через Амстердам, то это покушение означало только одно: кто-то следил за всеми пограничными пунктами в Финляндии. По всей видимости, его засекли в аэропорту, а позже выяснили, что он выехал из города на своем «Саабе».
Становилось очевидным, что кто-то хотел вывести его из игры, причем уже второй раз, если вспомнить драку на ножах в квартире Полы. А ведь драка случилась до разговора с М! И на тот момент Бонд не имел ни малейшего отношения к тайной операции против НСДА. Он даже не подозревал о ней!
Дадли, поначалу замещавший Бонда в «Ледоколе», говорил о своем недоверии к Коле Мосолову. У Бонда были свои соображения, и сейчас его больше настораживал тот факт, что агент Моссада Ривка Ингбер оказалась дочерью финского нациста в розыске.
Запустив эти проблемы в свой мозг, Бонд принял душ и стал готовиться ко сну. Он думал было перекусить, но сразу же отказался от этой затеи, решив потерпеть до утра и позавтракать с остальными, при условии, конечно, если к тому времени они все прибудут в отель.
Бонд проспал всего пару минут, как вдруг в его сознание ворвался стук. Он тут же открыл глаза. Стук продолжался: легкие двойные постукивания в дверь. Бонд бесшумно вынул из-под подушки пистолет «Хеклер» и подкрался к двери. Стук был настойчивым. Двойное постукивание, затем долгая пауза и вновь двойное постукивание.
Встав спиной к стене слева от двери, Бонд прошептал:
— Кто там?
— Ривка. Это Ривка Ингбер, Джеймс. Мне нужно поговорить с тобой. Впусти, пожалуйста. Я прошу.
В голове прояснилось. Еще перед тем, как уснуть, он уже нашел ответы на кое-какие вопросы. Один из них был настолько очевиден, что Бонд взял его на заметку. Если Ривка действительно дочь Аарнэ Тудеера, то между ней и Национал-Социалистической Действующей Армией безусловно должна существовать прямая связь. Сейчас девушке было всего тридцать, максимум тридцать один, из чего следовало, что свое детство и юность она провела, скрываясь где-нибудь вместе со своим отцом. И если так, то очень возможно, что Анни Тудеер — глубоко законспирированный неофашистский агент, внедрившийся в Моссад. Тогда, следовательно, она уже вполне могла знать о том, что англичане установили ее подлинное имя. И возможно, подозревала, что коллеги Бонда решат скрыть эту информацию от своих оппонентов из ЦРУ и КГБ. Так поступали и раньше, могли поступить и сейчас, ведь команда «Ледокола» уже показала себя неспокойным альянсом.
Бонд взглянул на светящийся в темноте циферблат своего противоударного водонепроницаемого «Ролекса»: четыре тридцать утра — тот тревожный час, когда голова плохо варит, когда детям куда больше нравится появляться на свет, и когда смерть чаще прокрадывается в гериатрические отделения госпиталей. С психологической стороны Ривка выбрала для своего визита самый подходящий момент.
— Погоди, — прошептал он, вернулся в комнату, накинул махровый халат и сунул пистолет обратно под подушку.
Открыв дверь, Бонд сразу же понял, что Ривка пришла без оружия. В ее наряде едва ли можно было хоть что-нибудь спрятать: воздушное белоснежное неглиже, накинутое поверх прозрачной обтягивающей ночной сорочки. Да, тут любой мужчина мог потерять бдительность: загорелое тело, откровенно просвечивающее сквозь тонкую материю, ослепительный цветовой контраст, подчеркнутый золотистым мерцанием белокурых волос, и умоляющие глаза, в которых поблескивал страх.
Бонд впустил девушку в номер, запер дверь и отступил назад. «Так, — подумал Бонд, окинув ее тело взглядом, — она либо ультра-профессионалка, либо самая натуральная блондинка».
— Я и не знал, что ты уже приехала, — спокойно заявил он. — Но раз так, то очень рад тебя видеть.
— Спасибо, — произнесла она тихо. — Я сяду, Джеймс? Мне очень жаль, что…
— Да я наоборот — даже рад! Пожалуйста… — Он жестом предложил ей кресло. — Тебе заказать какой-нибудь напиток? Или посмотреть в холодильнике?
Ривка помотала головой.
— Это все так глупо. — Она огляделась по сторонам, словно потерявшись. — Так нелепо.
— Ты хочешь о чем-то поговорить?
Быстрый кивок.
— Ты только не подумай, что я полная дура, Джеймс. Прошу тебя. Я вполне умею управляться с мужиками, но Тирпиц… Ну…
— Ты же говорила, что можешь справиться с ним сама; что могла разобраться с ним и раньше, тогда, когда мой предшественник вмазал ему.
Мгновение она молчала, потом, вдруг, тихонько выпалила:
— Значит я ошибалась. Но, может, хватит уже об этом? — Она сделала паузу. — Ой, прости, Джеймс. Я знаю, что должна быть настоящей профессионалкой и уметь полагаться только на себя. И все же…
— И все же с Брэдом Тирпицом тебе не справиться?
Ривка улыбнулась насмешливым ноткам в голосе Бонда и ответила ему в том же духе:
— Он ничегошеньки не понимает в женщинах. — Ее лицо напряглось, а из глаз исчезла улыбка. — Он вел себя крайне непристойно. Пытался силой вломиться в мой номер. Был очень пьян. Намекнул, что просто так не отстанет.
— Так что, ты даже не огрела его своей сумочкой?
— Он вел себя просто гадко, Джеймс.
Бонд подошел к ночному столику, взял свой портсигар с зажигалкой и, открыв, предложил его Ривке, та покачала головой. Бонд закурил, пустив в потолок струю дыма.
