За спиной звучало ритмичное и тяжелое дыхание товарищей. Это были Малюга, втихую пыхтящий матерные ругательства себе под нос, и Вася Уткин. Вася, к слову, обменял свой тяжелый и громоздкий пулемет на автомат Калашникова.
Мы бежали по узковатой тропе склона, что пролегла вдоль ущелья и уходила к Пянджу.
Сначала она была землистой, но по мере спуска все чаще попадались скользкие камни. Приходилось выбирать, когда ставишь ногу, чтобы не рухнуть на землю на полном бегу. Двигались цепочкой.
Я при этом старался выхватить из темноты силуэты, тени «Призраков», что улепетывали не так далеко от нас, где-то впереди.
Их осталось трое или четверо. Я смог посчитать, потому что, когда мы ринулись в погоню, то пробежали четыре тела, скошенные нашими пулями во время отступления.
То что их осталось меньше половины — обнадеживало. В численности у моей группы с ними было почти равенство. А вот то обстоятельство, что призраки — спецназовцы, профессионалы высокого класса, против которых вышли обычные пограничники, давало повод насторожиться. Быть начеку. Не делать ошибок.
Еще через минуту бешеной погони, когда грудь уже сдавило от нехватки воздуха, я увидел их. Увидел, как три или четыре бойца, замедлив темп, спускались к Пянджу. Спускались там, где тропа становилась совсем уж крутой. Еще чуть-чуть — и хоть на заднице съезжай.
Как я и полагал, мы настигли их.
Я не раз и не два хаживал в этих местах, когда был в нарядах на левом фланге. Тропа в этом месте была крутой, хотя и гораздо более незаметной. И потому я знал, что в этом месте Призраки замедлятся, чтобы не переломать шеи на скользких камнях. И когда они пойдут тише, мы уже будем тут как тут.
Так и вышло.
Теперь нашей главной задачей было не взять их сходу, с налету. Важно затормозить врага. Связать его боем. Заставить замешкаться еще сильнее. Это даст время Вакулину и остальным парням добраться к повороту. И уж тогда мы возьмем Призраков в тиски.
— Вон там! — крикнул я. — Движемся к тем камням! Занять укрытие и огонь!
Не прошли мы и пятидесяти метров, как и Призраки нас заметили. Это было ожидаемо. Когда мы нырнули за укрытие, они залегли и открыли огонь.
Лязг, пыхтение, шум наших шагов — все стихло. Но гул погони тут же сменился новым шумом — хрипло заговорили их G3.
Раскатистые звуки одиночных и очередей разлетелись по склону. Впереди, на уходящей вниз, к Пянджу, тропе, я увидел дульные вспышки.
— Ответный огонь! — крикнул я, лежа за валуном, а потом высунулся влево из-за камня. Принялся вести огонь на подавление.
Почти сразу к голосу моего автомата присоединилось и оружие Васи с Малюгой. Не прошло и секунды, как стрельба смешалась в один сплошной гавкающий, прерывистый и одновременно протяжный хор автоматного огня.
Нас разделяло едва ли восемьдесят метров. Яростная перестрелка закончилась почти так же быстро, как и началась.
Все потому что метрах в десяти от нас принялись рваться гранаты.
Когда бабахнул первый взрыв, Уткин, поставивший свой автомат на валун, опрокинулся.
— Васька! — услышал я, как закричал Гена Малюга.
— Не отвлекаться! — сдавленно, но изо всех сил заорал я. — Голову ниже! Осколки!
Бахнуло еще два раза. Потом — еще один.
Злые осколки от оборонительных гранат, скорее всего советских Ф-1, безжалостно вгрызались в землю у камней. Глухо щелкали о валуны, выбивали из них кусочки и поднимали пыль.
Когда спустя пять секунд нового взрыва не последовало, я поднял голову. Обернулся.
— Васька! — кинулся Малюга к Уткину.
Уткин был жив. Фуражку ему сбило, и Вася держался за левую сторону головы двумя руками.
— Васька! Ты что там?
Малюга переместился немного аккуратно и, видимо, показал часть своего силуэта врагу. Тот выстрелил. Новая, хрипловатая очередь прорвала все еще рассеивающийся после взрывов гул.
Гена тут же залег рядом с Васей, ругаясь матом изо всех сил. Потом он пошевелился, вцепился Васе в плечо.
— Уткин!
Уткин пошевелился. Принялся пыхтеть:
— Зараза… И так ума нету, а мне еще и голову осколком прошибло! С-с-с-сука…
Я хмыкнул. Если б прошибло — Вася так дерзко не разговаривал бы.
Я тем временем снова взялся за автомат. Нас то и дело жгли очередями. То и дело спереди мелькала дульная вспышка. Всего одна дульная вспышка.
«Они оставили еще кого-то, — подумал я. — Оставили, чтобы скрыться самим».
— Гена… Глянь… Большая там дыра? — ворчливо проговорил Уткин, подставляя Малюге окровавленную голову.
Тот всмотрелся, напряг в темноте зрение.
— Вася! Да нету там никакой дыры! Тебе осколком кончик уха оторвало!
— Чего⁈ — удивился Уткин, а потом полез щупать.
Когда тронул рану, зашипел. Стал ругаться матом еще мерзопакостней.
— Вася! — обернулся я. — Драться можешь?
— Да… Да, могу…
Уткин потянулся за автоматом.
— Тогда не отвлекаемся! По местам!
