— Есть! — коротко ответил дежурный.
Градов отпустил кнопку, встал из кресла и прошелся по кабинету. Несмотря на свои пятьдесят восемь, он двигался легко, сказывалась прошлая спортивная закалка. Рубашка с коротким рукавом подчеркивала хорошо развитую мускулатуру. Остановившись перед окном, он раздвинул шторы.
Веселый солнечный зайчик запрыгнул кабинет и беззаботно заскакал по стенам, которые немало повидали на своем веку, стали свидетелями многих трагических и героических страниц в истории отечественной военной контрразведки и судеб тех, кто ее возглавлял. В годы репрессий девять из тринадцати руководителей стали жертвами маниакальной подозрительности Сталина. Уцелели единицы, один из них — Виталий Федорчук впоследствии возглавивший КГБ СССР.
Во время войны здесь рождались замыслы многих блестящих разведывательных и контрразведывательных операций, проводившихся знаменитой СМЕРШ. Вершиной оперативного искусства и профессионального мастерства военных контрразведчиков стала операция «Загадка». В течение двух лет им удавалось водить за нос асов германской разведки. Ее руководитель — рейхсфюрер СС Гиммлер, отмечая «заслуги» агентурной группы «Иосиф», и не подозревал, что она «блестяще работала» не на него, а на Сталина.
Победный салют сорок пятого положил конец войне, но не тайному противоборству спецслужб бывших союзников. Это сполна ощутили на себе военные контрразведчики. В годы «холодной войны» ими была поставлена последняя точка в деятельности многих матерых шпионов. Бывший генерал ГРУ Поляков — о ком руководители ЦРУ отзывались не иначе как: «…о самом драгоценном камне в короне американской разведки» — нанес тяжелейший урон советским спецслужбам — отдав на растерзание более тысячи своих коллег. Последнюю его «огранку» провели военные контрразведчики. Вместо золотых пляжей Майами предатель попал в печь советского крематория. Ранее подобная участь постигла агента двух разведок: ЦРУ и британской МИ-6, бывшего полковника ГРУ Пеньковского. Возомнивший себя суперагентом и вершителем судеб целых народов, тщеславный предатель не успел покрасоваться в мундире британского полковника и добиться приема у королевы. «Выходным» костюмом для него стала арестантская роба. После них еще ряд клонированных высокопоставленных изменников получил по заслугам. Но не только секреты разоблачения предателей, а и множество других тайн хранили стены этого кабинета.
Застыв у окна, Градов смотрел на улицу и не замечал суеты человеческого муравейника. Его мысли занимала операция «Мираж». Ее ход вызывал двоякие чувства: с одной стороны активность американской разведки в работе с Фантомом — Кочубеем говорила о том, что она не заподозрила подвоха, а с другой сверхвысокий темп таил в себе угрозу. Ракетчики генерала Соловцова и разработчики из конструкторского бюро Соломонова каждый раз оказывались перед сложнейшей проблемой: что дать такого, и, при этом, не раскрыть главные секреты «Тополя».
Размышления Градова прервал звонок дежурного.
— Товарищ генерал-полковник, генерал Сердюк и полковник Писаренко прибыли и находятся в приемной! — доложил он.
— Пусть заходят! — распорядился Градов.
Сердюк и Писаренко, как были в полевой форме, так и вошли в кабинет.
— А-а, зверобои, как прошли стрельбы? — поинтересовался Градов.
— Зверобоев и Чингачгуков среди нас не обнаружилось, но и за молоком никто не бегал, — отшутился Сердюк.
— Это хорошо. Еще бы, Анатолий Алексеевич, ты чужие мысли научился читать, то цены тебе бы не было.
— О чем вы, Георгий Александрович?
— О шифровках ЦРУ и твоей докладной. Скажу прямо — слабовата! Как будто не ты писал.
— Слабовата?! — в голосе Сердюка послышалась обида.
Один из самых опытных и уважаемых сотрудников Департамента, на счету которого были десятки сложных операций, он привык к тому, что его предложения с лету находили поддержку у руководства. Поэтому критика Градова, а еще больше тон, больно ударили по самолюбию Сердюка. В последнее время ему стало казаться, что кое-кто из молодых коллег стал снисходительно посматривать на «деда Толю». Его служба в военной контрразведке, которой было отдано 35 лет, подходила к концу и, как бы то ни было горько осознавать, впереди ждала пугающая неизвестностью «гражданка».
— Ты только не обижайся, Анатолий Алексеевич, но я, честно говоря, рассчитывал на большее, — смягчил тон Градов.
— Товарищ генерал, мне кажется, я отразил все позиции! — возразил Сердюк.
— Отразить-то отразил. Но в том отражении я увидел такие козьи морды, что мне за Кочубея стало грустно.
— Не понял, товарищ генерал? Вы хотите сказать, я…
— Да, погоди ты, Анатолий! Не заводись! — остановил его Градов и предложил:
— Присаживайся, как говориться: в ногах правды нет.
— Георгий Александрович, мне может выйти? — деликатно заметил Писаренко.
— Василий Григорьевич, ты эти свои политесы брось! Тут все свои. Проходи! Будем вместе разбираться с теми крючками, что под нас подводит ЦРУ! Как говорится, одна голова хорошо, а три лучше, — старался наладить рабочую атмосферу Градов.
