«Так, где же выход? Где?!» — в который раз задавал себе этот вопрос Сердюк и мучительно искал ответ: «Командировка Николая? Болезнь? Как временный вариант пойдет. А дальше? ЦРУ потребует информацию, и нам останется только пускать пузыри? Рано или поздно они лопнут и тогда…
А что, если? Перебросить Кочубея на другой участок, не связанный с секретами Тополя? Куда? В округ. Ракетчика в округ? Нужна веская причина! Реформа в армии! Она идет полным ходом» — и лицо Сердюка просветлело.
Это не укрылось от Градова.
— Есть варианты, Анатолий Алексеевич? — догадался он.
— Как сказать, Георгий Александрович, пока наметки.
— Ну-ка, ну-ка, поделись, — и Градов подался к нему.
— В чем состоит наша головная боль? — начал с общего вопроса Сердюк.
— В дезе, которую 23 октября надо подсунуть ЦРУ, — с ожесточением произнес Агольцев.
— Что у нас есть на сегодня?
— Почти ничего, но я постараюсь хоть что-то выжать из ракетчиков.
— Хоть что-то не пойдет, Виктор Александрович.
— Тогда не знаю, — Агольцев развел руками.
— Получается какая-то удавка, которой мы сами себя душим, — с горечью обронил Писаренко.
— Василий Григорьевич, ты нас только суицидом не пугай. Этого еще мне не хватало, — язвительно заметил Градов и снова обратился к Сердюку: — Анатолий Алексеевич, что конкретно предлагаешь?
— Уйти от проблемы секретов вообще, — озадачил всех своим ответом Сердюк.
— Как?! Каким образом? — изумился Агольцев.
— Не вариант! Без секретов Фантом американцам, не нужен, — возразил Писаренко.
— Надо отвести туда, где он будет им интересен, — продолжал развивать свою мысль Сердюк.
— Легко сказать. Николай не Ванька взводный — меньше взвода не дадут, дальше Чукотки не пошлют.
— Согласен, Василий Григорьевич, тут необходимо подумать: куда его отвести, чтобы не насторожить ЦРУ.
— А что, если на вышестоящую должность, — предложил Кочубей.
— Уж не на мою ли? Если так дальше пойдет, так он, Анатолий Алексеевич, скоро вашу потребует, — хмыкнул Агольцев.
— Виктор Александрович, прекрати! Не до того, — осадил его Сердюк.
— А если пойти по пути семейных проблем, — не сдавался Агольцев.
— Это же как, Виктор Александрович? — заинтересовался Градов.
— Конфликт с женой, развод и дележ квартиры. Такой головняк, что шпиону будет не до шпионских дел.
— Я же холостой! — напомнил Кочубей.
— Вот проблема, женим и разведем! — отмахнулся Агольцев.
— А ты, что поп или ЗАГС? — с усмешкой заметил Писаренко.
— Я его отец-командир! — отрезал Агольцев.
— Ладно, отцы и дети, не будем усугублять и без того тяжелое положение Николая, — положил конец спору Градов, и впервые за время совещания на его лице появилась улыбка.
Сердюку она сказала многое — идея с отводом Фантома от секретов Тополя, видимо, пришлась по душе Градову. Но то, что он затем предложил ошеломило всех.
— Куда?! В Абхазию?! — в один голос воскликнули Писаренко с Агольцевым.
У Кочубея от изумления открылся рот. Сердюк осмысливал столь радикальный поворот в операции. А Градов держал паузу и давал подчиненным возможность оценить свое предложение. Первым нашелся Агольцев.
— Извините, Георгий Александрович, насколько мне известно, в Абхазии на сегодня нет ракетных войск, — деликатно заметил он.
— Только миротворцы, — уточнил Писаренко.
— Зато горячая точка, — пояснил Градов.
— И такая, где Саакашвили готов поиграть военными мускулами, — отметил Сердюк.
— Получит по зубам, как год назад в Южной Осетии, — решительно отрезал Агольцев.
— Это уже второй вопрос, Виктор Александрович! — подводил к своей мысли Градов.
— А какой первый?
— Надеюсь, тебе ясно, кто стоит за спиной Саакашвили и спецслужб Грузии?
— Понятно — американцы!
— И что из этого следует? — допытывался Градов.
— Абхазия, Южная Осетия и наши миротворцы для ЦРУ приоритетное направление, — заключил Агольцев.
— Совершенно верно, Виктор Александрович!
— А это значит, что Фантом и без секретов «Тополя» будет представлять для них интерес, — сделал вывод Сердюк.
— Таким образом, мы сохраняем Николая в игре и даем операции новый импульс. Остается решить технический вопрос, связанный с его переводом к миротворцам в Абхазию, — подвел итог обсуждения Градов.
— Не проблема, найдем подходящую должность в штабе, — заверил Агольцев.
— Помощник начальника штаба по разведке. На ней Николай точно будет интересен американцам, — предложил Писаренко.
— Итак, будем считать, что с направлением развития операции определились! Теперь надо сосредоточиться на предстоящей явке с Перси. Какие есть предложения? — Градов не давал передышки подчиненным.
— Немедленно встречаться с полковником Зорким! Основная нагрузка ляжет на него, — без тени сомнений заявил Сердюк.
— А Кузьмин? Его «электронные уши» будут очень кстати, — присоединился к нему Агольцев.