— Ведь это на тебя не похоже, Ривка. — Он присел на кровать к ней лицом, пытаясь найти в этом привлекательном личике хоть какой-нибудь намек на правду.
— Я понимаю, — очень быстро проговорила она, — понимаю. Но я не могла оставаться одна в своем номере. Я никак не думала, что он такой…
— Ривка, ты ведь не робкий, завядший цветочек и просто так не станешь бегать за помощью к ближайшему мужику. Это штучки из каменного века, и такие как ты их ненавидят и презирают.
— Ну извини! — Она захотела встать, еле сдерживая свой гнев. — Тогда я уйду! Не буду тебе мешать. Я нуждалась в теплой компании. Остальные из нашей команды вообще не в состоянии кому-либо составить компанию!
Протянув руку и легонько толкнув девушку за плечо, Бонд усадил ее назад в кресло.
— Останься, Ривка. Но только, прошу тебя, не держи меня за идиота. Ты бы могла справиться с Брэдом Тирпицем — будь он пьяный или трезвый — в одно мгновение, стоило лишь тебе моргнуть своими ресницами…
— Но ведь это совсем не так.
«План, который впервые применили еще в Эдемовском саду», — подумал Бонд. Но кто бы стал спорить? Когда к тебе в номер посреди ночи приходит красивая девушка и просит о защите — пускай даже если она сама может постоять за себя, — она поступает так только по одной причине. Да, но так бывает в реальном мире, а не том в лабиринте из секретов и подлогов, в котором жили и работали Бонд и Ривка. Секс до сих пор считался существенным фактором в секретных операциях, только теперь он использовался не для шантажа, как это было в прежние времена, а для более утонченных интриг, построенных на доверии, хитрости и обмане. И насколько припоминал Бонд, подобную ситуацию он всегда мог обернуть на пользу себе.
После очередной глубокой затяжки Бонд принял окончательное решение. Он был с Ривкой Ингбер наедине и знал, кто она на самом деле. Бонд решил раскрыть перед девушкой все свои карты до того, как она что-либо предпримет.
— Ривка, пару недель назад, а может и меньше. я что-то уже потерял счет дням. что ты сделала, когда Пола Вакер сказала тебе, что я в Хельсинки?
— Пола? — Она искренне удивилась. — Джеймс, я и не знала…
— Послушай, Ривка. — Бонд наклонился к девушке и взял ее за руки. — Порой наша работа порождает странных друзей, а иногда таких же странных врагов. Лично мне не хочется становиться твоим врагом. Но тебе, моя дорогая, нужны друзья. Видишь ли, дело в том, что я знаю, кто ты.
Девушка нахмурила лоб, в глазах появилась настороженность.
— Конечно, знаешь. Я Ривка Ингбер. Агент Моссада и гражданка Израиля.
— И ты не знаешь Полу Вакер?
Ответ последовал незамедлительно:
— Да, я встречалась с ней. И когда-то очень хорошо ее знала. Но мы не виделись уже… у-у. должно быть, года четыре.
— А в последнее время ты не контактировала с ней? — Бонд услышал в собственном голосе нотки легкой надменности. — Ты не работаешь вместе с ней в Хельсинки? Вы не должны были встретиться за деловым ужином, который Пола потом отменила, перед твоим выездом на Мадейру?
— Нет. — Четко, ясно, прямо.
— А как насчет твоего настоящего имени? Анни Тудеер?
Девушка глубоко вдохнула и выдохнула так, словно хотела выпустить из своего тела весь воздух.
— Это имя, которое я хочу забыть.
— Не сомневаюсь.
Ривка одернула от него свои руки.
— Ладно, Джеймс. Я все-таки закурю.
Бонд угостил ее сигаретой и дал прикурить. Ривка глубоко затянулась и резко выпустила изо рта струю дыма.
— Как я погляжу, ты многое про меня знаешь. Тогда, может, ты сам все расскажешь, за меня? — ее голос похолодел, и даже соблазнительные нотки куда — то исчезли.
Бонд пожал плечами:
— Я только знаю кто ты. Еще я знаю Полу Вакер. Она призналась, что посекретничала с тобой о том, что должна была встретиться со мной в Хельсинки. Дело в том, что недавно я заезжал к Поле в гости и наткнулся там на пару профессиональных головорезов, которые хотели порезать меня в мелкий винегрет.
— Я же сказала, что не говорила с Полой уже несколько лет. А что ты еще знаешь, кроме моего прежнего имени и, наверное, того факта, что я дочь бывшего офицера СС?
Бонд улыбнулся:
— Только лишь то, что ты очень красива. И все. Разве что твое, как ты говоришь, «прежнее имя».
Она кивнула с натянутым, словно маска, лицом.
— Я так и думала. Ладно, мистер Джеймс Бонд, я расскажу тебе всю историю, чтобы ты сам убедился, что правда, а что ложь. А после, как мне кажется, для нас обоих будет лучшим попытаться выяснить, что же все-таки происходит. я хотела сказать, что произошло у Полы… В общем, мне самой интересно, где и как Пола Вакер оказалась замешенной в этом.
— Вся квартира Полы была перевернута. Я вчера заскочил к ней, перед тем как выехать из Хельсинки. А по дороге сюда мне пришлось разобраться с ребятами на трех, а может, и на четырех снегоочистителях. Парни выявили желание немного подправить корпус моего «Сааба» со мною внутри. Кто-то очень не хотел, чтобы я добрался сюда живым. Вот так, Анни Тудеер, или Ривка Ингбер, как бы тебя там не звали по-настоящему.