Парни снова похватались за автоматы. Мы открыли огонь. Принялись давить стрелка что есть сил.
Но я понимал — он и рассчитывал на это. Этих минут, которые потребовались бы нам на то, чтобы разобраться с врагом, командиру призраков хватит, чтобы уйти.
Я не знал, кем был этот командир. Не знал, но догадывался.
Хитрые, методичные шаги во время боя, хладнокровные приказы, аккуратные действия — неужели это тот самый Тарик Хан, о котором я был уже достаточно наслышан? Если да, то это еще один повод торопиться.
И каждая минута промедления может стать роковой.
— Ниче… Ниче! — рычал Малюга, перезаряжая магазин. — Сейчас у этой падлы патроны кончатся, и тогда…
— Прикройте! — решился я, вкрутив запал в Ф-1 и дернув чеку.
Бойцам не нужно было повторять дважды. И Малюга, и Вася разразились длинными очередями.
Я встал в полный рост. Стал, рискуя попасть под пулю, если стрелок решит открыть ответный огонь.
Изо всех сил я размахнулся и метнул гранату в него. Спустя секунду решился и враг. С рычащим звуком немецкая винтовка врага принялась выплевывать в меня патроны. Замелькали в темноте дульные вспышки.
Я успел прыгнуть за камень. Казалось, собственной кожей почувствовал я за миг до моего движения, как пули рассекли воздух прямо над головой.
— Ложись! — крикнул я.
Парни легли. А потом вдали грохнуло. Где-то глухо посыпалась земля и камешки.
— Уел его? Уел, сукина сына? — злобно спросил Малюга, подняв грязное лицо от земли.
Я ему не ответил. Не ответил, потому что слушал тишину.
Потом глянул на Уткина. Вася пытался вытереть кровь, но только размазывал ее по лицу. От этого казалось, оно черное, словно бы вымазанное углем.
А между тем было тихо. Даже сверчки не пели. Видимо, люди спугнули их, затеяв тут очередную войнушку.
— Идем, — сказал я.
Мы принялись подниматься. Аккуратно, медленно пошли по тропе на полусогнутых ногах. Враг не реагировал.
Я понимал, что у оставшегося «Призрака» не было нормального укрытия на этой тропе. Что его позиция была неудачной относительно нашей. Что мощная граната, пусть даже и упадет она не прямо ему на голову, скорее всего лишит стрелка боеспособности. Так и вышло.
Когда мы снова пошли трусцой, то перешагнули безжизненное тело Призрака, все еще цепляющееся за его G3.
— У кого как с патронами? — набегу спросил я.
— Пустой!
— У меня на исходе!
Мой автомат тоже нес в себе последний рожок. Сколько там осталось патронов, я не знал. И все же мы должны были идти дальше.
Преодолевая сложную, скользкую тропу, стараясь сохранять равновесие, мы вышли к берегу Пянджа.
Здесь река, хоть и была не такой глубокой, как весной или тем более зимой, но все же сохраняла свой бурный нрав.
Пограничная тропа в этом месте шла вдоль берега. Берег же был обрывистым, хоть и не высоким.
Мы не увидели их сразу. Только потом, немного погодя, обернувшись, я заметил впереди людей.
Три нечеткие тени крались по пограничной тропе в направлении вершин Бидо. Крались и что-то искали у берега.
«Лодку? — подумал я. — Плот?»
А вот группы Вакулина видно не было. Наверняка они еще двигались позади. И времени их ждать не было.
— За мной! — крикнул я. — Вперед! Нужно связать их боем, затормозить!
Никто не сказал ни слова о патронах. Все понимали — если придется, пойдем в рукопашную. Зубами их будем рвать, но не дадим уйти.
Уже через полминуты, когда Призраки заметили нас, стало ясно, что и у них беда с патронами.
Враг открыл по нам огонь. Стреляли в основном из пистолетов. Один призрак шил одиночными, экономя боезапас.
Мы отвечали не менее лениво, но отвечали. А еще догоняли их. Догоняли, потому что шли быстрее. Не исключено, что враги терпели ранения.
Когда дистанция сократилась до пятидесяти метров, Призраки вдруг залегли. Стали откидываться гранатами.
Нам тоже пришлось укрыться от маломощных РГД-5 за камнями и начать отвечать.
Следующую минуту на берегу Пянджа рвались гранаты. Их бессильные хлопки мимолетными вспышками прорезали темноту, оставляя за собой только краткое эхо.
Но потом кончились и гранаты.
— Что делать будем? — стараясь отдышаться, проговорил Малюга.
Вася, прямо на ходу неуклюже перемотавший себе голову, уставился на меня, лежа за камнем.
— Продолжать преследование, — сказал я невозмутимо. — Давай, ребята, перебежками вперед. Будьте осторожны. Они могли приберечь патрон другой.
— Э-э-э-эй! — внезапно раздался высоковатый, почти мальчишеский голос. — Э-э-э-э-й, Шурави! Я буду сдаваться! Я кровь! Ранен!
Мы переглянулись. Я тут же приподнялся на локте, стараясь сильно не светить силуэт и при этом посмотреть, что ж там творится.
— С-с-с-сука… А где они? — спросил Малюга, тоже всматриваясь в темноту. — Испарились!
— Не-е-т, — покачал я головой. — Они там.
— Там? — удивился Малюга. — Не вижу!
— Они готовят нам ловушку, — возразил я. — Вымотались. Решили, что мы не отстанем, и хотят разобраться.