поездкой сюда.
— То-то, смотрю, знакомое оружие.
— Да? — Павел с недоверием приподнял палку.
Александров взял ее и с нажимом открутил ручку. Потянул на себя, и изнутри, словно из деревянных ножен, вылез тонкий острый клинок.
От неожиданности Павел присвистнул.
— Ого! Действительно оружие.
— Ладно, оставь себе, коль хромаешь, — вернул ему палку Виктор Андреевич.
Павел несколько раз вытащил клинок и снова закрепил его внутри.
— Иди и действуй осторожно, — напутствовал его генерал. — Главное, оставайся естественным. Завтра мои ребята возьмут тебя под охрану.
— Мне нужен только один, — не согласился Павел. — Два слишком много. Не по чину. Я же не банкир.
— Хорошо. Зовут его Николай. Он все еще стоит в твоем подъезде. Большой специалист по рукопашному бою. Ну а до остального, надеюсь, дело не дойдет.
Напоследок Александров не выдержал, снял очки и прижал бледного воспитанника к себе.
— Ну, голубчик-граф, мы еще с тобой повоюем. Сердцем чувствую, быть нам в одной упряжке. Иди.
Павел пожал протянутую генералом руку, одел пальто и вышел в коридор. У подъезда его дожидались белые «жигули» с желтыми фарами. Водитель молча кивнул и повез Павла обратно на Грибоедова. Там в подъезде продолжал читать газету сотрудник Александрова.
— Ты ее наизусть решил выучить? — спросил Павел.
— А чего? — удивился тот.
— Ничего. Я не против, — успокоил его граф. Потом критически осмотрел с головы до ног и покачал головой. — Ты всегда так одеваешься или для сегодняшнего задания?
— А чего? — опять не понял парень.
— Значит, всегда. Вот что, Николай-угодник, — Павел порылся в кармане, достал пластиковую расчетную карточку «OLBI» и протянул своему будущему охраннику. — Езжай в магазин «Олби» и — от шляпы до ботинок. Приблизительно как я. Они тебе прокатают карточку, завтра вернешь.
— А чего, так плохо? — осмотрел себя Николай.
— Не плохо. Но пусть тебе подберут что-нибудь из каталога. А палкой я пока сам буду пользоваться. По ее прямому назначению. А то нога болит.
Николай повертел карточку, пожал плечами и вышел на улицу.
Глава одиннадцатая
Конец зимы и слякотная весна прошли в судорожной суматохе подготовки к предстоящему круизу. Маркелову очень мешал Янис. Он совал нос во все дела, даже не связанные с греческим проектом. Лавр убеждал хозяина устроить небольшую автокатастрофу и, таким образом, раз и навсегда убрать бывшего сокамерника. Маркелов не решался на такой радикальный шаг. А Янис между тем налаживал старые связи и плел интриги вокруг фирмы Ильи Сергеевича «ИНТЕРКРОНА». Он долго и безуспешно пытался выйти на контакт с Воркутой. Однако даже самые мощные связи не срабатывали. Многие старые дружки по зоне были уверены, что Воркуту расстреляли еще зимой в брянских лесах. Янис в это не верил. Он чувствовал, что тот затаился и наблюдает за всем происходящим в офисах Маркелова. Лавр тоже нервничал. Ему докладывали о каждой встрече Яниса, даже если это была вечеринка с участием дешевой проститутки с Тверской. Игра в кошки-мышки продолжалась без ощутимых успехов и действовала на нервы всем. Маркелов хотел поговорить с Янисом напрямую. Лавр был против. Он хотел поймать сокамерника хозяина с поличным.
На сердечном фронте Маркелов также переживал кризис. Он не мог обходиться без Татьяны, но ее поведение все чаще будило в нем зверя. После тяжелых нервных часов, проведенных в офисе, хотелось немного тишины и покоя. А вместо этого он вынужден был плестись в ресторан, тяготясь обществом всяких артистов, певцов, музыкантов, пьющих и жрущих за его счет. И в довершение всего ночью выдерживать пьяный скандал, устраиваемый Татьяной.
Она действовала на него как наркотик. По утрам Маркелова тошнило от нее. Весь день чувствовал себя разбитым. С трудом принуждал себя сосредоточиться на делах. К тому же совершенно потерял аппетит и вдобавок открылась язва. Она вроде бы зарубцевалась после выхода из тюрьмы. А тут открылась снова.
Лавр, наблюдая за хозяином, не раз предлагал ему бросить все и поехать куда-нибудь в горы, отдохнуть. Илья Сергеевич соглашался, но вскоре понимал, что не выдержит разлуки с Татьяной. А брать ее с собой — значит заведомо обрекать себя не на отдых, а на муки.
— Ничего, дотянем до круиза, а там уж отдохнем. Во всяком случае, до одесской таможни, — тяжело вздыхая, говорил он своему верному товарищу и помощнику.
Однажды Лавр обрадовал его сообщением, что груз в Одессе досматривать не будут, и он сразу пройдет транзитом в брянскую таможню.
Маркелов тут же пригласил депутата Правоторова и поручил ему заняться укреплением связей с работниками этой таможни. Василий Васильевич без всяких намеков потребовал деньги и заверил, что груз спокойно минует всевидящее государственное око.
Строительство зверофермы взял под свой особый контроль глава администрации Петр Кабанюк. Он постоянно мотался в Москву, и создавалось впечатление, что котлован роют не где-то в брянских лесах, а под окнами офиса Маркелова на Петровском бульваре.
Маркелов уклонялся от контактов с ним, предоставив Лавру тянуть эту производственную лямку. Сам же все больше утопал в трясине отношений с Татьяной. Временами ему казалось, что она пьет его кровь. Высасывает энергию и впрыскивает в вены какую-то болотную гадость. Он уже был согласен с церковью, когда-то запрещавшей хоронить артистов на кладбищах. Иногда в минуты редкого покоя он понимал, что Татьяна бесится от безделья. Те эмоции, которые она выплескивала каждый вечер со сцены на тысячи людей, теперь бурлили в ней и обрушивались на него одного. Поэтому, когда до ушей Ильи Сергеевича дошла весть, что в столичных салонах снова появился граф Нессельроде, он втайне даже обрадовался этому факту.
Однажды вечером, привезя Татьяну к себе в филиал «Барвихи», Маркелов заметил, что она не очень пьяна, и специально завел разговор о графе.
— Я слышал, Павел Нессельроде опять выиграл крупную сумму. Он, оказывается, в Москве.
— Знаю, — вяло ответила Татьяна, рассматривая свое отекшее лицо в зеркале трельяжа.
— Откуда?
— Сам звонил. Месяц назад, что ли… Я ему предложила назло тебе потрахаться.
У Маркелова аж потемнело в глазах. Он долго молчал, не зная, как себя вести. Но Татьяна продолжила:
— Чем ты его так напугал? Он бросил трубку, словно я его ошпарила кипятком.
— А может, это ты его напугала? — нашелся Илья Сергеевич.
— Скоро от меня все будут шарахаться. Ну и черт с вами. Думаешь, не проживу без твоих денег? Да захочу — завтра возле меня будет толпа восемнадцатилетних любовников. На хрен мне твой граф нужен. Все вы старые козлы! Только о себе и думаете. Хоть один из вас способен оценить трагедию женского сердца? Чего ты ходишь взад и вперед?
Маркелов понял, что начинается продолжительный скандал. Поэтому предусмотрительно скрылся в ванной.
Сам граф чувствовал себя более или менее сносно. Нога болела. Привык ходить с палкой. За спиной постоянно маячил «Николай-угодник», одетый по моде чикагских гангстеров 30-х годов.