Сердюк промолчал и, заняв место за столом заседаний, взглянул на докладную. Она была испещрена пометками Градова. Такого с его документами давно не происходило. Нахохлившись, он ждал, что скажет Градов. Тот, щадя его самолюбие, сохранял доброжелательный тон:
— Анатолий Алексеевич, пойми меня правильно: но, похоже, вчера был не твой день. То ли успех в операции вскружил голову, то ли что другое, но ты пошел по накатанной колее. Я несколько раз перечитал докладную, и у меня возникло больше вопросов, чем я получил ответов.
— Неужели все так плохо? — обронил Сердюков.
— Речь не о том. В целом изложено все по делу. Но почему ты обошел стороной камни, которые ЦРУ хитро подбросило в наш огород?
— Что вы имеете в виду?
— Ты расценил задание ЦРУ, связанное с предоставлением Кочубеем информации о маршрутах своего движения, только как подготовку к работе через тайник.
— Так они об этом сами пишут!
— Пишут? А между тех самых строк я читаю другое: не пытаются ли они таким образом проверить Кочубея?
— Так это же само собой разумеется?! Поэтому я не стал расписывать в деталях.
— А зря! В деталях — черт запрятан!
— Товарищ генерал, всего не предусмотришь!
— Не спорю. Да, у тебя изложены толковые рекомендации, но они хороши для учета в организации работы по американской линии. А у нас конкретная ситуация, и ее надо решить конкретно.
— Ясно, товарищ генерал, разрешите прокачать все варианты и доложить завтра, — сухо сказал Сердюк.
— Хорошо! — не стал настаивать Градов и, обратившись к Писаренко, потребовал:
— Василий Григорьевич, ты тоже не должен остаться в стороне! Разрешаю привлечь к работе способных сотрудников, но без всякой привязки к Кочубею.
— Есть! — принял к исполнению Писаренко.
— Итак, будем считать, что с первой частью определились, — подвел предварительный итог Градов и продолжил совещание:
— Что касается второй части — информационного обеспечения операции, то и здесь немало проблем. С таким волчьим аппетитом ЦРУ мы быстро выдохнемся.
— Уже выдыхаемся. Агольцеву и Кочубею с боем приходится вырывать каждую цифру, — посетовал Сердюк.
— А если подсунуть старые разработки по «Тополю», и пока в ЦРУ будут разбираться, мы выиграем время? — предложил Писаренко.
— В ЦРУ, может и проглотят. А как быть с инженерами? Их-то не проведешь, — возразил Сердюк.
— Тогда надо переводить игру на другое поле, — не сдавался Писаренко.
— Ну-ка, ну-ка, Василий Григорьевич, с этого места подробнее, — оживился Градов.
— Замкнуть их интерес на разработчиках «Тополя». В задании они просят Фантома, чтобы тот дал такие наводки, вот пусть и дает.
— Тогда уж сразу замкнуть на Главного конструктора — Соломонова, — с сарказмом произнес Сердюк.
— Погоди, погоди, Толя, тут есть рациональное зерно! Что конкретно предлагаешь, Василий Григорьевич?
— Дать наводку на Соломонова, Быкова, Федорова или Мальцева. Они уже засвечены перед прессой.
— Соломонов? Не пойдет. Где Соломонов и где Фантом? — с ходу отмел это предложение Градов.
— Георгий Александрович, я имел в виду как вариант, а так, естественно, надо спуститься на более низкий уровень. Мальцев подойдет.
— И чем он хорош?
— Надежен. В прошлом выполнял наши задания.
— Хочешь сказать, что его можно пустить дублером к Кочубею?
— А почему бы и нет? Кроме того, он серьезный ученый и у ЦРУ вызовет несомненный интерес. В результате мы получаем передышку и новый вариант для продолжения операции.
— А что, мысль! Ты же, кажется, с ним работал, — вспомнил Градов.
— Шесть лет назад! — подтвердил Писаренко.
— Вот тебе и карты в руки.
— Я готов, но могут возникнуть проблемы, Георгий Александрович.
— Это, какие же?
— Сейчас Мальцев имеет доступ к особо охраняемым секретам «Тополя». Даст ли Директор санкцию на его подключение?
— Согласен, проблема. Но мы-то на что? Так друзья, проработайте ситуацию в комплексе. Даю два дня! — закончил совещание Градов и, возвратив Сердюку докладную, рекомендовал:
— Анатолий Алексеевич, то, что в ней изложено, возьми за основу. Прежде чем подключать к операции Мальцева вместе с Василием Григорьевичем взвесьте все «за» и «против». Не лишним будет, если предварительно прощупать мнение самого Мальцева на сей счет! У меня все, вопросы?
Сердюк пожал плечами, а Писаренко коротко ответил:
— Нет!
— В таком случае, светлых вам мыслей, — пожелал Градов.
В приемную Сердюк вышел мрачнее тучи. Дежурный, выглянувший из-за перегородки, поспешил ретироваться. Тяжелый взгляд генерала ничего хорошего не сулил. Упреки, прозвучавшие на совещании, лишний раз напомнили Сердюку о возрасте, ведь старше его в руководстве Департамента никого не осталось. Тот же Градов был на полгода моложе и в центральный аппарат пришел, когда Анатолий Алексеевич уже занимал должность начальника ведущего отдела и был в приятельских отношениях с самим Михаилом Барсуковым. Дружба с ним открывала перед Сердюком заманчивые перспективы. В всяком случае, в частных разговорах Михаил не раз намекал на это.