— Безусловно! — согласился Градов и распорядился: — Анатолий Алексеевич, не откладывая дела в долгий ящик, проведи рабочую встречу с Зорким, Кузьминым и согласуй все вопросы.
— Есть! Сегодня же займусь! — подтвердил Сердюк и поднялся из кресла.
Вслед за ним встали офицеры.
— Задержитесь, товарищи! Остался организационный вопрос, — остановил их Градов и спросил: — Кого от нас направим в штаб операции?
Офицеры переглянулись, первым никто не решился дать предложение. Градов усмехнулся и с ехидцей спросил:
— Что это вы скромничаете?
Писаренко поймал на себе его взгляд и, помявшись, ответил:
— Да, как-то поперек батьки в пекло не очень-то.
— Ну, спасибо за доверие, Василий Григорьевич.
— Извините, товарищ генерал-полковник, вы меня не так поняли! Не могу же я себя предлагать, когда рядом генерал Сердюк.
— Что?! Ну, ты, Вася, и мастер стрелки переводить?! — возмутился тот.
— Но не полковнику же командовать генералами? — буркнул Писаренко.
— Все, хватит препираться! Не время выяснять кто стрелочник, а кто машинист! — положил конец пикировке Градов и приказал: — Руководителем операции назначаю тебя, Анатолий Алексеевич! В помощь бери Писаренко и Агольцева. Послезавтра, отставить, завтра к исходу дня представить мне план организационно-оперативного обеспечения явки Николая с Перси. Вопросы?
— Разрешите выполнять? — ответил за всех Сердюк.
— Погоди, Анатолий Алексеевич, ты Зоркого хорошо знаешь?
— В общем, да. В последнее время плотно работаем.
— Это хорошо, но имей в виду: он со своей техникой и орлами готов даже к черту на рога залезть. Но у нас не тот случай. Никакой засветки Николая! Пусть что-то не услышим, что-то не увидим, но не дадим повода к подозрению для ЦРУ. Наша позиция: максимальная конспирация! Наблюдение вести только со стационарных, скрытых постов и с дальних подступов. Работу в эфире максимально ограничить, связь держать по проводным каналам связи, чтобы исключить любую утечку.
— Понял, Георгий Александрович, буду стоять на этой позиции! — подтвердил Сердюк.
— Не только стоять, а и добиться ее выполнения. И последнее, это касается линии поведения Кочубея в общении с Перси, — Градов перевел взгляд на него: — Здесь, Коля многое, если не все, зависит от тебя. Ты с ним уже встречался и имеешь представление — матерый разведчик.
— Да, палец ему в рот не клади, но не так страшен черт, как его малюют, справлюсь, — заверил Николай.
— Георгий Александрович, а если Николаю с Михаилом Ивановичем снова проиграть в ролях явку с Перси? Думаю, это лишним это не будет, — предложил Агольцев.
— А что, с таким мастером как Ножкин, он быстро войдет в образ Литвина! — поддержал его Писаренко.
— Добро, хорошая мысль, — согласился Градов.
— Главное, чтобы Николай потом из образа вышел. Шпионов мне еще в отделе не хватало, — с улыбкой заметил Сердюк.
Так, на оптимистичной ноте, закончилось совещание у Градова. Самому же Николаю было не до смеха. На следующий день за него взялся герой фильмов «Ошибка резидента» и «Возвращение резидента» артист Михаил Ножкин. С присущей ему обстоятельностью Михаил Иванович принялся лепить из Кочубея образ алчного и беспринципного шпиона — Ореста Литвина. Сам блестящий мастер перевоплощения, он был неумолим к любой неточности и фальши. Десятки раз Николаю приходилось отрабатывать каждый жест и каждую фразу. Но Михаил Иванович был неумолим: требовал явить во всей своей неприглядности черную душонку предателя. И когда заканчивалась репетиция, то и вне стен студии, где стараниями художника и декораторов была воссоздана обстановка предстоящей явки с Перси — зал Третьяковской картиной галереи, Николай испытывал раздвоение личности — шпион Литвин никак не хотел оставлять в покое контрразведчика Кочубея.
И на этот раз после окончания репетиции с Михаилом Ивановичем образ предателя продолжал преследовать Николая. Даже встреча с Татьяной не могла от него избавить. Жесты, мимика и манера речи вызвали у нее удивление.
— Коля, да что с тобой? — не могла понять она.
— Все нормально, — смутился он.
— Разве?! В последнее время с тобой происходит что-то странное.
— Странное? Что ты имеешь в виду?
— Ты сам на себя не похож.
— Но другие же узнают.
— Нет, ты болен, это я говорю тебе как врач! — настаивала Татьяна.
— Конечно, болен. Вскружила голову старому холостяку, — пытался отшутиться Кочубей.
— Коля, мне не до смеха. В психиатрии подобное поведение называется раздвоением личности.
— Вот бы еще зарплату за двоих платили.
— Это серьезное заболевание, — не принимала шутливый тон Татьяна.
— Ы… ы, — сделав страшное лицо, Николай попытался ее обнять.
— Да, ну тебя, — отшатнулась она.
— Все, Танечка, иду в отпуск!
— Когда?!
— Это как дед Толя решит.
— Кто такой?
— Я же тебе рассказывал — генерал Сердюк.
— А он как, добрый?
— Добрым начальник бывает, когда уходит в отпуск, и тогда вместе с ним отдыхают все подчиненные.